|
ВЫБОР ИСТОЧНИКА
Комментарии Лопухина А.П. к Ветхому завету / Бытие / Глава 17
1 Аврам был девяноста девяти лет. «Для чего Бог медлил столько времени? — задается вопросом св. Иоанн Златоуст и тут же отвечает на него: для того, чтобы мы узнали не только терпение и великую добродетель праведника, но и беспредельное всемогущество Божие. Когда уже изнемогла природа и стала неспособной к деторождению, потому что тело Аврама увяло и иссохло от старости, — тогда только, открывая вполне всю добродетель праведника и являя Свою силу, Бог исполняет Свои обетования» (Беседа XXXIX, 426 с.). — Я Бог Всемогущий. В еврейском тексте — «Эл-Шаддай». Это новое божеское имя, которым в Ветхом Завете обозначался Бог завета и откровения, т. е. Иегова, со стороны Своей всемогущей зиждительно-промыслительной силы (schadad — быть сильным, крепким) или устойчивой крепости и верности Своих обетовании (28:3; 35:11; Исх 6:3). — Ходи предо Мною и будь непорочен. Смысл и значение этих нравственных заповедей известны нам по примерам их осуществления двумя великими раннейшими праведниками Енохом (5:24) и Ноем (6:9).
2 И поставлю завет Мой. Или, как следует перевести ближе к подлинному тексту: «и дарую завет Мой», т. е. дарую исполнение того самого завета, который Я благоволил некогда заключить с тобой (15 гл.; речь, очевидно, идет о главном пункте этого завета — о рождении Исаака и происхождении от него многочисленного потомства, о чем и говорится дальше.
3 И пал Аврам на лицо свое. Это выражение глубокого смирения, радостной благодарности и доверчивого преклонения пред неисповедимыми судьбами божественного Промысла (17 ст.; 24:52; Чис 16:22; Лев 9:24; Руфь 2:10).
4 Вот завет Мой с тобою. Повторяя Свой завет с Аврамом, Бог теперь более раздельно излагает его условия и обязательства для каждой из двух договаривающихся сторон, благоволя начать это с самого Себя («Я — вот завет Мой»). — Ты будешь отцом множества народов. Бог обещает Авраму, что он станет не только отцом многочисленного еврейского народа, но и целого ряда других народов, как то: измаильтян, идумеев и агарян, а также и «отцом всех верующих», как обрезанных, так и необрезанных, но соединенных с ним верой в Господа Иисуса Христа (12:2; 13:16; 15:5; Рим 4:11-12; 9:7-8).
5 Но будет тебе имя: Авраам. Соответственно обычаю древних восточных владык, которые переименовывали возвышаемых ими слуг (41:45; Дан 1:7 и др.), и Бог, возвышая Аврама до завета с Собою, дает ему новое имя, которое к тому же имеет ближайшие отношение и к содержанию самого обетования. Прежнее имя: «Аврам», что значит «высокий отец», изменяется в новое: «Авраам» (собственно Абрагам — Abraham), что значит «отец множества», разумеется — множества обещанных ему потомков.
6 И весьма, весьма распложу тебя... и цари произойдут от тебя. Повторяя в более сильных выражениях уже неоднократно высказанную мысль (4 ст.), Бог делает и добавление к ней, указывая на происхождение царей из потомства Авраама, под которым ближе всего, конечно, разумеются иудейские и израильские цари, а затем — целый ряд правителей других происшедших от него племен.
7 И поставлю завет Мой... завет вечный. Слово «век» в библейском употреблении имеет свой, более узкий, чем обычный, смысл: оно указывает на завершение или окончание известного периода, после которого имеет открыться новый «век», т. е. начаться новый период (Евр 1:3). В данном случае «вечность» завета означает продолжение его до конца периода ветхозаветной церкви и до наступления новозаветных времен; по отношению же к сим последним оно имеет абсолютное значение, при условии соответствующих изменений (Мф 28:20; 1 Кор 15:28).
8 И дам тебе и потомкам твоим... всю землю Ханаанскую во владение вечное. Торжественное заключительное обещание, которым заканчивается ряд обязательств завета со стороны Бога. Вечность обладания Палестиной имеет точно также условный характер, простирается до конца отдельного и самостоятельного существования еврейского государства.
9 И сказал Бог Аврааму. Отсюда начинается изложение обязательств завета от другой из договаривающих сторон — от Авраама и его потомства (9-14).
10-11 Сей есть завет Мой... да будет у вас обрезан весь мужеский пол и сие будет знамением завета. Вся суть этих требований сводилась к одному основному — к соблюдению обрезания, которое во внешнем символическом действии заключало сущность этого завета. С внешней своей стороны обрезание, прежде всего, было тем пролитием крови, которое считалось важной гарантией прочности подобных союзов и у людей. Затем, по самой связи фактов и цели его установления, обрезание должно было служить постоянным и наиболее, так сказать, ощутительным напоминанием о том завете с Богом, в которой некогда вступил отец верующих, а в его лице и все его потомство (11 ст.). Наконец, обрезание было знамением завета и в том смысле, что оно являлось внешним отличительным признаком принадлежности к богоизбранному народу и вступления в ветхозаветную церковь. Еще важнее было идейное, внутреннее значение обрезания; хотя с этой стороны оно, по всей вероятности, еще долго не сознавалось во всей своей силе, будучи раскрыто только позднее, отчасти у пророков и главным образом у ап. Павла (Лев 26:41; Втор 10:16; 30:6; Ис 52:3; Иер 4:4; 9:25; Иез 44:7-9; Деян 7:51; Рим 3:2; 4:11; Флп 3:3; Кол 2:11-12 и др.). В этом отношении обрезание, состоявшее в отсечении крайней плоти детородного органа, символизировало собой отсечение плотских похотей и нечистых пожеланий, или, как это выразительно называет Библия, — «обрезание сердца» (Втор 10:16; Рим 2:29 и др.). Во-вторых, вводя некоторое освящение в самый источник чадорождения и изображая собой «совлечение тела греховного плоти» (Кол 2:11), обрезание, с одной стороны, указывало на наследственную греховность, в которой мы все зачинаемся и рождаемся (Пс 50:7), с другой таинственно предзнаменовывало новозаветное крещение, омывающее эту наследственную, прародительскую порчу (Кол 2:11-12). В-третьих, в приложении к предмету обетования, т. е. к потомству, обрезание имело тот смысл, что указывало как бы на устранение или ослабление всяких естественных средств его осуществления и тем самым очевиднее открывало особое действие божественной благодати в исполнении этих обетовании. Наконец, значение этого последнего основания получало особенную силу в отношении к главному «Семени» Авраама, т. е. к божественному лицу Господа Иисуса Христа, имевшему родиться не от похоти плотской, не от похоти мужской, но от Св. Духа и Марии Девы, т. е. с устранением всякого мужского участия. Отсюда, митр. Филарет с полным правом мог назвать обрезание «отрицательным выражением понятия о Семени жены».
12 Восьми дней от рождения. Следовательно, обрезание совершалось спустя неделю после рождения, и это соблюдалось настолько строго, что ради обрезания нарушался даже покой субботнего дня (Ин 7:22-23). — Младенец мужеского пола. Этим, между прочим, обрезание у евреев отличается от обрезания у египтян и других древних народов, где оно практиковалось и относительно женщин.
13 Непременно да будет обрезан рожденный в доме твоем и купленный за серебро. О рожденных в доме Авраама, т. е. низших слугах и домочадцах, нам уже известно из раннейшего повествования (16:14); но, очевидно, после этого у него появились и рабы, купленные за серебро. Как те, так и другие считаются одинаково принадлежащими к дому Авраама, а потому вместе с ним принимают участие и в завете. Доступ в этот завет сыновей бывших иноплеменников преобразовательно знаменует вступление в новозаветную Церковь всех народов и состояний.
14 Необрезанный же... истребится душа та из народа своего. «Истребится» — в подлиннике выражено термином, означающим «да будет отсечена», чем дается мысль не столько об истреблении или смерти, сколько об отделении от израильского общества, изгнании из него и своего рода религиозно-гражданской смерти (Исх 12:15,19; Лев 7:20,21,25; 23:29; Чис 9:13; 15:30).
15 Но да будет имя ей: Сарра. По тем же самым побуждениям, как раньше Аврааму (5 ст.), Бог благоволит теперь дать новое имя, или, точнее, переименовать старое, и его жене. Ее прежнее имя буквально с еврейского звучало: «Сарай» и означало «госпожа моя»; теперь же ей дается имя: «Сарра», что значит «госпожа» вообще, т. е. не одного только Авраама и его дома, но и всего множества имеющих произойти от нее племен и царей, как видно из контекста.
17 И пал Авраам на лице свое и рассмеялся. «В знак благоговения и благодарности к Богу, изрекшему обетование, Авраам повергается перед Ним. Слова же, какие при сем были у Авраама в мысли, выражают не то, что в душе его возникло сомнение в истине обетования Божия, а радостное изумление перед величием обетования: от радости, переполнившей его душу, он себе, своим ушам не верит, слыша уверение от Бога о рождении сына от него и от жены его в таком возрасте, когда оба они уже омертвели для чадородия» (Рим 4:19; еп. Виссарион).
18 О, хотя бы Измаил был жив пред лицом Твоим! Не смея, по своей скромности, верить всей полноте своего счастья, Авраам готов удовольствоваться меньшим, — именно, не ждать себе нового сына, а перенести все эти обетования и надежды на имеющегося уже Измаила. «Оба мы получили достаточное утешение, когда родился Измаил, — комментирует мысль Авраама св. Златоуст, — да будет же этот, данный нам от Тебя сын, жив пред Тобою; и мы будем иметь достаточную отраду, и жизнь его утешит нашу старость» (Беседа XL).
19 И ты наречешь ему имя: Исаак. Повторяя Свое обетование Аврааму о рождении у него сына, Господь на этот раз еще яснее и определеннее говорит, что сын обетования будет собственным сыном его и девяностолетней жены его Сарры, при чем впервые определил и имя этого сына — «Исаак», а двумя стихами ниже указал и самое время его рождения, сказав, что он произойдет ровно через год после данного предсказания (21 ст.). Имя «Исаак» с еврейского языка значит «смех, или радость» (собственно это форма futurum — «он воссмеется, возрадуется») и, очевидно, в самом себе носило указание на радость престарелых его родителей по поводу его рождения, радость, выразившуюся, между прочим, и в смехе их обоих (17 ст. и 18:12). Не иное что, как именно это, имел в виду и сам Спаситель, когда говорил об Аврааме, что «он рад был увидеть день Мой и увидел и возрадовался» (Ин 8:56).
20 И о Измаиле Я услышал тебя... двенадцать князей родятся от него. Первая половина этой фразы в еврейском подлиннике имеет вид повторения одного и того же, ибо имя «Измаил» значит — «Бог слышит». Этому сыну Авраама по плоти точно так же преподается божественное благословение и сопровождающие его блага великого размножения: как бы в соответствие двенадцати коленам израилевым ему обещается происхождение двенадцати князей, т. е. начальников племен, или шейхов (25:12-16). Но, по справедливому замечанию м. Филарета, «благословение Исааково и Измайлово разнствуют между собой, как обетования благодатные, духовные, вечные и дары естественные, временные».
21 Но завет Мой поставлю с Исааком. Т. е. не со всем потомством Авраама, — хотя и было оно все обрезано, — а только с тем, которое имело произойти от Исаака, как сына обетования и веры.
22 И Бог перестал говорить... и восшел. Эта человекообразная форма говорит о прекращении богоявления.
23 И взял Авраам Измаила, сына своего... весь мужеский пол людей дома... и обрезал крайнюю плоть их в тот самый день, как сказал ему Бог. Замечание бытописателя, свидетельствующее о быстром и неуклонном исполнении Авраамом божественного повеления, само, в свою очередь, говорит о силе послушания и пламенности веры патриарха, которые не знают промедления и затруднения (Иак 2:22-24). Существовал ли где-либо до сего времени этот довольно мучительный обряд (напр., у египтян, на что особенно любят ссылаться рационалисты) или он только впервые вводится здесь Богом — трудно решить окончательно; одно только несомненно, что у евреев его в данный момент не было, и что он возник у них с совершенно особенным характером, резко отличающим его как по внешности, так и еще больше по духу, от аналогичных с ним религиозно-бытовых обрядов, практиковавшихся у других народов древности.
24 Авраам был девяноста девяти лет. Отмечая это важнейшее событие в жизни Авраама, священный историк, по обычаю, указывает и его хронологическую дату, которая тем более поучительна, что свидетельствует о выдающейся силе веры патриарха, если он в такой глубокой старости решил произвести над собой эту мучительную и опасную операцию.
25 А Измаил, сын его, был тринадцати лет. Живым памятником этого служит сохраняющийся у арабов — потомков Измаила и других магометанских народностей — обычай обрезания мальчиков по достижении ими тринадцатилетнего возраста.
26-27 Заключительные стихи представляют собой повторение вышесказанного — прием, довольно обычный в Библии в тех случаях, когда идет речь о каком-либо особенно важном деле.
« предыдущая
16
17
18
19
20
следующая »
|
