Сын батюшки Арсений видит отца во сне и думает: "Надо его скорей спросить", - и кричит: "Папа, ты где?" Он отвечает светло и радостно: "Там, где всегда хорошо!"

"Мы так верили, что батюшка исцелится, - рассказывает духовная дочь отца Владимира Надежда. - Моя подруга поехала к батюшке за очередными советами и попала - на похороны. Возвращается, все рассказывает. Это известие в голове не укладывается, ум не в состоянии принять, вместить факт... И я ложусь на постель и плачу, плачу, плачу... со слезами засыпаю, и снится мне батюшка. Раньше никогда не видела его во сне. Как будто мы всей семьей в Дивеево, идем проститься или поклониться ему, как если бы мы шли к мощам преподобного Серафима Саровского, святителя Тихона Задонского. Выстроилась нескончаемая вереница людей. И все к нему идем. И когда приблизились, моя подруга впереди, мы за ней, батюшка вдруг встал из своего гробика - светлый, улыбающийся, каким мы все его помним. Валечка поражается: "Батюшка, Вы живы?" Он: "Живой-живой", - благословляет, притягивает Валину головку и что-то шепчет на ушко. Следующая я. Батюшка, такой же радостный, благословляет и говорит очень серьезно и тихо, чтобы не слышали другие: "Береги маму!" Маме моей восемьдесят лет, но она, Слава Богу, в здравии и везет непомерный груз, который мы взвалили на нее и не очень-то помогаем. И отец Владимир уже узрел с Неба всю эту неведомую ему прежде ситуацию, которую и я вполне не осознала, и напомнил мне о моем долге. После батюшкиных слов с полной ясностью поняла, что эти труды маме уже не по силам. Он и Вале сказал очень существенную для ее души вещь.

Проснулась в большой радости, понимаю: батюшка жив! И может быть, он теперь еще ближе. Прежде едем в Дивеево в раздумье: "Батюшка там или в отъезде, попадем ли на исповедь? Вдруг он не сможет уделить нам внимание?" А теперь едем и знаем: он здесь, рядышком, всегда время найдет. Уже после смерти он постоянно "отвечает" на мои вопросы, просьбы - самый отзывчивый помощник. И при жизни он слышал на расстоянии, просто это расстояние увеличилось. Сколько их, явных подтверждений! И вера в это -несомненная. Сегодня произошло очередное чудо: дочка ехала сюда, в Дивеево, на машине, я на автобусе. В огромном количестве людей, 1-ое августа - день преподобного Серафима, мы не можем найти друг друга. Хожу-ищу битый час. Уже в сильном унынии, думаю: "Может быть мне уезжать домой? Вдруг ее здесь и не было? С машиной что-то случилось?" Они отправлялись позже нас. И вспоминаю: "Что же я? К батюшке надо идти". Подхожу к его кресту. Помолилась, отхожу от могилочки, а дочь моя - мне навстречу, счастливая, что мы, наконец, встретились.

Когда после смерти батюшки мы в первый раз приехали с подругой в Дивеево, к нашему изумлению, мы оказались здесь в батюшкин день. Подошли к цветочному холмику и впервые узнаем: родился 25 июня. Отец Владимир позвал нас на день рождения.

Здесь, у креста, хотелось помолиться в надежде, что батюшка подскажет нужное, вразумит как прежде. Валя со своей семьей отошли к другим святыням, а я опустилась на колени, уткнулась лицом в травку и стала молиться, чтобы отец наставил и помог: "Батюшка, ты лучше меня знаешь, что мне нужно, попроси у Господа". И вдруг слышу очень отчетливо: "Дай покаяние, дай покаяние..." Мне кажется, это батюшка говорит, настолько все реально, как будто и его голос. Кажется, сейчас по спинке постучит, как делал при жизни, тогда уже точно - он! Но так боюсь всего вышеестественного, каких-нибудь видений, которых, слава Богу, не имела. У меня волосы на голове зашевелились. Поднимаю глаза, вижу Валю с семьей, поворачиваюсь направо: в трех метрах от меня неизвестный мужчина молится возле места упокоения блаженной схимонахини Манефы, которая очень чтила и любила нашего отца, и твердит: "Дай покаяние, дай покаяние..." Полное облегчение: слава Богу, не галлюцинация. Но понимаю: сам батюшка сказал мне через этого человека, что нет для меня ничего важнее, чем принести искреннее, подлинное покаяние Господу.

Одно наставление отца Владимира, касающееся моих детей: "Материнская молитва имеет величайшую силу. Умоляй Бога о даровании твоему сыну постоянного присутствия страха Божия". Все советы батюшки обретают для меня сегодня новый, все больший смысл.

При нашем храме в воскресной школе я веду детский хор: разучиваем песнопения, молитвы к Пасхе, Рождеству... Эти занятия отнимают у меня массу времени, отрывают от семьи, работы, я устаю, начинаю роптать. И вот думаю: "А нужно ли это детям? Вдруг все это - безполезная суета? Был бы жив батюшка, спросила бы у него". И вижу во сне: мы в каком-то зале, подходит отец Владимир: "Ну, где детки? Собирай, собирай их, нам уже время петь!" Поняла, что, по Божьей милости, получила батюшкино благословение.

Сыну моему семнадцать, девочке шестнадцать лет, возраст очень опасный, много искушений. И дочь начала дружить с мальчиком. Недостаточно сказать, что он неверующий - необыкновенно агрессивно ко всему святому относится. Душа моя, естественно, протестовала против этой "дружбы", я все время переживала. Пока она со мной, еще спокойна, а час-два ее с этим юношей нет - полностью теряю душевный покой. Однажды утром собираюсь в воскресную школу к детям на спевку и говорю ей: "Напиши мне, пожалуйста, письмо, объясни, почему я не разрешаю тебе видеться с этим мальчиком". К моему удивлению, она отдает мне целое послание с уймой безосновательных доводов. Пишет, что она не в силах перестать с ним встречаться, ей нужны друзья: "Объясни, как я могу с ним расстаться, чтобы его не обидеть?" Понимаю, все это пустая болтовня, эти отношения должны рушиться, а не созидаться. Но ее "обстоятельный" ответ окончательно меня расстраивает. Не знаю, что делать, кому молиться. В полном смятении неожиданно беру батюшкину фотографию и от всего сердца своего материнского, со слезами, начинаю просить: "Батюшка, помоги, ты же знаешь, что это знакомство принесет только беду". К вечеру этого же дня происходит настоящее чудо! Вижу, моя дочь не находит себе места, хотя ни о чем еще не рассказывает. Когда ложимся спать, приходит ко мне посекретничать. Оказывается, этот "друг" за столь короткий промежуток времени, то есть полдня этого же воскресенья, обнажил полностью свою сущность и ее предал, причинив настоящую боль. Все открылось моментально, отношения рассыпались в прах. Благодарю Господа и родного батюшку!

Трудно представить, сумею ли когда-нибудь исполнить, но батюшка учил меня жалеть, любить - всех. Минутами это как будто происходит, но очень быстро кончается: как будто Господь одарит Своею благодатью, а я не умею ее сохранить. Это бывало в связи с поездками в монастырь, после отцовых исповедей. И сейчас, уже после его кончины, вернулась из Дивеева, как будто с батюшкой повидалась: состояние светлое, радость и мир на душе. Всех люблю, все родные и близкие - русские мои люди: старичок на скамейке, мальчик в песочнице, солдат с девушкой, идут, весело разговаривают, даже пьяненький мужичок - и его жалко. Великая сила - любовь! Кажется, всех готов в душу принять, сочувствовать, сострадать... Но все это быстро покинуло меня уже к вечеру.

А батюшка мог любить безчисленных людей, кажется, не истощаясь. За всех кровь свою каждый день проливал. Мы не в силах постигнуть того, как он жил, - этой невероятной отдачи всем и каждому. Никаких человеческих талантов не хватит. До батюшки не могла представить, что можно жить с такой безжалостностью к себе. За краткие годы священства он вынул из души и раздал другим несметные богатства, как будто не одну, а десять жизней расточил. Как святилось в нем имя Господне! Скольких людей он утешил, обогрел, вразумил. Поистине вся жизнь - непрерывающееся Богослужение!

В начале ноября была у батюшки. Помолилась у родной могилки! Наплакалась, все ему рассказала. Подле его креста стирается грань между настоящей и будущей жизнью. Батюшка - рядом, все, до малейшего вздоха, слышит. А в храме невольно стала искать, к кому на исповедь? Кто же утешит, все поймет, воспримет твою боль, как свою, и наставит на путь истинный. Не к кому головушку приклонить, но я верю, что батюшка возьмет меня за ручку и выведет из всех искушений, трудностей. Господь, его молитвами, сжалится надо мной и детками моими, укрепит и приведет нас ко спасению. Что бы я делала сегодня без его заступничества?! Господи милосердный, молитвами иеромонаха Владимира, - "помилуй грешное создание Свое". Так ведь батюшка молился, да? И учил так молиться нас, поминая имена Божией Матери и любимых святых".

Послушница Серафимо-Дивеевского монастыря Надежда: "Батюшка всегда был очень милостивый. И такой же - остался по смерти. В день его похорон я, расстроенная, с поднявшимся давлением, приняла таблетку, прилегла и забылась. Очнулась: голубь клювом стучит в мое окно. Постучит, помолчит и - снова... Никогда у меня таких явлений не было. Это, по батюшкиной молитве, птица звала меня на похороны. Едва успела. Опоздала бы - никогда себе не простила. И батюшка это знал. Сколько особенного происходило по его милосердным молитвам! Мы только все забываем, не ценим - пока имеем".

Духовная дочь отца Владимира Зинаида, из разговора с матушкой Ириной после похорон батюшки: "Люди рядом с ним расцветали, из самых трудных состояний выходили одним батюшкиным мановением. Сколько батюшка сделал для меня при жизни, а сегодня делает после смерти. Ведь я, матушка, пришла поделиться с тобой радостью, хотя второй день после похорон. Батюшка за несколько дней до конца говорил мне: "Не-ет - это не откладывай. Главное, Зинаида, освятить тебе дом, - я только что приобрела в Дивеево жилье. - Это начало начал. Сейчас я не могу, в Москву уезжаю. Быть может, на "Сорок мучеников", если даст Бог, тебе освящу" (предпоследний день батюшкиной жизни). Мы вернулись - отец Владимир ушел от нас. И я священника знакомого уговариваю: "Мне нужно выполнить благословение моего отца!" И сегодня - пришел, дом мой преобразил и говорит: "Освятил тебе, молитвами отца Владимира. Совершенно этого не мог, не имел никакой возможности - и не собирался. Но сверх возможного - меня к тебе, буквально, за руку привели"".

У свежего холмика отца Владимира услышала рассказ мамы пятилетнего ребенка: "В день похорон отца Владимира, С. плохо вел себя в храме. Несмотря на мой запрет, он рвался причаститься у архиерея, не желая идти к обыкновенному священнику. Возвысила голос, заставила его еще раз исповедаться, расстроилась активным непослушанием: "Я тебя наказываю, остаешься без сладкого на весь день!" Не успел мой баловник серьезно огорчиться, как подошла незнакомая монахиня и протянула С. роскошный кусок торта: "С поминальной трапезы. Вспомните отца Владимира". Я онемела от столь быстрой отмены моего решения. Никогда в монастыре к нам не подходили, ничем не угощали". Маленький мальчик, прыгавший вокруг нас во время рассказа, заключил: "Батюшка Владимир сделал мне поблажку!"

Недавно пришедшая в Церковь раба Божия рассказала матушке Ирине, как отец Владимир приснился ей на девятый день: "Ну, что, Валентина, постишься?" - "Да нет, батюшка, только разве мяса не ем". - "Надо поститься, обязательно... А исповедуешься, причащаешься?" - "Да нет, батюшка". "Не откладывай, это самое главное..." и продолжает наставлять, грехи подсказывать, будто живой. Потом: "Ну-ка, сложи руки, как я тебя учил!" Складываю, он поправляет: правую на левую. Осеняет крестом. От этого пронизывающего крестного знамения я просыпаюсь. Ощущаю живое благословение отца Владимира. И сразу захотелось в храм идти, и снова чувство вины, которое давно меня не посещало: "Удивительно, - думаю, - батюшка помнит обо мне и заботится, а виделись мы всего один раз в жизни".

Раба Божия Марина, приехав на сороковой день батюшки, остановилась в монастырской гостинице. Заправляя после сна постель, услышала, как ее соседка говорит другой: "А мне приснился отец Владимир". Она попросила рассказать.

"В светлой прекрасной комнате вижу батюшку. Он чем-то сосредоточенно занимается - интенсивно, с большой отдачей. Но что - от меня сокрыто. Потом стремительно идет в другую часть комнаты и начинает пламенно молиться. Воздевает руки горе, опускается на колени - и к чему-то прикладывается. Думаю: "К чему это батюшка прикладывается?" Возвращается на прежнее место, с напряжением и усердием продолжает свое дело. Вновь торопится к месту молитвы и опять - поклоны, поклоны. На скрещенные руки голову опустил, так глубоко безмолвно молится. И прикладывается... Вдруг голос моего сына из другой комнаты, он семинарист, мы " ним постоянно к батюшке ездили. Зовет: "Батюшка, помогите, мне нужно перенести тяжесть". Отец Владимир исчезает на зов. И пока его нет, не выдерживаю, иду посмотреть, к чему он так благоговейно прикладывался. Смотрю: а это камень преподобного Серафима... Обрели мы себе на Небесах еще одного родного молитвенника".

Батюшка спрашивает во сне рабу Божию Л.: "Вы молитесь обо мне?" Она, не отрываясь от своих дел, и неудобно же сознаться, что не очень-то вспоминает: "Молимся, батюшка, конечно..." - "Молитесь, - серьезно произносит отец Владимир, - тогда и я буду иметь возможность поминать вас с большей для вас пользой..." Батюшка открыл толстую книгу, продолжает Л., и углубился в молчаливое перечисление безчисленных имен. Дай Бог и нам всем попасть в его помяник.

Раба Божия Антонина возвращалась с дочерью после отпевания и похорон отца Владимира. "Мама, а как надо было приложиться к батюшке? К ножкам только?" - "Ну, почему, надо было к ручкам и клобуку - все прикладывались". Она: "Ну, что же ты мне не сказала, а я к одним ножкам, ну, почему!? - едва не плачет. - Батюшка меня так любил, а я с ним даже не простилась: не приложилась к его головке!" Легла спать расстроенная. Утром рассказывает: "Мама, представляешь, мне батюшка приснился. Толпы в храме, отец Владимир торопится, как всегда. Меня увидел: "Света, иди сюда". Я подбежала: благословил и в головку несколько раз поцеловал... Я с ним не попрощалась, а он пришел и с такой любовью меня утеши л. Сказал: "За все - благодари"".

У инокини Дивеевского монастыря Н. было тяжелое искушение, от которого она изнемогала. И видит во сне отца Владимира в монашеском облачении с длинными-предлинными четками. "Я еще подумала: "Наверное, на триста молитв?" Батюшка идет по канавке сосредоточен, слышен звук ударяющихся о землю деревянных бусин. Остановился, пристально посмотрел на меня, произнес с большой силой: "Главное - молитва!" - и пошел". Она поняла, что он участвует в ее ситуации и призывает - не расслабляться, а противостоять искушению серьезным молитвенным усилием.

Инокине А. приснился отец Владимир, всю ее крестами осенил: "Где твой крестик? Что же ты меня не навещала, когда я жиг вой был и болел?" Проснулась расстроенная и думаю: "Действительно, как это я батюшку умирающего не навестила? К здоровому - то без конца бегала за помощью. Нужно этот грех исповедать".

Первого мая (сороковой день батюшки) пожилой послушнице Надежде приснился сон. Она подруга З.Я., у которой дочь вышла замуж за некоего раба Божия. Батюшка благословил этот брак. До этого она собиралась выйти за какого-то певца-гитариста, но батюшка грустно пошутил: "Этого тебе только не хватало, будет песни тебе петь всю жизнь". А этого раба Божия благословил, и как-то все быстро произошло, они повенчались. Прошли годы, родился ребенок, и у этого человека начались психические сдвиги. Он батюшке без конца свои наваждения рассказывал, все просил: "Помолитесь, я не спасусь..."

И батюшка говорит во сне послушнице Надежде: "Ты знаешь, зачем я тебе явился? Чтобы просить у тебя прощения. А ведь 3. тебя осуждает, и другие к ней присоединились. И теперь они на меня ропщут, что я благословил их дочь на этот брак. А это не я благословил, это Господне благословение: она очень безпечно прожила всю свою предыдущую жизнь, и это ей Господь такой крест дал - терпение болезни своего мужа. Донесет свой крест - спасется". И добавил: "Там так невыносимо тем, кто на земле осуждает, ропщет и не кается. Просто невыносимо!!! За все благодари Господа! А молитву злых Господь вообще не принимает", - очень ясно, отчетливо, в самую душу ей это произнес. "За тебя молятся Вера, Надежда, Любовь и София, мать их". Она проснулась и с радостью думает об этих словах: "А я им каждое утро тропарь читаю, это мои покровители".

И в конце сна отец Владимир добавил: "Все святые, которым ты молишься, тебя слышат. Всех, кто ко мне обращается за помощью, в каком бы уголке ни был, ~ всех слышу". И последнюю фразу, самую важную, ясно запомнила. Батюшка вдруг грустно так посмотрел и произнес: "Идет великая пагуба на всю вселенную". Сон одновременно и личный, и предназначенный всем нам. Батюшка приходил в красном пасхальном облачении и на голове что-то типа красной сияющей митры.

Своей духовной дочери Ольге отец Владимир приснился на Благовещение. "В этот день я причащалась, устала, не вычитала за батюшку никакого правила: ни одной книги не открыла - и легла спать. Ночью снится мне батюшка и говорит: "Принеси Евангелие". Даю. Он открывает: "А дальше где?" И вижу, там две трети белые - пустые страницы. "Что это? - повторяет отец Владимир, - Где полный текст?" Тороплюсь, несу другое. Начинает его перелистывать. "Вы, батюшка, что-то ищете?" - "Да, я ищу заповеди Блаженства"". Ольга сказала, что только теперь вполне понимает, что хотел сказать батюшка: "Все Евангелие, как положено, я за сорок дней о его упокоении так и не прочла. А словами о Нагорной проповеди он, по-видимому, напоминал о нашем долге выполнять заповеди Блаженства, которые у нас нередко на втором плане. Отец Владимир хотел напомнить, как и при жизни повторял, что они столь же для нас насущны, как: не убий, не укради, не прелюбы сотвори..."

Моя подруга говорит: "В Дивеево при жизни отца Владимира я ездила редко. То и это мешало и с деньгами трудно. И жизнь моя была этаким болотцем. Но, когда батюшка умер, все резко изменилось. На каждом шагу замечаю помощь отца Владимира. Это никакими словами не передать. И говорю: "Ну, батюшка за меня взялся!" Как у владыки Иоанна в письме к духовной дочери: "О тебе я помню и молюсь и не считаю тебя далекой". Это как будто отец Владимир и нам с Небес говорит. Даруй и нам яснее слышать, как близки твоя память о нас и молитвы".

"Это было в Москве в среду Светлой седмицы, - рассказывает раба Божия Виктория. - После литургии мы возвращались домой, и в метро я случайно подвернула ногу, и очень сильно. Не знаю, как пришла на вечернюю службу, должна была петь на клиросе. После всенощной боль стала едва терпимой, я не могла двигаться. Впервые меня отвезли домой на храмовой машине. Было ясно, что это затянется. Мне сказали, что долго не придется петь. И предупредили: особенно сильной боль будет после сна. Приготовилась к самому худшему. И ночью, совершенно неожиданно, вижу во сне отца Владимира. Он в монашеском облачении, подхожу под благословение. Батюшка говорит очень утешительно, с большим участием: "Не огорчайся!" И добавляет: "Старайся, исправляйся", - поняла, что он имел в виду. Проснувшись утром, не поверила себе - я не чувствовала никакой боли. Все это тем более удивительно, что с отцом Владимиром я почти не общалась: кратко два раза в Дивеево, И в этой ситуации не только не обращалась к нему за помощью, но и не вспоминала его. А он, оказывается, никого из нас не забыл. Всех видит, все знает о нас. По-прежнему жалеет каждую душу. Простите, батюшка! За все - благодарю".

Раба Божия Елена: "Как утешает батюшка после смерти. Однажды у меня было тяжелое искушение. Потеряла всякий покой и равновесие. И вдруг, разыскивая нужную мне книгу, неожиданно нахожу давно пропавшее письмо отца Владимира пятилетней давности. Отдаю его на прочтение, надеясь, что оно способно будет поддержать в трудную минуту не одну меня:

Многолюбезная о Христе Елена'

Сохранит Вас Господь молитвами святых, которых Вы так любите!

А теперь хорошо бы Вам успокоиться и благодарить. Благодарить Господа - для Вас свет: ходите дондеже Свет имате, да тьма Вас не имет... А Вы, именно Вы, так любите Свет, веруете во Свет!

Благословение Батюшки Серафима с Вами!

Ленивый богомолец иер. Владимир.

Перечла и почувствовала себя, как и в далекую минуту получения этого письма. Полное облегчение. Меня извлекли из тяжелой ситуации".

Отец Владимир приснился духовному сыну Д.: "Вижу отца Владимира в огромной толпе, как при жизни. Он меня немедленно замечает и ласково осеняет крестным знамением со словами: "Мое благословение передай О." Светло улыбнулся: "Главное, чтобы между вами были - мир и любовь". Д. проснулся, все рассказал жене. Они были очень утешены, как после встречи с живым батюшкой.

Рассказ рабы Божией Надежды (Дивеево): "В Страстной Четверг я принесла домой огонь после чтения 12-ти страстных Евангелий, которым затеплила лампаду. Как и большинство православных, была в этот день причастницей. Но вечером напала на меня невыразимая тоска. Перед сном усиленно просила Господа даровать мне, грешной, встречу с отцом духовным, получить от него удостоверение, подкрепление. Многие видели его после кончины, некоторые даже наяву. Через три дня сороковой день... "Ну, - думаю, - забыл ты нас с дочерью, батюшка, окончательно. Пока сама тебя не увижу, никаким рассказам не поверю". Так больно и горько было: ни весточки, ни единого утешения не послал нам батюшка после смерти. Едва взгляну на фотографию, и - в слезы: канул батюшка в вечность, ушел безвозвратно: "Господи, помоги! Молитвами отца Владимира, пошли успокоение моей душе!" Ложусь, расстроенная засыпаю. Вижу во сне помещение, которое заполнено болящими, многие на постелях. Один мужчина, по-видимому расслабленный, произносит: "Когда же начнут помазывать святым маслом из лампадки отца Владимира?" Ему отвечают: "Из какой лампадки? Которая у его мощей?" А он: "Ну, да!" В это время появляется батюшка: "Сейчас я всех вас помажу". Поворачиваюсь к отцу Владимиру, все понимаю: вот он передо мной - вечный, настоящий... "Батюшка, Вы пришли?!" - вскрикиваю я. Отец Владимир торопливо приближается и, улыбаясь так просто, по-домашнему: "Ну, что, увиделась?" - "Батюшка, благословите!" Благословляет. И тут же со всех сторон к нему, один за другим, спешат за благословением. Едва дождалась батюшкиного посещения и из-за этих людей не успею поговорить. Понимаю: отец Владимир пришел на считанные минуты. Батюшка все слышит без слов, поворачивается ко мне: "Пойдем". Радостно от этой чуткости: отец, хотя и умер, но продолжает быть трогательно внимателен к нам, грешным, каким был при жизни.

Мы стремительно идем по длинному коридору, с одной и другой стороны: кельи, кельи. Знаю, сейчас придется расстаться, нужно успеть о главном. Хватаюсь, как ребенок, за его руку: "Батюшка, мы так молились, весь мир молился. Почему не произошло чудо, не были приняты молитвы о Вашем исцелении?" А он: "Чудо то, что они не были приняты! Так было нужно. Позже все узнаете и поймете". Я опять: "Ну, почему, батюшка?" А он вдруг говорит с огромным, неземным чувством благодарности: "Мне больше всех на земле своими молитвами помог С., как он обо мне молился!" И я понимаю, что сейчас он исчезнет. Все это время держу батюшкину руку. И чувствую, что просто оживаю, он меня напитал силами своими. И все повторяю: "Батюшка, как не хочется, чтобы Вы уходили". И вдруг из меня вырывается: "Как хочется очутиться вместе с Вами в одной обители". С таким дерзновением прошу, чтобы где-то недалеко быть, с ним быть по смерти. Батюшкино лицо принимает серьезное выражение. Он поворачивается ко мне и с чувством, которое означает "знаешь ли, о чем просишь?", произносит: "В преподобнической?!" У меня на секунду захватывает дух: вот, где наш батюшка обитает! Отвечаю: "Да, батюшка, только вместе с Вами!" На меньшее не согласна [1]. ( Он озабоченно подносит руку к лицу, слегка теребит бороду, точно так, как он это делал при жизни, когда размышлял: "Ну, Надежда, это не легко, это нужно еще поскорбеть. Я и сам не так просто сюда попал". Прошу: "И чтобы дочь, чтобы Аня - вместе". Понимаю, что он все принял к сведению. Это самое главное.

Проснулась, слезы из глаз. Вскакиваю с постели, хотя совсем рано: "Батюшка меня посетил!" В душе ликование, у меня - Пасха! Все переполнено радостью, не умещается внутри. Воздухом Царствия Небесного даровал подышать батюшка, напитал меня Жизнью. Общаясь с ним, не чувствовала неловкости, которая бывала у меня, когда решалась отнимать у него время просьбами, докучанием. Отец Владимир был мирен, мягок, от него веяло удивительным спокойствием. Благодарю Бога и дорогого отца".

Надя рассказала все это с такой радостью, будто сокровенную просьбу передала лично в руки батюшки и теперь может не сомневаться в ее исполнении.

Супруга диакона Дивеевского монастыря Фотиния видит во сне батюшку, который держит за руку своего сына, торопится с ним в монастырь на службу. ""Как же так? Ведь его похоронили", - поражаюсь я. "Ты думаешь, умер, я - жив", - улыбается отец Владимир. Взял в руку край своего подрясника и шутливо им потряс. "Только вы меня плохо поминаете", - и пошел. Думаю: "Как плохо поминаем, вроде бы Псалтирь читаем..." После этого она обрела ясное чувство, что батюшка душой ни с кем не расстался, мы сами отдаляем себя от него - формальным поминанием. Поминая "кое-как", лишаемся дара воспринять его святые о нас молитвы.

Попала в какую-то горную местность. На одной возвышающейся горе, в дивном свете вдруг вижу отца Владимира. А вокруг столько голов, полным-полно: все внимают, слушают батюшку. Он в переливающихся ризах, описать эту красоту невозможно, цвета все время меняются. Почему-то думаю: "Нагорная проповедь". Значит, и в иной жизни широкое поприще деятельности для священника. И в Царство Небесное приходят люди, например, впервые покаявшиеся перед смертью, которые духовные познания обретут уже там. Да и все, десятилетия ходящие в храм, будут совершенствоваться, получать просвещение от Бога - на неведомых нам сегодня уровнях".

Послушница Галина: "Мне тут одна говорила: "Что ты со своим отцом Владимиром носишься? Знаешь он кто? Колдун!" - "Отойди от меня, - говорю. - Человек умирает, а ты свою ахинею не прекращаешь. Постыдись!" Батюшка умер. Появляется эта клеветница через большой срок. "Наверное, тебя отец Владимир сорок дней в монастырь-то не пускал?" - "Не пускал". - "Не срамись, - говорю, -сколько батюшка людям сделал добра и теперь продолжает: поток чудес на могиле, попроси у него прощения!" - "Уже попросила". - "Когда же это?" "На могилу к нему ходила". Значит, его молитвами, хотя бы после смерти совесть ожила. Желаю, чтобы все другие, кто на отца клеветал, покаялись, пока Бог не призвал к ответу.

Все удивлялась на батюшку: "Сколько доброты, за что он меня так любит?" Потом, наконец, разглядела: да он так же к каждому относится, с полным вниманием и любовью. Обнимал своим сердцем необъятное...

После очередной заупокойной службы об отце Владимире мне поручили отнести поминальный рис на его могилу. У батюшкиного креста стояла схимонахиня Манефа, которая дала обет молчания; она быстро ушла за отцом Владимиром. Монахиня, пришедшая со мной, удивилась: "Сколько по отцу Владимиру заупокойных служб заказывают. Видно, он о нас крепко молится..." -"О-о!" - с интонацией почитания произнесла схимница и развела руки в стороны. "Может быть, он имеет дерзновение о всей земле русской просить?" - глядя на нее, вопросила матушка. Старица закивала головой и еще шире развела руки. "Или он о всем мире молит Господа?!" - изумилась та. "О!" - утвердительно произнесла мать Манефа. Было понятно, что последние слова, наконец, соответствуют ее представлению о сегодняшних трудах отца Владимира".

Раба Божия Нина рассказала сон почитательницы схимонахини Манефы, приехавшей из Ростова-на-Дону. Снится ей светлая старица и говорит: "Следите за собой - как живете. Предупреждаю: мытарства проходить очень тяжело! Блюдите себя. Я - у Господа. Когда вы у наших могил обращаетесь ко мне, к отцу Владимиру - мы тут же слышим, к нам Ангелы все возносят. Не расслабляйтесь. Готовьтесь к серьезному спросу!" Вслед за кончиной матушки мне рассказывали, что видели ее во сне - в прекрасных царских палатах. Кто-то почитал ее блаженной, иные - юродивой. Еще до явных признаков болезни отца Владимира она знала, что он умрет, и внятными знаками предупреждала. Никто не хотел ей верить".

"После смерти отца Владимира, - рассказывает раба Божия Ксения, - день ото дня я стала все яснее понимать, что очень плохо молюсь. И однажды читаю Иисусову молитву практически машинально. Слова произносятся, а мысли где угодно, скачут сами по себе. Вдруг меня остановил взгляд отца Владимира с фотографии в моем святом углу. И происходит мысленный диалог: "Так молиться нельзя", - твердо вкладывает свои мысли в мою растерявшуюся душу батюшка. "Наверное, это мое окамененное нечувствие", - оправдываюсь я. "Какое может быть нечувствие вперед лицом Того, в Чьих руках - твои жизнь и смерть!" - с ошеломляющей силой воспринимаю от батюшки. (Боже мой, ведь понимаю, это не только о здешнем. Мне сказали о жизни и смерти - вечной!) И после паузы робко начинаю произносить: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, - в Твоих руках мои жизнь и смерть, - помилуй мя, грешную", - ощущая очень сильную разницу между моим привычным и этим образом молитвы. Поняла, что батюшка посоветовал мне не буквально вписать в Иисусову молитву новые слова - внести в нее это смиряющее душу, дарующее страх Божий осознание. Теоретически это как будто всем известно. Господи, даруй приводить на ум это знание. Пользоваться им - на самом деле".

Рабе Божией девице Ольге, получившей исцеление святыми молитвами отца Владимира, вскоре после его похорон снится сон. Вышла она из дома в огород, а за речкой - в небе, над березами, в монашеском одеянии стоит на прекрасной, в цветах, поляне батюшка. Навстречу ему идет толпа народа, впереди священник, который обращается к батюшке: "Отче Владимире, помолись о нас!" - "Я о вас всегда молюсь! И вы сами тоже молитесь и просите Господа, чтоб Он простил грехи земли нашей". - "Не забывай нас в своих святых молитвах!" - снова просят его. "Никогда не забуду", - отвечает батюшка. "А я, - продолжает Ольга, - так хочу, чтобы отец Владимир оглянулся, на меня посмотрел. Вот уже нет толпы. И батюшка в пол-оборота повернул в мою сторону лицо и светло чуть-чуть улыбнулся. Перекрестился. И все исчезло".

Матушка Ирина встретила на улице дивеевского жителя А., который рассказал, что ему неожиданно приснился отец Владимир: "Вы знаете, матушка, и при жизни батюшки в храме я был нечастый гость, а теперь и вовсе распустился. И, представьте, вижу во сне отца Владимира, который так обрадовался мне, бросился навстречу, обнял. А потом как начнет чихвостить: "Ты когда у меня последний раз в храме был? Когда исповедовался? Причащался?" И так меня с любовью пробрал, что я, проснувшись, кубарем с кровати и бегом в храм".

"Ежедневно ощущаем батюшкино участие во всех своих обстоятельствах, - рассказывают частые гости этих святых мест, духовные дети батюшки С. и В. - Приехали в Дивеево, собрались в воскресенье на раннюю литургию. Навыка ложиться пораньше нет, рано вставать - тем более. Заставили себя погасить свет в двенадцать ночи: по московской привычке, в три ночи лечь - нормально. Сна ни в одном глазу, будильник на пять утра, а тут еще к дому подошла толпа с магнитофоном, и известная всем "музыка" заполнила ночь. Сразу закрыли форточки, ничуть не легче. Уже не знаю, к кому обращаться. Минут пятнадцать молю о помощи близких святых. И вдруг думаю, что же я батюшку не попрошу снять с нас эту головную боль? И так просто стала выговаривать: "Батюшка, пожалуйста, прогони бесов". Имею в виду, конечно, не людей, а тех, кто им помогает. И тут же, на третьей, наверное, просьбе ватага поднялась с лавочки. Звуки какофонии стали ослабевать и растаяли вдалеке. Благодарим отца".

После смерти батюшки узнала, что он нередко своих духовных детей благословлял в Годеново - на поклонение Животворящему Кресту. Все получили большую помощь. Животворящий Крест Господень, находящийся в храме святителя Иоанна Златоуста в селе Годеново, был явлен 29 мая (11 июня) 1423 года на Сахотском болоте, неподалеку от города Ростова Великого. Спаситель на Крестном Древе и святитель Николай со святым Евангелием в руках явились местным пастухам "в свете неизреченном, на воздусе, аки живы". И был голос от Креста: "Будет на сем месте благодать Божия и дом Божий. И кто с верою придет помолиться, многие будут исцеления и чудеса". И с тех пор вот уже скоро 600 лет здесь совершаются чудесные явления помощи Божией.

Матушка Марина, супруга священника, служащего под Москвой, болела раком несколько лет. Постоянно ощущала святые молитвы отца Владимира и его серьезную духовную помощь на протяжении всей болезни. Пока еще была в силах, она несколько раз ездила в Дивеево к батюшке. Он молился о ней, возил на святые источники. Когда батюшка ушел из жизни и ей была подарена фотография его портрета, она призналась своей матери: "Гляжу на батюшку, и все мне кажется, что-то очень важное он хочет мне сказать..." В другой раз: "Мама, я поняла. Он зовет меня туда". С этого времени она стала готовиться к смерти. Нелегко, но светло перешла в иной мир, сопровождаемая среди всех святых молитв и помощью отца Владимира.

Духовный сын отца Владимира Константин: "После смерти отца Владимира его портрет стал естественной частью моего святого угла. Когда ложусь спать - все иконы перед глазами и батюшкин лик. Пока засыпаю, молюсь одним, другим святым и по привычке обращаюсь к батюшке со своими проблемами. Неожиданно замечаю, что произношу, например: "Батюшка, помоги смириться, прогони от меня уныние, уцеломудри" и так далее. И вдруг отчетливое, ясное чувство: как будто отец Владимир принимает незримыми руками мою убогую молитву и тут же поднимает ее выше, к образу Нерукотворного Спаса, протягивает мои просьбы - Ему, присоединяясь сам к моей мольбе. И так с каждым прошением. И я понимаю, что батюшка хочет направить мое слабое молитвенное усилие в единственно нужную сторону. Быть может, он советует мне приняться за серьезную молитву.

При этом неожиданном восприятии я вспомнил эпизод из жизни протоиерея Владимира Богданова. Однажды он предложил своему духовному сыну заняться Иисусовой молитвой. В ответ: "Какая там моя молитва". А отец: "Знаешь игру в лапту? Один бросает, а другой - подбивает, чтобы пошла выше. Так и ты: молись, а я буду твою молитву подбрасывать выше". Отец Владимир давал мне читать самиздатовскую рукопись об этом московском старце".

Раба Божия инокиня Л.: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Вижу себя внутри белокаменного храма, в середине которого кверху тянется винтовая лестница. Купола у храма нет, и лестница уходит в небо. Я стала подниматься по ней вместе с людьми, которые шли друг за другом. Это были женщины и мужчины разных возрастов. Лица у многих были печальные, головы у всех склоненные. Колонна двигалась медленно. Свободно пошла по лестнице вверх по правой стороне. Не знаю, сколько я поднималась, только помню возникшую мысль: "Как много людей!" И вот, наконец, достигнув верха, вышла на площадку и попала в очень светлый храм. И сразу же увидела, что все люди подходят к отцу Владимиру. Он стоял на возвышенности. Его хорошо было видно. Одет во все монашеское. Шелковая мантия красивыми волнами спускалась за спиной. Отец Владимир стоял глубоко сосредоточенный и благословлял очень истово и медленно каждого, кто к нему подходил. И как только благословит - человек отходит такой радостный, и грусти его как не бывало. Очень обрадовалась, увидев батюшку, и тоже решила подойти под благословение. Но это оказалось не так просто. Вот-вот вроде бы около него, а не могу приблизиться, кто-то не пускает. Билась, билась и думаю: не заслужила. Тут я увидела в правой стороне аналой, и на нем икону: "Ну что же, приложусь и пойду". Приложилась к иконе Божией Матери в золотом окладе. Повернулась уходить, но вдруг вижу, очередь остановилась, около батюшки свободно, а он стоит и ласково смотрит на меня. В буквальном смысле рванулась к нему, наклонившись, коснулась рукой земли и произнесла (мы разговаривали мысленно): "Батюшка, благослови". И, когда посмотрела на него, увидела, что его подняло слегка в воздух и отодвинуло от меня в сторону метра на два. Опустивши голову, подумала: "Недостойна". И вдруг слышу голос батюшки: "Подойди!" Подняла глаза и вижу, отец Владимир улыбается. Подошла уже с трепетом, опять поклонилась и протянула руки под благословение. Он благословил. Поцеловала его руку и не хотела отпускать, а он крепко-крепко пожал мою руку и что-то стал говорить. Стоял, улыбался, от него, особенно от лица, исходил свет, так что я не могла долго смотреть на него, только в сердце чувствовала его любовь и теплоту, ласку. Он обличал меня очень осторожно, очень бережно, щадяще в моих грехах. Мне стало очень стыдно, так стыдно, что захотелось убежать. Помню только его последние слова: "Ослабела в ревности по Богу!.." И тут я заплакала и стала плакать так сильно, что проснулась. Сон приснился на день рождения батюшки Владимира. Мне потом сказали, дату его рождения я до этого не знала.

Когда бы я ни прибегала к помощи отца Владимира, он всегда помогает и слышит. Простите".

Знакомый, которому я рассказала об этом сне инокини, ответил: "Она запомнила только эти слова, потому что отец Владимир адресовал их - всем нам. Сегодня мы, христиане, как никогда, страдаем этим грехом, будто в духовной спячке: заторможенные, унылые, равнодушные, не имеющие сил на то, чтобы разделить чужое горе. Не отзываемся сердцем, жизнью и на события вселенского масштаба, на всемирную ИННизацию, от которой зависит наше спасение или погибель. И не думаем в этом себе сознаваться, тем более - каяться".

Духовная дочь отца Владимира Надежда П.: "Этот сон мне приснился после 40-го дня. Батюшка в храме за вечерним богослужением. На "Хвалите" вышли священники. Справа первым стоит отец Владимир в очень красивом облачении. Но я точно знаю, что батюшки уже нет, только что поминали на 40 день. И мысль: благословиться у батюшки. А как? Сейчас он будет возвращаться в алтарь, и я потихонечку пойду за ним. Так и делаю. Пробираюсь сквозь людей, батюшка все ближе к алтарю. "Отец Владимир, а благословение у Вас взять можно?" Оборачивается: "А как же!" Благословляет меня широким крестом и треплет по голове рукой. Просыпаюсь с ощущением батюшкиной руки на своей голове. И такая радость, прилив сил, как при живом батюшке".

Однажды близкие отцу Владимиру люди пришли к нему на могилку. Поговорили с ним о своих делах, попросили помощи для родных и друзей, обогнули холмик, чтобы приложиться ко кресту, и видят: у его подножия, на земле, лежит деревянный лепесток - часть резьбы красивого батюшкиного креста. Они искали, откуда он мог отпасть. Им казалось, сам отец Владимир обронил для них; перышко со своего креста, и приняли его как святыню из его рук. Резной элемент оказался нижней частью свитка над Распятием Христовым, который подчеркивал буквы: "И.Х.Ц.И.". К тому же он должен был упасть обязательно на саму могилку - в траву, цветы, где остался бы незамеченным. Но он лежал отдельно, с другой стороны, на песке перед могилой. Приди они позже - его бы подобрали другие. Паломники радостно поделились с матушкой отца Владимира, рассказали о подарке. Батюшка обратил их внимание на слова, которые были центром его собственной жизни должны являться средоточием жизни вообще. "Иисус Христос - Царь..." - как будто сам батюшка это важнейшее на земле словосочетание произнес и вложил им в души. Матушка Ирина добавила: "Батюшка благословляет вас на Иисусову молитву". - "Помоги, дорогой батюшка, сделаться исполнителями столь серьезного напутствия".

Раба Божия Анна: "Своего третьего ребенка мы назвали в честь Государя - Николаем. Кормила его грудью. А у меня вечные головные боли от спазмов сосудов. Тут и цитрамон не выпьешь, так как в молоке все станет ядом для младенца. Измучилась страшно: неделя за неделей болит голова. И однажды ночью вдруг вижу во сне отца Владимира. Вы ведь помните, какие легкие и теплые были у батюшки руки. Но здесь он даже не прикоснулся к моей голове, а лишь протянул к ней ладони, так милосердно глядя на меня. Я проснулась - голова совершенно свежая. И ведь батюшку на помощь не звала и даже не вспоминала его. Насколько и с небес он все замечает, как при жизни".

"В последний приезд в Дивеево, - рассказывает раба Божия Марина, - нам пришлось искать жилье для московской знакомой, которая приехала сюда впервые. Обошли ряд адресов, но, наверное, люди устали после волны летних паломников, и мы нигде не находили приюта. В последнем доме уже договорились с хозяйкой, но тут рядом возник ее шатающийся сын, и мы поняли, что здесь нашу Елену не оставим. Было обидно тратить дорогое дивеевское время на безплодные поиски, и сказала: "Пойдем, попросим помощи у отца Владимира". Дошли до ворот монастыря, уже утомленные, помолились издали. Утром уже посещали дорогую могилу. Поклонились три раза, кратко от сердца попросили батюшку срочно нам помочь. Идем по улице, на ближайшем перекрестке стоят и разговаривают незнакомые люди. Не знаю, почему я обратилась именно к ним. Через минуту за двадцать рублей в сутки нам была предложена пустая двухкомнатная квартира со всеми удобствами, с полной обстановкой, даже в коврах. "Живу в Кременках, - пояснила хозяйка, - здесь наездами. Через считанное время вы бы меня не застали". Отдала нам в руки ключ от всего своего достояния, как близким знакомым: "Живите на здоровье".

Хочу добавить, что так блестяще еще ни разу в жизни никого здесь не устраивала. Благодарим скорого помощника. Вспоминаю, как некогда мы толпами приезжали в Дивеево, и батюшка молниеносно всех пристраивал в разные концы. Теперь ему еще виднее, кого куда поселить, что полезное для каждого сделать".

Послушница И.: "Бедная девушка, как она кричала подле батюшкиной могилы. Враг ее всю корежил, "бегал по лицу". Совсем молоденькая и такая больная. Видно, нечаянно к могиле подошла. Вопит истошно своей подруге. То есть бес, конечно, кричит: "Не ходи, не приближайся сюда. Он нас гоняет!""

Рассказ монахини М.: "Под утро мне приснился наш отец Владимир в полном облачении, совершающий монашеский постриг. Произнес проповедь и начал чин пострижения. Встал на колени у престола в глубокой молитве, очень сосредоточенный. Весь ушел в молитву. Рядом монашеские одежды для постригаемого. Сейчас отец Владимир будет неизвестного мне человека в них облекать. И как же усиленно он о нем молился на коленях! Так хотела все досмотреть, а мне вторая по келье: "М., вставай! Вставай!" И я проснулась".

Пол-одиннадцатого вечера пошла к знакомым отнести привезенные из Москвы книги: пятый сборник чудес Царственных мучеников и "Подвижники Марфо-Мариинской обители милосердия". Для Дивеево это поздно, почти во всех окнах темно, нет и фонарей. Не дошла семи шагов до распахнутой двери чернеющего провалом подъезда, как из него с диким неистовым лаем, гремя трехметровым обрывком железной цепи - на меня кинулась разъяренная собака. Не большая, но и не маленькая. Несколько раз я отпрянула от бешеных бросков, заслоняясь от ощеренной пасти тоненькими своими книгами. Ее зубы громко лязгали в воздухе, не коснувшись меня, хотя книги явно не могли быть защитой. После третьего нападения во мне мелькнула мысль: что же я ее не крещу?! И осенила собаку большим крестом: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь". Она шарахнулась к дереву. И полуотвернув морду, приблизив ее к земле, неистово рычала в полутора метрах от меня - дикая ярость клокотала в глотке. Я осознала, что отнюдь не спасена: она готовится к главному прыжку. Тогда я, наконец, почувствовала настоящий страх. И внутренне крикнула: "Отец Владимир, спаси!!!" В следующий миг произошло невероятное. Собака повернулась на 180°, то есть вместо пасти передо мной оказался хвост. Как будто незримая хозяйская рука взяла ее за ошейник и повела через черный двор. Она убежала совершенно спокойно, не оглядываясь, не огрызаясь, как будто полностью забыла, как только что ко мне относилась. Через минуту она беззвучно скрылась в дальнем сарае. Постояв немного, услышала звук тяжелых шагов, спускающихся со второго этажа дома. "Что тут у вас происходит?" - спросила я у плотной женщины, как будто понимая, что все это имеет к ней отношение. "Что-что... собака сорвалась". - "Так она у вас и загрызть кого-нибудь может". - "Ну, только что сорвалась", - недовольно буркнула хозяйка собаки и направилась к своему сараю. "В какое время живем, - подумала я. - Ни одна занавеска не дрогнула в окнах, не скрипнула ни одна дверь. Хозяйка спокойно дождалась, когда шквал лая утих, и только тогда пошла на расследование..." Навестив знакомых, возвратилась домой. Лишь по дороге осознавая, что моими первыми заступниками были святые Царственные мученики.

Был день священнической хиротонии отца Владимира. Из многочисленных рассказов, помню, меня умилил случай с голубем, который позвал послушницу на похороны батюшки. У меня не было будильника, чтобы не проспать на литургию батюшкиного дня, и вдруг, к моей детской радости, в нужное время меня тоже подняла птица. Она тарабанила клювиком, сидя на перекладине окна. Не поняла природу звука. Открыла глаза и несколько мгновений, замерев, смотрела, как она снова стучит своим клювом. Небольшая птаха. Не успела понять, какая: она вспорхнула. После литургии рассказала об этом служившему священнику, любящему отца Владимира. "Нас всех батюшка постоянно утешает, как своих собственных детишек Лидочку и Арсюшу", - с улыбкой сказал отец А.

Раба Божия Вера: "Я приехала в Москву после успения батюшки, конец августа. На Нижний билетов нет, денег не хватает. Стою у воинской кассы, военного билета не имею, и молюсь: "Батюшка, если ты со святыми, помоги, Христа ради". Только что с раздражением мне отказывали. Вдруг появляется билет за 140 рублей, денег хватило. До сих пор удивляюсь, как это получилось".

Духовная дочь отца Владимира Надежда П.: "Во время поездки в Иерусалим было много встреч с людьми, новых знакомств. Но отец Владимир и там был со мной. Взяла с собой его фотографию. Матушка Ирина дала мне в дорогу батюшкину сумку, легкую, удобную. Я поселилась в домике с Еленой, которая приехала из Астрахани. Теперь она уже послушница Горненского монастыря. Когда она узнала, что я из Дивеева и знаю отца Владимира, и он очень близок мне, она попросила: "Расскажи мне что-нибудь о батюшке". - "А ты разве его знаешь?" - "Я была всего два раза в Дивеево, привозила старую монахиню, и лишь один раз попала к батюшке на исповедь. Больше его не видела. Но он потряс меня на всю жизнь. Это была встреча..." Елена не может больше говорить, плачет. "Батюшка взял меня за плечи: "Посмотри мне в глаза". Я была в таком страшном состоянии, никто мне не мог помочь, все меня томило, мучило... От батюшки отошла полностью другим человеком". - "Лена, а сумка у меня - батюшкина". Она упала на колени, схватилась за ручки сумки, и потом приходила каждый день: "Дай хоть за ручки этой сумки подержаться. Ведь его руки носили эту сумку". Потом я отправила Лене фотографию отца Владимира, как обещала. Сделала земные поклоны у батюшкиной могилы, по ее просьбе. Совершала их с радостью, потому что почувствовала ее душу, привязанность, благодарность батюшке за ту единственную встречу в жизни, единственную исповедь.

Встретила в Иерусалиме еще одну паломницу, она имеет частную киностудию. Живет в Магадане. Человек интеллигентный, очень религиозный. Была в Дивеево один раз. Я спросила: "Вы не знали отца Владимира?" - "Да! Это такой батюшка! Не забуду, как выходила из храма, мне не удалось исповедаться. Служба заканчивалась, зазвенел колокольчик. Думаю: "Завтра мне на раннюю, исповедоваться не смогла, и утром вряд ли сумею. Предстоят встречи с несколькими людьми, надо о машине договориться". Отец Владимир, одетый в полушубок, выходит из храма. Стою потерянная, машинально беру у него благословение. Он вдруг спрашивает: "Что у вас стряслось?" - "Батюшка, я исповедоваться хотела, не получилось..." Отец Владимир резко снимает полушубок, берет меня за руку: "Пойдемте". Возвращаемся в пустой храм. Достаю свои талмуды, начинаю вслух что-то произносить... Это была невероятная исповедь! Неужели в наши дни такое возможно? Нас же здесь миллионы, трудно на ком-то сосредоточиться в этом море людей. Как можно видеть каждого человека, относиться к нему индивидуально и любить его, не зная, кто он и откуда? Все мои грехи были покрыты в тот час Божественной любовью. Впервые в жизни я ощутила явственное облегчение после исповеди".

"Почти каждый день, - рассказывает раба Божия Лариса, - хожу к батюшке на могилу со всеми своими трудностями, недоумениями. Постоянно ощущаю, что батюшка все обо мне знает, каждое обращение к себе - слышит. Живу с ежедневной помощью. Например, сегодня иду после всенощной, конечно, захожу на батюшкину могилку. Прошу о своих главных делах, умоляю помолиться о всех близких. И вдруг опять заныло то, с чем ходила к нему на исповедь. Кланяюсь могилке, травку рукой трогаю и жалуюсь: "Батюшка, ведь так тяжело, как меня С. не любит, постоянно на меня клевещет..." И немедленно, не давая мне рассиропиться, прерывая готовый хлынуть поток страдательных чувств, батюшка вкладывает в меня свои мысли, как если бы он рядом стоял и меня исповедывал, но еще более решительно, хотя очень мягко, с великой своей добротой: "Слава Тебе, Боже. Воспой хвалу Богу! Слава Тебе, Боже!" Это было то, чего я вовсе не ожидала. Но предложенное батюшкой было столь облегчающим, снимающим всякую тяжесть, что душа моя тут же согласилась и запела вслед за батюшкой: "Слава Тебе, Боже, Очень хорошо, что плохо относится. Слава Тебе, Боже - за все!" Так и ушла с могилы с этой песнью".

Матушка Боголюбовского священника, иерея Александра, Надежда в тяжких страданиях умирала от опухоли головного мозга, В этот период ей привезли в подарок фотографию портрета отца Владимира. Она была поставлена рядом с постелью больной. На следующий день изображение замироточило. Капли мира появились и начали стекать именно с той части портрета, где у матушки была опухоль. Все близкие с глубоким умилением ощутили присутствие живого, сочувствующего всем сердцем батюшки. Они не только понимали, что отец Владимир участвует в их ситуации, они слышали святую мольбу с Небес об облегчении страданий больной. Через несколько дней после ее тихой смерти она явилась во сне своей ближайшей подруге, которая безутешно о ней плакала. "Что же ты так плачешь? Мне очень хорошо. За свои страдания, всеми молитвами, я удостоилась Царствия Небесного". - "А дети? Ведь без матери осталось трое твоих детей!!!" - в глубоком горе отвечала та. "Пожалуйста, перестань страдать. Неужели ты думаешь, что Всемилостивый Бог забудет моих детей?! Он позаботится о них!"

...Это было огненное искушение: поток черной силы был столь активен, что Галина потеряла духовное равновесие. И расстроилась так безудержно, как давно себе не позволяла. В помыслах горя и отвращения ко всему этому сатанизированному миру, в котором приходится существовать, она вдруг произнесла греховнейший помысл: "Как мне все надоело! Жить не хочется!" И весь следующий день это дьявольское внушение ее одолевало.

"Иду после службы мимо могилы отца Владимира, - рассказывает она, - и слышу, батюшка зовет, чтобы подошла. Как магнитом притягивает. Я ему в душе и вслух возражаю: "Знаю, что грешу, и к могиле не пойду". Батюшка меня еще явственнее призывает. Отвернулась от его креста, прохожу мимо и говорю: "Помню-помню, как ты, батюшка, мне на этот помысл однажды разрешительную молитву читал, его запрещал и благословил никогда к себе не подпускать. И раз благословил - дай силы справиться. Видишь, что у меня творится с душой?! Попроси для меня мира и покоя", - это все от горя ему говорю. И каково же мое изумление: я тут же прихожу в себя, успокаиваюсь совершенно и возвращаюсь домой в полном присутствии духа. Перемена была столь разительной, что даже забыла все происшедшее. И только на следующий день дьявольское наваждение и чудо батюшкиного заступления предстали передо мной в полную величину. Прости, дорогой батюшка, за все мои дерзости! Великие ты с нами понес труды и скорби при жизни. И теперь все продолжается: сколько тебе еще от нас предстоит потерпеть?! Прости и помоги до конца. Ни на один день не оставив. Все это Галина передала на следующий день близкой душе, глубоко осознав происшедшее. Во время рассказа она обливалась слезами.

Духовная дочь батюшки Л. в Москве на девятый день видит сон: "Прихожу в дом отца Владимира. Во дворе, в садике сидит сам батюшка. Забываю все на свете, падаю перед ним на колени и заливаюсь слезами: "Муж опять пьёт!" (у этой рабы Божией кроме нецерковного мужа, страдающего тяжелыми запоями, две крошки на руках и многое другое нелегкое). Уткнулась батюшке в подол, как на руках у матери, рыдаю. Он меня по голове погладил и с любовью произнес: "Все будет хорошо". Я верю. Поднимаюсь с колен, иду в батюшкин дом. Матушка Ирина - мне навстречу и приглашает на поминки: "Сегодня девятый день батюшки". - "Как же так, - изумляюсь я, - батюшка - живой! здесь в саду. Мы только что с ним говорили"".

"Через какое-то время приезжаю в Москву, - рассказывает матушка Ирина, - спрашиваю у знакомых этой женщины: как ее дела? Отвечают: "Батюшка, как пообещал, так и исполнил. У нее все наладилось". Безотказный отец".

Сон дочери отца Владимира Лидочки: "Я вернулась домой и вдруг вижу из окна своей комнаты: папа в саду! Он обходит с молитвой наш дом. Поднимает голову, видит меня, мы ужасно радуемся: машем друг другу руками. И он кричит: "Лидусик, иди сюда!" - "Нет, папочка, иди ты ко мне!" Папа входит в мою комнату, бросаюсь навстречу, обнимаю его, он такой веселый, бодрый. Я беру его за щечки, прямо передо мной добрые-предобрые глаза, в руках его бородка. "Папочка, ты же совсем здоровый!" - ликую я. Так утешаюсь: совершенно живой. Рядом со мной - живой папа! И он говорит: "Когда собираешься причащаться?" - "Наверное, в воскресенье". - "Ты готовься, завтра, в среду, я тебя исповедаю и причащу. Сегодня - готовься"". Когда Лидочка рассказала мне свой сон, мы вместе догадались (к сожалению, по прошествии этого дня), что батюшка хотел, чтобы его девочка причастилась в день Ангела цесаревича Алексия. 18 октября - праздник святителей Московских и день Ангела Наследника. Батюшка заботится с Небес не только об исповеди, напоминая, как он серьезно исповедовал свою деточку, но и о том, чтобы его дети были под сугубым покровом молитв святой Царской Семьи. Мы должны помнить и отмечать главные даты Царственных мучеников.

Еще один ее сон: "Папа летит вместе со мной и так стремительно, что дух захватывает, и я говорю: "Почему мы так быстро?!" А он: "Надо торопиться, чтобы успеть...""

Одноклассница и подруга Лидочки видит во сне высокую - превысокую прозрачную колокольню, уводящую в Небеса. "Батюшка поднимается по лестнице, а я пытаюсь взойти на первые ступеньки. Он поворачивается ко мне, улыбается и ободряюще следит за моими попытками. Продолжает подниматься. И опять оглядывается, внимательно смотрит: как там я. Лицо доброе, светится, как будто зовет за собой в безконечную высь...*

Слушая, записывая десятки рассказов о том, как батюшка со Светлых Небес поддерживает, утешает людей, думала, что он снова для нас в одном лице - отец и мать. Всех, безконечно страдавших, оплакавших его, он немедленно утешил, как мать откликается на крик малого ребенка, и торопится успокоить, улыбнуться ему, чтобы высушить слезы. Так точно и батюшка.

Не надеялась, что отец Владимир приснится мне, уже потому, что не плакала, получив известие об уходе батюшки в иной мир. Сразу купили билеты в Дивеево, чтобы не опоздать на похороны. Уезжали на второй день по успении. Входим в плацкартный вагон: почти пустой, дорожки, чистота, цветы, приветливая проводница. Соседние два места никто так и не занял. Ни одного нецензурного слова. Все это составляло разительный контраст с обрамлением наших обычных поездок в Дивеево. Мы благодарно, без слов, понимали: это батюшкина забота о нас, никчемных, - из лучших, чем эта земля, мест.

Во время отпевания, чин которого так люблю, впервые в жизни не могла воспринять ни единой фразы. Все слова о смерти и тлении казались противоестественными, они были неспособны передать происходящее. Чувствовала очень ярко, отчетливо только одно: батюшка жив! Он здесь - и он совершенно жив... Всепобеждающее полыхающее пасхальное чувство! Все 40 дней оно было особенным. И действительно, отец Владимир ни разу за все это время мне не приснился. И все повторяла: "Понимаю, что недостойна". Хотя, конечно же, я очень хотела увидеть батюшку. Начала разговаривать с ним, молиться ему сразу же после его ухода - получая несомненные и многие свидетельства, что он меня слышит.

Мы распространяли батюшкины фотографии. Многим досталось, кому-то нет. Подруга выпросила у меня последний снимок, чтобы сделать с него копию. Привезла назад, и я понимаю, она очень не хочет с ним расставаться. Нужно дарить, но - жалко. И вдруг слышу внутри себя отчетливое, не совести моей, а именно батюшкино, с укором: "Отдай!" Это обличение было столь явным, только что голоса не прозвучало. Покраснела и протянула фотографию Марине, к великой ее радости. А батюшкин лик мы размножили еще несколько раз.

Впервые увидела батюшку во сне на праздник святых жен мироносиц, очень дорогой еще и потому, что мы в этот день отмечали диаконскую хиротонию отца Владимира. Вижу себя в Дивеево, ждем батюшку, он задерживается. Понимаем: он у многих других нуждающихся в нем людей. Ждем с терпеливой надеждой. И вот он входит. В черном монашеском облачении. Светлое милующее лицо без улыбки. Говорит, как будто глядя не на меня, а углубляясь во внутреннее, неведомое нам и открытое ему, - знание. Батюшкино внимание недостаточно назвать сочувствием: это соучастие в несении креста. Все в его облике вызывало благоговение. Его сострадание не имело внешних проявлений, оно было проявившейся сутью отца Владимира, Как говорят: живет своим призванием. Так можно было сказать о батюшке: он сил, дышал милосердием. Оно проникало в глубины моего существа. Понимала, что это отнюдь не только ко мне, недостойнейшей, - это сама сердцевина батюшкиной души, которую на земле мы только предощущали. Забытым смирением отзывалась душа. Без всякого промедления он стал говорить о моем здоровье. Как будто видя насквозь, указывал на факторы моего физического неблагополучия. И дал рекомендации по оздоровлению. Весь тонкий, внимающий облик батюшки источал милосердие, которое никогда не могла бы заслужить. Батюшка благословил меня большим крестом. Чувство неземной благодарности подступило к сердцу. И когда склонилась, чтобы поцеловать благословляющую руку - слезы градом полились на обе батюшкины руки.

Проснулась с переполненной душой. Все читали, что смысл и содержание жизни вечной, всецелой жизни в Боге - любовь. Но в те минуты узнала об этом по-новому, на неизвестной ранее глубине. Душа с редкой силой переживания произносила слова молитвы: "Господи, прости меня, прости великую грешницу". Наверное, малая частица бездонного батюшкиного сострадания ко "всем и вся" - коснулось и моей убогой души. Не помню, когда я так плакала. "Господи, помилуй всех, Господи, помилуй всех на свете... Ты можешь! Владыко, пожалей, поддержи, пощади всех, кого только можно помиловать". Это был незабываемый пресветлый день. Понимаю, как мало это относится ко мне, жалкой. На следующий день уже утратила все эти дары. Это посещение - было зовом иного мира, напоминанием о той жизни, которой мы не живем. Но именно для нее мы созданы - для молитвы и любви к Богу, и - к любому человеку, ради имени Его святого.

Второй сон увидела также в пасхальные дни - в праздник святителя Николая. Как и в предыдущий раз, проснулась, пора собираться на литургию. Вижу себя в пространстве, наполненном светом. Передо мной появляется батюшка в бело-золотом облачении. Поздравляет с праздником, благословляет. Ослепительно улыбается. И вдруг начинает из своих рук передавать в мои - несказанные подарки. Очень быстро, улыбка все светлей. Он протягивает мне отдельные листочки, письма, фотографии, тонкие и толстые тетради - все это принимаю с невыразимой радостью. Знаю, это все - о нем: батюшка доверяет мне написанные им тексты, письма, дневники, свои фотографии. Кипа бумаг растет, скоро мне не хватит рук. И точно так же, как в первом сне, испытываю прилив неземной благодарности, слезы подступают к душе. Продолжая принимать эти милостыни, тороплюсь выговорить, пока еще его вижу: "Батюшка, я такое ничтожество. Ничего не могу - одни "благие намерения". Никакого от меня толка. Одна немощь, никчемность. Как тяжело в этом вечном безсилии..." Батюшка улыбается еще ярче и, глядя мне в глаза своими карими живыми глазами, произносит очень утешительно и подкрепляюще: "Ничего, ничего!" И продолжает ободрять, уверяя, что все страдания имеют смысл и обязаны вызывать у меня не скорбь, а благодарность. Остаюсь при ощущении этих слов, хотя ничего не запомнила. И далее мы куда-то с батюшкой торопимся: он впереди, я - за ним, едва поспеваю. Все быстрее. И вот его уже нет, а я бегу, прижимая руками, сложенными, как для Причастия, толстый пакет порученных мне сокровищ. Он завернут в белую бумагу и крестообразно перевязан. Бегу, как бегала только в детстве, не чуя под собой ног - почти лечу, куда-то в неведомо светлое и прекрасное. Все вне и во мне переполнено светом! Просыпаюсь в состоянии, которое недостаточно назвать радостью. До этого пыталась начать писать воспоминания об отце Владимире. Но очень неуверенно, понимая, что это ответственное дело мне не по силам. После этого события поняла, что батюшка благословляет меня писать о нем.

В Дивеево, на могиле отца Владимира, у меня произошла встреча с его духовной дочерью. После чего мне пришлось заняться работой, которая отнимала у меня много времени и сил. От редакторской правки полуслепых текстов больные глаза стали изнемогать. Все это отодвигало мое главное дело, посвященное батюшке. Как-то ночью глаза окончательно отказывают, голова распухла, завтра рано на службу - день Святого Духа. Думаю: "Зачем я так углубилась в эту работу? Так ли она важна: себя изнуряю, а основное дело простаивает? Ведь меня никто не благословлял". В ответ снится мне батюшка. Стою перед ним, он в лучезарном, праздничном облачении - поднимает, не стремительно, что ему свойственно, а замедленно - правую руку и начинает меня благословлять со светлой сдержанной улыбкой: очень медленно, тщательно, с отчетливым всепроникающим чувством живого батюшкиного крестного знамения - раз за разом, три раза. Внешне улыбка малая, а внутри - очень большая, на мое недоверие. И понимаю: он подтверждает, что поручил мне это дело, иначе и не решилась бы взяться. Батюшка напомнил, что благословляет меня: заниматься восстановлением здоровья, завершить редактирование рукописи его духовной дочери и писать о нем воспоминания.

Краткий сон. Вижу батюшку в несметном множестве людей, все к нему обращаются за помощью, батюшка отзывается на все просьбы. И перед лицом этой несчетной толпы думаю: "Мне ни за что не пробиться". Но в ответ на эту мысль батюшка поворачивается ко мне, кивает с приветливым ясным лицом. Три раза отрывается от своих серьезных занятии, давая понять, что он помнит меня и не оставляет обо мне своего попечения.

Наверное, эта благая мысль пришла по молитвам отца Владимира. Вечером мы обсуждали, как нам осуществить помощь матушке Ирине и детям, ведь они теперь без средств к существованию. Утром просыпаюсь, окруженная веянием радости: светлая, дивная волна батюшкиной благодарности заполняет все вокруг. Весь день радовалась, благодарила и чувствовала себя гораздо лучше обычного. Отец Владимир был необыкновенно благодарным человеком.

Эта история произошла через полгода после батюшкиной смерти. После летнего перерыва встретила в храме нашу прихожанку Л., удивляясь ее плохому виду: серое лицо, веки припухли: "Ты не болеешь?" - "Нет, у меня такой ужас дома, так плохо", - слезы навернулись ей на глаза. "Пиши письмо отцу Владимиру, отвезу на могилку, - посоветовала я. - Помнишь, ты обещала сделать ксерокс с письма отца Владимира". Мы вошли в комнату в доме причта, где неожиданно для Л. нас встретил портрет отца Владимира, почти в полный рост. Она вскрикнула с порога: "Батюшка!" - и с рыданиями упала на колени перед портретом, в безмолвных слезах изливая неведомое мне горе. Молчала пораженная, потому что подобное можно было увидеть при жизни отца Владимира. Батюшка носил в себе нечто такое, что люди, находящиеся в глубоком горе, подчас бросались к нему за помощью - со слезами, без всяких общепринятых объяснений. Постаралась ее отвлечь: "Думаем о том, как поучаствовать в жизни матушки Ирины и батюшкиных детей", - вместе продолжили тему. "Смотри, - вдруг потрясенно произнесла Л., - батюшка улыбается". К подобным восприятиям я отношусь сдержанно: "Это только для тебя".

Мы встретились через три дня, после литургии на "Воздвижение Креста Господня". У Л. было светлое, облегченное лицо. "Ты не можешь себе представить, что произошло, - начала она с радостью. - Никто не знает, у меня ведь страшная беда с девятнадцатилетней дочерью. Год назад она написала последнюю исповедь, которая канула в небытие. Полное отступление от Церкви моего собственного ребенка. И как! с хулой на Бога, на меня саму. Слова о святыне нельзя сказать - встает на дыбы, И день ото дня все хуже. Пришла домой после нашего разговора у портрета - в повышенном настроении. И, не знаю как, начала рассказывать дочери об отце Владимире, о портрете. Не верю себе, слушает с интересом. А на следующее утро: "Мама, ты знаешь, кто мне сегодня приснился?!" - "Кто?" - "Отец Владимир". - "Ты же ни разу в жизни его не видела!" - "Но его фотография, мама, в твоем святом углу!" Уверена, что она и в комнату ко мне не заходит, чтобы взгляд на святые иконы не упал, и от святого угла, если зашла, отворачивается. "И как же он тебе снился?" - "Удивительный прекрасный храм, и батюшка служит. И, представь, в твоем подризнике! Сразу его узнала, который ты сейчас шьешь". (Дошиваю, а он - уже у Господа). "И такой счастливый, - продолжает с радостными глазами моя дочь, - весь светлый. Обернулся, посмотрел на меня - и просто просиял улыбкой". Можешь ли представить, у меня отношения с дочерью на глазах налаживаются. И письмо, наверное, не нужно батюшке писать, он и так все знает. Батюшечка, доведи дело до конца - верни мою девочку в храм и Богу!"

Так дерзновенно включается отец Владимир в неведомые ему вчера ситуации. Ведь Л. видела его раз в жизни, издали, на молебне перед Царской иконой за три дня до его кончины, и не решилась подойти под благословение. Знала о батюшке по чужим воспоминаниям.

Н.П., преподавательница православной школы, в которой учится дочь отца Владимира, рассказала, как в рождественском спектакле Лидочке дали роль девочки, на руках которой умирает мама. По сценарию ей нужно было плакать. Спектакль кончился, а девочка не может успокоиться. "И так мне ее жалко, глядя на эти слезы, стало. Вспомнила что она недавно похоронила отца, обняла ее, поцеловала головку. В эту же ночь мне снится сон. Впервые после смерти вижу отца Владимира. Он окружен огромной толпой людей. И думаю: "Ну, к батюшке не пробиться", И вдруг прекрасный женский голос произносит: "Отец Владимир молится - о всех, всех, всех!""

Рассказ матушки иерея Б. о своем сыне. Отец Владимир не благословил Петю идти в Тихоновский институт. Но он поступил и начал учиться. Вслед за этим он страшно заболел. Батюшка перед смертью, буквально в последний вечер много времени уделил Петру. Он сокрушался: вот, что значит, не послушаться благословения! И говорил матушке Ирине: "Видишь, какие у него скорби, как заболел, целый год пробыл в академическом отпуске... Пусть обязательно переводится в семинарию, ему нельзя оставаться в Свято - Тихоновском".

Летом перевод должен был осуществиться, уже была договоренность. Но Пете неожиданно, без предупреждения, уверяя, что будет одно собеседование, устроили в Лавре настоящий экзамен, который он провалил. Сдавали вместе с другом, оба полностью удрученные, тем более, что теперь им предстояло идти в армию. В Тихоновском предупредили: назад мы вас не возьмем, имейте в виду, что уходите совсем. И в Троице-Сергиевой Лавре их не приняли. "Убитые", они решили в последний раз приложиться к святым мощам преподобного Сергия. Вошли в храм, стали в очередь. В этот момент перед ними возник неизвестный иеромонах: "Поставьте вещи, приложитесь к преподобному и подойдите ко мне?, - показывает на вход в боковую комнату. Они приложились и вошли в указанную дверь. Он их ждал. Посмотрел на унылые лица: "Ну, что - не поступили?" - "Нет, батюшка, не поступили". Тогда иеромонах поднял сложенные иерейским крестом персты, крепко ударил в лоб Петра, начиная его благословлять, и произнес: "На этом жизнь не кончается! В сентябре все будет хорошо! Идите". Они вернулись в Москву, дома все рассказали маме. "Так этого монаха послал отец Владимир! Абсолютно батюшкины слова, манера говорить и почувствовать, что человек уже на последней грани! Это его благословение - ничье больше!" В такой тяжелый момент, молитвами отца Владимира, Бог послал человека, который в манере батюшки полностью их утешил. В сентябре Петр поступил в закрытую семинарию Сретенского монастыря.

Раба Божия София: "Это было в ноябре 2001 года. Я в сильной скорби прошла по канавке - молилась за мужа и себя, очень переживала, у меня были тяжелые обстоятельства. И после канавки пошла к батюшке на могилку, потому что это уже привычно - нести к нему все свои слезы, просить его молитв. Подхожу к могиле и чувствую: сильное благоухание... Стою под необыкновенным впечатлением, у меня такого не было и с иконами. Прикладываюсь ко кресту - и сам крест очень благоухает. Такое утешение - будто облако спустилось на меня. Поняла, что батюшка все слышит, во всех моих скорбях участвует... И тихо так пошла домой... И всю дорогу этот аромат нездешний был со мной. Не хотелось ни о чем говорить... Утешение послал Господь, батюшкиными молитвами. На следующий день - то же, но уже меньше, потом еще слабее... и перестала слышать. И скорби мои отошли".

Раба Божия Любовь, Московская область: "Со всеми болячками к батюшке ездила многие годы. И вдруг резко ухудшилось состояние ребенка, который был исцелен отцом Владимиром. И я чувствую себя тоже очень плохо. Пару месяцев спустя добрались до Дивеева. И мне говорят: да уж сороковой день прошел по батюшке... Я расплакалась так, что и на исповедь к священнику подошла, а все не могу успокоиться. Он мне говорит: "Ты что ж так рыдаешь?" - "Приехала к отцу - душу излить, а он умер..." - "Сходи на могилку, приложись к крестику, поговори с ним: он все слышит". И пошла я к батюшкиному кресту. Все-все отцу Владимиру рассказала, и такое чувство, будто ему самому все говорю. Возвращаюсь в храм, полное облегчение на душе. Младшая моя, Вика, десяти лет, говорит: "Бабушка, ты такая сморщенная, страшная уходила, а теперь будто помолодела". И так хорошо я в этот день исповедалась. Уезжала после Причастия, словно у живого отца Владимира побывала в гостях. Всю тяготу и болезнь он с меня снял, как в прежнее время".

Духовная дочь отца Владимира Анна: "Одной рабе Божией приснилось, что матушка Ирина стоит вся в черном, а батюшка - в сияющем золотом облачении. Мы очень долго думали об этом и только потом узнали про батюшкино успение.

Когда отец Владимир умер, мы молились за него по Евангелию. Мне досталась 24 глава от Иоанна, где было написано: В доме Отца Моего обителей много.

Накануне батюшкиной болезни, он несколько лет подряд благословлял мне Великим постом, кроме прочих, особо - 17 кафизму. Удивлялась: "Что же он мне ее дает? ведь ее читают по покойникам?" Годы он готовил меня к своей смерти. Все сорок дней я снова читала 17 кафизму по батюшке.

На годовщину успения батюшки подхожу к его могилке, думаю: "Взяла денег 1000 рублей, все израсходовала и на обратную дорогу не осталось". Захожу в храм, неожиданно встречаю знакомого, и он дает мне столько, сколько нужно на билет. Такое происходило только при жизни отца Владимира.

Я подарила батюшке чашечку, он ее очень любил, пил из нее чай. Однажды я приехала в Москву, был строгий Успенский пост, покушать было негде. Я зашла в Сретенский монастырь, подошла к неизвестной иконе и прочитала: "Святитель Илларион", говорю: "Святитель Илларион, мне не хочется пост нарушать, накорми меня, Христа ради", - и вышла из храма. Вдруг меня будто кто-то призывает обратно в храм. Вхожу и замечаю знакомую женщину, которая была на похоронах батюшки. Она привела меня к себе домой, накормила и поила точно из такой чашечки, которую я подарила батюшке. Тогда мы поняли, что это батюшка побезпокоился обо мне.

Когда приезжаешь в Дивеево и заходишь в дом отца Владимира, то кажется, что батюшка где-то в другой комнате, вбежит сейчас сияющий и что-нибудь такое ободряющее скажет. И каждый раз чувствуешь, как его не хватает. Придешь на могилку, выплачешь там все, и только тогда осознаешь, что его уже не увидишь. Мне кажется, что многие люди, знавшие батюшку, ощущают голод по общению с ним и горюют, что его уже нет на земле".

Рассказывает Виктор Геннадиевич, директор Дивеевского дома культуры: "Моя жена из Сергача, но бабушка перед своей смертью благословила ее жить и работать в Дивеево. Она и меня сюда перетащила, хотя назначение было - на Север, в Омскую область. На наших глазах происходило восстановление монастыря. Дом культуры был тогда в трапезной церкви, и все рядом - на наших глазах. Сколько автобусов приезжало: люди возвращали монастырю иконы, везли в дар и свою святыню. Это было что-то неподдающееся описанию. Все старались приложиться и пройти под иконами. Потом стали священники приезжать. И появился отец Владимир: маленький, необыкновенный такой - притягательный. Всегда с улыбкой, с особенным своим словом для каждого в отдельности. Но соприкоснулся я с ним близко, когда у меня случилось несчастье. Жене предстояла операция. Мы решили, что не пойдем на нее, пока она не исповедуется, не причастится. И позвал я отца Владимира. Поехали мы с ним в больницу. Он не только мою жену исповедал, ободрил, он, кажется, с каждым в палате поговорил с такой сердечностью незабываемой.

А потом он умер. И я со своими трудностями, послеоперационный период жены, совсем в храм перестал ходить. И совсем того не ожидая, вдруг вижу во сне отца Владимира. Похристосовались с ним. И он: "Что же ты совсем в храме не бываешь, не причащаешься... Не вижу тебя, не вижу". И с таким любящим взором - стал мне укоризненно грозить пальцем. И так - долго, пока меня не проняло. Я был полностью потрясен, утром - рассказываю жене. И, главное, если бы я был из близких батюшки. Ну, понимаю, духовные чада, те, кто к нему ездили, исповедовались годами - окружение у него было огромное. А я-то - кто? И вот меня батюшка вспомнил. О скольких людях он, оказывается, теперь душой болеет. Ну, как после этого в храм не пойти?!"

Матушка Ирина: "Мои знакомые застали у батюшки запоминающуюся картину. Из Белоруссии эта больная. Спокойно приложилась ко всем крестам за алтарем Троицкого собора.. А рядом с батюшкиной могилой у нее начался приступ одержимости".

Здравствуйте матушка Ирина. Была в ярославских, владимирских землях, в Годеново... С нами ездила болящая Татиана. При приближении к Толгскому монастырю в ней началось усиление борьбы: двое ее вели с большим усилием.

Чтобы помочь ей, я дала ей в руку землю с могилы отца Владимира (с содроганием, вдруг она потеряет). К святым мощам Игнатия Брянчанинова - с диким криком... Потом, когда успокоилась, она сказала: "Если бы не батюшкина земля, они бы меня не подвели к мощам, он шестерых раскидает, когда меня подводят к святыне". В отношении Арсения добавила: "Папочка отмаливает и забирает. Всем бы такого папочку. А тебя (мне) отец Владимир не оставит". Разжала руку, она была вся синяя от дикого напряжения не выпустить землю. И опять мы с ней вместе в поездке, и с нами - батюшка. Благодарная за все, недост. Нина. 31.01.01.

Раба Божия А. побывала впервые в Дивеево четыре года назад. Вернулась глубоко огорченная. Оказывается, при кратком общении с отцом Владимиром, он, благословляя ее крестом, как ей показалось, резко ударил ее по лбу. Обида не забывалась, не проходила. Каково же было мое удивление, когда вскоре после смерти батюшки, мы с ней заговорили о нем совершенно в иной тональности: "Отец Владимир - святой! - кротко произнесла моя знакомая. - Своим благословением он, верно, беса из меня изгонял". Поняла, что батюшка не забывает в своих молитвах и этого человека, которого видел однажды. Да, дорого понять, что бесы бывают не только в одержимых, но и подле каждого из нас, особенно когда мы откладываем покаяние.

Рассказ инокини Л.: "Решаюсь рассказать обо всем этом в качестве еще одной исповеди перед отцом Владимиром. Когда-то у меня с батюшкой были добрые духовные отношения. Прислушивалась к его словам. Меня подкупала его простота, такое ценное качество, особенная редкость сегодня. А потом стали распространяться какие-то сплетни. Начала смущаться неординарностью батюшкиного поведения и отошла от него. Виделись мы редко. Даже о том, что он тяжело болен, узнала очень поздно. Слышу, он необыкновенно изменился - его трудно узнать.

Однажды иду по канавке, и он, буквально на расстоянии двух метров, передо мной. Не могу поверить: неужели он? Такой изможденный, невесомый? Наверное, он! И хочу поклониться. Потом думаю: вдруг это кто-то другой?! Приезжий... И только потом, когда прохожие ему поклонились, поняла - это он, именно отец Владимир. Я пришла в ужас. От человека осталось, наверное, одно его доброе сердце. И потом узнаю, что он уже перенес операцию, что ему, по-видимому, осталось немного жить. Не сделала попыток подойти - прощения попросить. Потом отец Владимир уходит на Небо, и меня с каждым днем, дальше - больше, начинает терзать совесть: почему же не подошла, не попросила прощения?.. Хотя бы взяла благословение, какую-то минуту уделила внимания, участия. Хоть у него много было тогда тепла и внимания. Но не могла успокоиться, совесть обличала: потому что я должна была это сделать, именно я.

В это время у меня был ряд искушений. И вспомнила рассказ матушки Ирины об особенных отношениях отца Владимира с Государем. Он его хранил, как Ангел-хранитель, стоило ему только возопить Государю всем сердцем. И вдруг, глядя на фотографию отца Владимира у моей кровати, его словами обратилась к Царю. И проблема была решена. Начала Государя благодарить, а отцу Владимиру: "Ну, представляешь, батюшка, какие чудеса, какая помощь!" Хотя, скорее всего, молитвы отца Владимира здесь сыграли главную роль.

И вслед за этим событием мне снится сон. И такой впечатляющий, яркий: чудесный храм, переполненный народом. После службы из алтаря выходит отец Владимир. Таким я никогда бы не могла его представить. Ко мне приближается просветленный, легкий, во славе Божией человек. Облачение настолько ослепительно золотое, что просто излучает сияние. И вышито золотом. Батюшка спокойно идет. Подхожу к нему и начинаю объясняться и извиняться. Причем при жизни мы были, конечно, на "Вы". Но здесь это полностью невозможно. И говорю: "Когда ты еще на земле был, я так хотела подойти и не могла. Хотела попросить за все, за все - прощения, но смущалась и думала: зачем безпокоить? Ведь ему так плохо, так ему больно... Прости меня! Сейчас, хоть с таким опозданием прошу... Батюшка, ты меня простил?!" И насколько он в жизни был стремительный, эмоциональный человек, настолько он здесь - другой. Как Небожитель отличался от земнородного отца Владимира, просто удивительно. Глаза те же, руки те же, а другой человек: спокойный, глубоко спокойный. Фразы для меня повторял два раза: "Простил? Ну, конечно же простил, естественно - простил. Разве ты сомневалась? Разве сомневалась? Я всех простил и всех люблю". Это был поток неземного добра, блага ... Я на колени упала, закрыла глаза, заплакала. Помню, почувствовала, что он меня перекрестил. И все. Краткий, замечательный сон: мы попрощались.

Если бы проснулась с другим чувством, можно было бы поспокойнее к этому сну отнестись. Но такую благодать можно получить только после Причастия, глубокой исповеди. Быть может, еще после других Таинств. Целый день прожила в такой радости, что никогда не забуду. Это не передать общепринятыми словами. Весь день я летала и ощущала эту свободу Небесного прощения. Перестала меня глодать совесть. И в душе одно: все хорошо - он простил!"

Рассказ матушки Ирины. "Эта семья переехала в Дивеево несколько лет назад из Ставрополья: взрослый сын с родителями. И через некоторое время тяжело, психически заболела мать. Начались "голоса" и другие симптомы болезни. Батюшка был еще жив. Он участвовал в этой тяжелой ситуации, помогал сопротивляться недугу, ходил причащать, соборовал, благословлял возить Н. на святые источники. Позже ее пришлось определить в стационар под Нижним Новгородом, в Ляхово. Отлежала полтора месяца, вышла с улучшением. Прошло полтора года. За это время ушел из жизни батюшка.

В начале июля встречаю И.: "Матушка, опять у меня плохо с матерью, снова у нее "голоса". Нужно класть в больницу". Через несколько дней прибегает: "Совсем меня мама никуда не отпускает, все просит: "Не уходи, не уходи!" - а мне на работу. Что делать, не знаю, попробую отпроситься с ночного дежурства, нельзя ее оставлять".

Наступил вечер, я с детьми пошла на канавку. У меня, кроме Лиды, был на попечении мальчик Володя. Заперла дом, ворота и пошли. Уже стемнело. Перед этим пришлось долго по телефону разговаривать, отвечать на звонки. Лида говорит: "Что же мы так поздно?" Вышли, проходим проезжую часть канавки, вдруг рядом с нами останавливаются "Жигули". Из машины взволнованный Владимир: "Матушка, какое несчастье! Убежала из дома мать И. На трех машинах прочесываем Дивеево: не можем ее найти. Ночь надвигается, такая беда..." - "Господи, помоги Вам! Давайте и мы помолимся". Идем дальше по канавке, подошли к воротам монастыря, зашли на могилку. Спели с Лидочкой литию, попросили батюшку о помощи этой несчастной: "Батюшка, помоги скорее ее найти, ведь как родные страдают..." Выходим из ворот монастыря, стоит И. На нем нет лица, весь взбудоражен: "Вот, ушла, ушла, что теперь делать, не знаю. Как быть... "Говорю: "Пойди, помолись батюшке! Приложись ко кресту, попроси помощи!" А сами дошли до конца канавки, возвращаемся домой.

У нас, кстати, ворота непросто открываются, часто детей пересаживаем, чтобы засов отодвинули изнутри. Посторонний не справится. И в этот раз пришлось входить во двор с помощью Володи. Отпираем единственным ключом дом. Дети с порога: "А мы хотим перекусить!" Тороплю их: "Уже без пяти двенадцать, сколько можно! Давайте скорее, всем пора спать". Они быстро что-то прожевали, пошли умываться. Убираю в трапезной, вдруг бежит моя Лидочка, бросается ко мне: вся белая, с холодными руками и ногами, заикается: "Мам, мам, там, там, в комнате, в моей комнате, там тетя - мокрая, в трусах и лифчике..." По мне прошла дрожь: "Как это может быть? Это что - привидение?" Вслед за ребенком меня охватил панический ужас. Выбегаю во двор и к баньке, тарабаню дяде Жене, который у нас ремонтом занимается. Он мирно почивает. Бужу его: "Дядя Женя! Мы боимся. У нас что-то невероятное. Идите, ради Бога, посмотрите, что там мой ребенок увидел, у нас в доме какая-то женщина. Час назад уходили на канавку, заперли пустой дом". Он заглянул в Лидину комнату, причем комната самая дальняя, знакомые путаются, попробуй ее найди: "Ну, да, баба мокрая, в том виде, как Лида сказала". И я понимаю: "Значит, так и есть". Набираю номер соседки И., прошу ему передать, что его мать обнаружена в нашем доме, ее нужно немедленно забрать. Через пятнадцать минут отец с сыном приезжают на машине. Говорю: "Давайте глянем в окно: ваша ли это мама?" Заглядывают: "Наша!"

Потом Лида рассказала подробности. Она идет из ванной комнаты, напевая, приоткрывает свою дверь, а мокрая Н. на коленях перед портретом отца Владимира, который у нас на столике, кланяется ему и плачет. Оглянулась и посмотрела с полуулыбкой на Лиду, которая ринулась бежать.

Когда Н. увезли, я вошла в комнату дочери, потом в пятиметровую сына. На его столе, рядом с портретом отца, я обнаружила чужой ковшик, полный мутной прудовой воды, и ряска зеленая плавает.

Когда И. опрашивал народ, пытаясь обрести следы своей матери, ему сказали: "Похожая женщина в тапочках и халате, с ковшиком в руках, торопилась к реке". Эти "голоса", по-видимому, увлекали ее к воде, чтобы утопить.

Оставшись одни, мы обследовали все наши окна: как всегда, все закрыто изнутри - со вне проникнуть в дом невозможно. И адреса нашего Н. не знала и никогда до этого в нашем доме не была. Кто-то мне сказал: "Вот какая бесовщина, как враг может через стены проходить!" Ответила: "Враг хочет одного - погубить душу. А здесь - налицо спасение человека. Полпервого ночи она была уже дома, и муж, и сын успокоились".

Такое чудо помощи болящему человеку! Это все сотворил Господь, по молитвам батюшки. Поставили ее в нашем доме, потому что отцу Владимиру известно, что я знаю все координаты и помогу вернуть ее родным. Этот ковшик, полный до краев тинной водой, и здоровый человек, если идти пешком темной ночью, расплескает, хотя бы отчасти. Даже этот момент ~ сверхъестественный. Мы возвращались в дом с темными окнами. Если бы они были освещены, как это не заметить? Сказали бы: "Что это ты, Лида, оставила свет!" Но мы вошли спокойно. И через десять минут она заглянула в свою комнату, которая была уже освещена. Благодарим Господа, она с честью это непростое испытание выдержала.

Все произошло в течение часа. Информация поступила к нам около одиннадцати вечера от Владимира. Полдвенадцатого мы молились на батюшкиной могилке. Без двадцати говорила И.: "Иди, приложись ко кресту, помолись батюшке за маму". Без пяти двенадцать мы были дома. Полдвенадцатого ее видели около аптеки, за которой - поворот вниз, к реке... И этот ковшик - нигде ни капли не пролито, ни на полу, ни на столе: Ангел поставил, чтобы всех удостоверить. Наш батюшка уже занимается спасением утопающих".

Матушка Ирина. "Не так давно у нас появилась раба Божия И. из Чернигова и стала близкой духовной дочерью батюшки. После кончины отца Владимира она приехала в Дивеево и рассказала: "Когда я узнала, что батюшка умер, плакала, не могла остановиться, казалось, сердце разорвется, такая боль. В этот день прочла за упокоение отца все Евангелие. Сижу в комнате, и вдруг батюшка предстает передо мной. Моложе, чем при жизни, в красном пасхальном, или мученическом, облачении, волосы немного распущены. Смотрит на меня с улыбкой: "Ну, что ты плачешь?!" В руках держит два свитка пергаментных, как будто из прежнего времени - старинный пергамент, светло-коричневый. "Вот - моя пропускная", - показывает один из свитков совершенно чистый с одной и другой стороны. И я понимаю, что он все прошел, минуя мытарства. Затем показывает другой: "Это - твой". Смотрю, он отнюдь не похож на батюшкин. И отец Владимир произносит: "Будешь подвизаться - придешь в мои обители"". Сейчас она готовится принять монашество".

"В период тяжелого постигшего меня испытания доехала, наконец, до любимого Дивеева, постояла у дорогой могилки и пошла домой к отцу Владимиру. Ввиду тяжести моей ситуации, матушка пустила меня в келью батюшки. Опустившись на колени, долго изливала отцу свою скорбь. И говорила: "Один ты у меня, батюшка, остался заступник. Один ты мой отец и молитвенник..." И вдруг, подобно тому, как если бы молния ударила, пронзила мысль: "А отец Михаил?!" Испытала настоящее потрясение. Батюшка напоминал о моем покойном старце, который был дарован мне в лета моей юности. "Значит, батюшка Михаил не забыл меня, за меня молится. Отцу-то Владимиру теперь все известно. Они знают там друг друга!"

Чтобы мне не усомниться в подлинности духовного извещения, в следующую минуту в келью к отцу вошла Лидочка и протянула мне в подарок несколько пасхальных, празднично оформленных закладок. На первой же из них, к своему изумлению, прочла текст молитвы, который множество лет не могла возобновить. Единственный в моей жизни молившийся ею - был мой почивший старец: "Крест - оружие на диавола дал еси нам. Трепещет бо и трясется, не терпя взирати на силу его... Яко мертвые восставляет и смерть упразднил. Сего ради покланяемся воскресению Твоему и восстанию"".

Раба Божия Татьяна из Краснодара: "Батюшка при жизни исцелил меня физически и духовно. Однажды, в конце марта, число не запомнила, вижу сон. Обхожу Троицкий собор, везде пасмурно, и дождик накрапывает. А у могилок - светло. Подхожу к блаженным. Поклонилась Пелагеюшке, встала с колен, а напротив ее креста - новый большой крест, и за ним яркое солнце восходит  [2]. Ничего не поняла. А проснулась с чувством: что-то случилось. Только через два месяца добралась до Дивеева. После литургии - к могилам. Приложилась к матушке Пелагее, и что-то меня потянуло. Оглянулась, а напротив, через ряд - новый крест. Бросилась к нему, обняла - и плачу-плачу. Опомнилась: "Господи, - думаю, - чей же крест?" Смотрю: "Владимир!" Обмерла, но читаю: "Иеромонах. Слава Богу, не он!" А тут люди подошли и узнала о смерти батюшки... Как солнце светлое, взошел батюшка к Господу.

Через день в шесть утра уезжала, пришла на рассвете, приникла ко кресту. А он - весь мокрый от росы, будто в небесных отцовых слезах. Плакал он о нас при жизни. И теперь не без слез пощады нам у Бога просит. И тут поняла, что увезу на память. В целлофановый пакетик взяла земельку. Новый платок достала, и с молитвой - обтерла весь крест. А дома у меня сын-хроник. И случился у него приступ болей. Ночь, помочь нечем. И дала ему этот платок: "Приложи и молись!" И сколько уж он его на животе держал, не помню, минут 15 или больше. Потом говорит: "Боль не прекращалась. Уже хотел платок отложить, а мне мысль: "Не отнимай, сейчас поможет". И так несколько раз, хочу отнять: "Подожди, еще потерпи". Так все и прошло". Прежде без лекарств ничем приступ не снимался. На днях средняя внучка у отца Владимира выпросила, чтобы зуб прошел. Мой платок стал нарасхват. И даже не могу назад забрать - не отдают. Главное, батюшка, чтоб внуки в церковь ходили. Господи, не оставь, пожалей нас всех до конца молитвами моего отца духовного". Услышав этот рассказ, матушка Ирина сказала: "По вере вашей да будет вам".

Матушка Ирина уезжала из Москвы перед днем Ангела отца Владимира (7 февраля 2002 года). Ей передали цветы для батюшки. Была оттепель, перемежающаяся морозами. И я подумала: "Такие нежные тюльпаны украсят могилу на один день", - с жалостью представляя их на заснеженном холмике. Это было за четыре дня до батюшкиной даты. Каково же было мое удивление, когда 7 февраля увидела эти цветы, будто их только поставили. Пробыла в Дивеево две недели. Несколько раз ночью был мороз, и я думала о судьбе цветов, стоящих у креста в металлической вазе. Но все они: розы, гвоздики и тюльпаны, противореча всем физическим законам, оставались по-прежнему свежими. Только в день отъезда на розах появились тоненькие каемочки увядания. Матушка Ирина сказала мне: "С какой любовью подарены эти цветы..."

Духовная дочь отца Владимира Ксения: "После ухода батюшки в лучший мир, как и другие, испытывала чувство, если можно так выразиться, - недостаточности, ибо ни у кого не могла исповедоваться с тою глубиной. Однажды стою у могилы и жалуюсь батюшке. Вдруг подходит женщина, которая явно не видит меня, настолько она погружена в себя. Припав лбом к кресту батюшки, она начинает шептать ему с тяжкими вздохами что-то из души. Замерев, я понимаю, что она пришла сюда каяться. "Батюшка, как тебя благодарить?! Это ты ведь подсказываешь мне, что я должна делать".

На следующий день была в келье отца Владимира. На коленках, уткнувшись лбом в пол, я перечисляла батюшке свои безчисленные грехи. Остановилась, чтобы перевести дух, и вдруг батюшка, будто это небесная телеграмма-молния - вкладывает в меня: "А вот это?!" - напоминая мне позабытый грех тридцатилетней давности. Я была ошеломлена. Тем более, что об этом периоде жизни я отцу Владимиру никогда не рассказывала. И ситуация, о которой напомнил мне батюшка, безусловно, имела отношение к аду. "Батюшке теперь известно все наше прошлое и - будущее, - со страхом подумала я. - Сегодня он заглядывает и в саму преисподнюю, желая оказать помощь своим духовным детям"".

Духовная дочь отца Владимира Валентина из Липецка: "Кто-то говорит: его нет... Но мы чувствуем иначе. Батюшка продолжает творить добро, по-прежнему помогает, наставляет духовно. Через него Бог, как и при жизни, осуществляет прославление Царя-мученика Николая II. В нашем городе был совершен Крестный ход по случаю возвращения Страстной иконы Божией Матери, покровительницы Липецка. Перед этим мы, день за днем, ждали из Дивеева обещанные батюшкой иконы Государя. Их должна была передать матушка Ирина. Это было после смерти батюшки, но для нас - из рук нашего отца. И, такое совпадение, эти иконы привезли именно в день Крестного хода. Хотя много раз в Дивеево ездили, могли бы давно привезти. Но Господь, по молитвам отца Владимира, так управил, что они появились у нас именно в этот важный день. И их нарасхват раздавали людям. Иконочек было много - все разбирали с радостью. Сотни людей прошли по центру Липецка Крестным ходом - с иконами Царя-мученика. Мы ощущали важность происходящего для нас и всего города. Шли, ощущая, что Царь прославлен. Он давно в великой славе на Небесах! Рядом с батюшкой мы глубоко постигли, чем является Государь для России и русских. Сколько отец Владимир сделал для канонизации Царя на протяжении своей жизни! Скольких людей вернул своему Государю. Во всех событиях, происшедших в нашем городе, сердце ощущало участие живого батюшки.

У меня есть православная сестра, которая давно тяжело и безнадежно болеет. Будучи духовным чадом отца Владимира, я, возвращаясь из Дивеева, часто рассказывала ей о нем. Год за годом она очень хотела увидеть батюшку, надеялась получить его благословение, зная, что он имеет дар сердечной молитвы и многим помогает. Когда О. узнала о тяжелой болезни отца Владимира, она очень ему сострадала, просила Бога о его исцелении. Все сорок дней она скорбела и молилась о нем всем сердцем.

Наконец, по милости Божией, приехала к батюшке на могилку. Перед отъездом мы его вспоминали. Рассказала ей, что и теперь наш батюшка участвует в жизни людей, является, поддерживает, наставляет. Он по-прежнему служит ~ только на Небесах. Я просила ее передать отцу Владимиру поклоны, наши личные просьбы. Посоветовала ей общаться с ним, как с живым.

По приезде в Дивеево, утром, она обошла канавку, приблизилась к батюшкиной могилке: "При жизни я так хотела взять Ваше благословение, но у меня ничего не получилось. Благословите меня сейчас!" И стала передавать ему наши поклоны, просьбы... И вдруг, не зная как, стала говорить о себе, просить слезно, искренно, живыми словами, испытывая прилив яркой веры, которая возникла у нее когда-то при первых рассказах о батюшке, с которой О. уже готова была расстаться. Она плакала: "Батюшка, я так жаждала сюда приехать, ощущала душой, что ты можешь что-то для меня сделать. Я верю, что ты и сейчас можешь умолить обо мне Бога, помоги, помоги мне, исцели меня от этой страшной болезни..." Почти сразу после этих слов она почувствовала слабость, видимо началось очищение. Она обезсилела, успела приложиться к батюшкиному кресту и упала на могилу. Люди, видевшие все это издали, позже рассказали ей, что у нее начался приступ одержимости. Не знает, сколько времени прошло, но вдруг услышала очень четко батюшкин голос - молодой, звонкий, ясный! Он произносил Евангельскую фразу: "Иди с миром. По вере твоей да будет тебе". После этих слов силы вернулись к ней, она встала в радости и благодарении Богу. О. поделилась с подошедшими тем, что с нею здесь только что произошло; они были свидетелями приступа ее болезни. И потом этот голос, такой четкий и звонкий. Она никогда не слышала батюшку и не могла знать, что у него действительно был светлый молодой голос.

Каждый из нас ощущает, что отец Владимир только внешне ушел из жизни, он - с нами, мы чувствуем его незримое присутствие, его скорую помощь по нашим бедным молитвам к нему. Батюшка продолжает участвовать не только в ситуациях своих духовных детей, но и в жизни монастыря и многих приезжавших сюда, в том числе никогда здесь не бывших и не знавших его лично - людей.

Господь сподобил меня познакомиться со многими духовными чадами отца Владимира - и теми, кто общался с ним один-два раза, в разных городах: Рязани, Липецке, Боголюбове. Они узнали батюшку в разное время, кто-то видел, слышал его минуты, часы, но каждый ощущает: это останется - навсегда! Никто не в силах его забыть. Это был человек, посланный Богом, встреча с которым могла перевернуть жизнь. Изменить твое направление - на противоположное. Считанные минуты разговора, исповеди, несколько прозвучавших слов, - могли вернуть из ада! Явить сущность твоего греха, о подлинных размерах которого ты не подозревал и с этим мог умереть. Если у тебя не было слез - батюшка плакал вместо тебя. Или он, за секунды, вымаливал тебе такую помощь у Господа, что ты начинал обливаться слезами: видел себя - на самом деле. Как никогда еще тебе не дано было себя увидеть.

Великой милостью Божией был этот человек на земле. И остается!"

Посещая могилу отца Владимира в осенний приезд, в ноябре, мы были свидетелями ежедневного, в течение шести-семи дней, присутствия подле нее глубоко больного юноши, примерно двадцати лет. В потрепанной, выцветшей, некогда голубой джинсовой одежде, с видавшей виды сумкой через плечо. В первый раз увидела несчастного когда он носился по пространству между святыми могилами за алтарем Троицкого собора и яростно отмахивался обеими руками от чего-то ужасного, видимого для него и незримого для всех остальных. Время от времени он приникал ко кресту схиигумена Феодора или отца Владимира. На другой день было резкое похолодание. Продрогший, с посиневшими губами и красным, хлюпающим носом, по-видимому уже который час больной стоял, вцепившись руками в край перекладины креста отца Владимира. Когда к могиле подходила очередная группа людей, он уступал место. Здесь всегда кладут поклоны, нередко плачут и минутами не отрывают лба от креста, а то и непроизвольно приникают к нему. Одна моя знакомая посетовала: "Смотри - крест качается, столько он уже принял на себя новых скорбей".

Если юноше предлагали деньги, он отшатывался от протянутой руки. Как только пришедшие уходили, он неизменно возвращался к месту своего предстояния. На службах его не было, видимо, враг не пускал в храм. В первые дни, как только он вынужден был уступать свое место у батюшкиной могилы паломникам и духовным чадам отца Владимира, несчастному становилось явно хуже. Он начинал выкрикивать что-то нечленораздельное и, как на ринге, дубасил кулаками воздух перед собой. Припав ко кресту, он успокаивался и мог, замерев, стоять так без всякого движения - длинными часами. Мы заставали его в разное время днем, проходя мимо по канавке - вечером. Через несколько дней этой неотступности встретила его на улице, слава Тебе Боже! - ему явно лучше, На кресте отца Владимира можно было прочесть текст молитвы об отце духовном. Там, например, есть слова: "Господи, Ты соединил нас на земле, не разлучи нас и в Небесном Твоем Царствии...". Однажды застала юношу за переписыванием этой молитвы в свой блокнот. Новое, осмысленное выражение лица. После этого стала встречать его на службах в храме. Он вел себя, ничем не выделяясь, как и все люди.

Раба Божия Надежда: "Идем по канавке и слышим за воротами монастыря дикие вопли. Они становятся столь пронзительными, что не выдерживаю и говорю дочери: "Пойди - глянь, это не на могиле отца Владимира очередной приступ беснования?" Дочь возвращается: "Да, это у батюшки - трое больных"".

Пожилая инокиня Д. рассказала матушке Ирине в первый день Пасхи 2001 года: "Недавно занемогла, было мне очень плохо. Отца Владимира не вспоминала, к нему не обращалась. И вдруг вижу его во сне. Говорит мне с большим участием: "Приходи ко мне на могилу. Попроси о помощи. И я буду иметь возможность поддержать, помочь тебе серьезнее". Мне вспомнились при этом слова батюшки Серафима: "Когда меня не станет, ходите ко мне на гробик, как к живому, и все расскажите. И услышу вас... Как с живым со мной говорите. И всегда я для вас жив буду!" И ходим, и просим, исполняя смиренный закон духовной жизни: Просите и дастся вам".

Сегодня встретила у Креста в начале канавки группу паломников из Москвы, которую сопровождала раба Божия Татьяна. Годы возит сюда экскурсии от "Радонежа", давно знает отца Владимира. Мы здороваемся, и она радостно сообщает: "У Натальи какое событие, крестилась дочь и вместе с мужем! Вы помните, у которой дочь в Канаде? Все ездила к отцу Владимиру со своими скорбями. Казалось, изменить эту ситуацию, что пробить скалу, совершенно невозможно. Батюшка ушел - и крестились! Наташа не верит своему счастью".

Ухожу, думая о том, что отец Владимир продолжает доделывать работу, которую начал при жизни. Скорее всего его сегодняшняя деятельность еще более плодотворна, чем земная. В полной мере она известна одному Господу.

Одно из последних свидетельств, а все невозможно поместить. Мне позвонил знакомый священник из Подмосковного прихода и рассказал, что у его прихожанки пропала юная дочь, оказавшаяся в руках негодяев. Мать в огромном горе молилась среди всех святых и отцу Владимиру, о котором знала с чужих слов. Когда дочь вернулась, она неожиданно для матери подошла к ее святому углу и долго всматривалась в фотографию отца Владимира, которого видела впервые. О батюшке ни от кого не была наслышана. И вдруг произнесла: "Мама, как давно я не была на исповеди..." - "И сегодня она у меня исповедовалась", - закончил протоиерей Борис, глубоко чтивший отца Владимира еще при жизни.

Ожидание встречи

Отец Владимир глубоко почитал при жизни святого праведного Алексия Мечева (22 июня 1923 г.), называя его "оригиналом своего пастырского служения". Те, кто хорошо знали отца Владимира и читали житие отца Алексия, замечали, как были похожи и близки по духу эти два незабвенных молитвенника к Богу. В воспоминаниях об отце Алексие священномученик Сергий, сын батюшки, призывает его духовных чад не разбредаться кто куда, а оставаться вместе, поддерживать друг друга и продолжать начатое отцом Алексием дело: служение Любви. Ведь девиз у отца Алексия и отца Владимира был один: "Жить - Любви служить". Перечитывая эти воспоминания, мы, кажется, снова слышим голос любимого и почитаемого нами отца Владимира. И пока еще не хватает сил, слишком все свежо и больно, написать собственные воспоминания о приснопамятном батюшке, хочется поклониться ему словами этих воспоминаний.

"В богослужении заключается сила, объединяющая нас и помогающая жить духовной жизнью. И батюшка постоянно говорил нам: "Ходите в Церковь, не оставляйте Церкви", Батюшка нес огромный крест, не только свой личный, но крест, складывающийся из безчисленных крестов его духовных детей. При жизни батюшки мы относились к нему - безжалостно. Мы нагружали и нагружали его своими грехами, и этот крест был ему особенно тяжел. Многие думали: "Вот батюшка устает оттого, что есть много людей, которые хотят говорить с ним". Но батюшке было тяжело от груза наших грехов, которым мы безжалостно нагружали его. Можно взять из обычной мирской жизни такое сравнение: мы видим лошадь, и вот ее нагружают и нагружают, и хочется сказать: "Зачем? Довольно, нельзя так!" Неужели же батюшкин крест останется для нас безплодным? Мы должны построить нашу новую жизнь на покаянии и исправлении наших грехов.

...Никогда мы не переживали таких дней, как дни, связанные с моментом смерти дорогого нам батюшки. Наше сознание все время занято только одной мыслью о том, кого схоронили. Батюшка реально жил в наших душах, чтобы смерть его могла быть концом его жизни в нас. Мы плачем, мы опустили его тело в могилу, потеря для нас невосполнима, но печаль по батюшке нас не убивает - великая и сокровенная тайна единения продолжает свое существование, а следовательно, батюшка продолжает в нас жить. И пока мы батюшкины, до тех пор нет конца его жизни в нас.

Любовь и ревность о Боге не знают безысходных положений: они способны оживить даже камень, а вера в безсмертие души сбрасывает могильную плиту как с самого покойника, так и с наших сердец. Кто теряет такого человека, у того возникает искреннейшее желание собрать и сохранить все то, что только может напомнить нам его: жизнеописание, портреты, любимые молитвы...

Образ батюшки, утрачивая свою материальность, становится душою нашей жизни, принципом нашего поведения, духовным источником радости и утешения, спасающим нас от уныния.

Эта вторая посмертная жизнь батюшки в его безтелесном состоянии является гимном в честь первой его жизни. В батюшке отразилась небесная правда, красота, добро и любовь. К тому же теперь, когда дух его более не отягощается плотию, он получает силу потушить возможное в прошлом разъединяющее соперничество и неудовольствие между членами его духовной семьи и завязать взаимную горячую дружбу. Ведь любить тех, кого любил батюшка, означает любовь к самому батюшке. Теперь он больше, чем при жизни, стал нашим общим посредником между Богом и нами.

Пожелаем, чтобы мы, батюшкины дети, собрались около него и с успокаивающей нашу трепетную душу радостью услышали бы дерзновенный голос самого батюшки, обращенный ко Христу: "Вот я, а вот мои дети!" Да будет! Аминь.

Трогателен и проникновенен был батюшка, прост и любвеобилен. Память о нем и сердечная привязанность к нему стали непрестанными и верными сопутниками в нашей жизни.

Батюшка смертью своей утверждает нашу веру на Небе. Слава Богу, что в наши дни усталости и измученности Господь продолжает посылать к нам на землю Своих ангелов во плоти, озаренных целителей душ.

Своим духом батюшка поспешил к Горнему Иерусалиму, чтоб и там встретить нас на тяжелых и страшных путях загробных мытарств и также любовно, жалостливо и с лаской пойти с нами - расплачиваясь своими молитвами за наши грехи".

Батюшка, отец Владимир, вечная тебе память, родной!

Духовный сын отца Владимира послушник Феодор, Зосимова пустынь.

[1]  Меня это заставило улыбнуться: молодая красивая женщина, всегда изящно одевается, но у батюшки эти слова вызывают самую серьезную реакцию.

[2]  Слушая это, вспоминаешь не только слова Евангелия о том, что в ином мире "праведники возсияют, как солнце", но и преподобного Серафима, сиявшего, как светило, при известном общении с Мотовиловым. И посмертные слова Иоасафа Белгородского: "Как светлое солнце взошел я к Господу".