Ни малейшей надежды на спасение не оставляет архим. Рафаил и некрещеным младенцам.
     Аргументы прежние: мнение блаж. Августина (единственного! из Отцов) [83] и мнение авторов “символических книг” (никто из них к святым Отцам не причислен).
     Ставя А.И.Осипову в вину его взгляд на посмертную судьбу некрещеных младенцев, архим. Рафаил при этом недоумевает:

“Однако в догматическом послании восточных патриархов от 1723 года (16-й параграф), ставшем символической книгой Православной Церкви, буквально написано: “Некрещеные младенцы не спасаются”. Неужели восточные патриархи и выдающиеся богословы, которые составляли это окружное послание, не знали учения Православной Церкви и творений Святых Отцов? Господин Осипов или не читал этого послания или же, прочитав его, поставил восточным патриархам с их синодами “двойку” по богословию” [84].

     Как было показано выше, автором этого Послания был только один патриарх – Досифей Иерусалимский, который к тому же не являлся ни выдающимся богословом, ни знатоком творений святых Отцов. И “двойку”, в лучшем случае “тройку”, по богословию ему поставили священномученник архиепископ Иларион (Троицкий), патриарх Сергий (Страгородский), митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Василий (Кривошеин) и т.д. Обратим вопрос архим. Рафаила к нему самому: неужели эти выдающиеся иерархи и действительно выдающиеся богословы своего времени не знали учения Православной Церкви и творений св. Отцов?
     Для опровержения мнения архим. Рафаила о том, что некрещеные младенцы якобы неизбежно погибнут, достаточно уже тех свидетельств святоотеческого Предания, которые мы приводили выше. Имеется в виду учение о духовном тождестве двух форм Ветхого Завета – естественного и написанного законов, учение о вневременном значении сошествия Христа во ад, учение о сосуществовании Ветхого и Нового Заветов после пришествия в мир Спасителя и, как итог всех перечисленных положений, учение о возможности посмертной встречи со Христом и соединения с Ним для всех людей, не имевших такой возможности при жизни.
     Но по мнению архим. Рафаила, лучше любых доказательств того, что ни о какой посмертной, как он выражается, “реанимации” некрещеных младенцев не может быть и речи, убеждает литургическая практика Церкви. Он пишет:

“Не допуская литургического поминовения и даже христианского отпевания некрещеных младенцев, она свидетельствует о том, что спасение как приобщение к Божеству для них невозможно” [85].

     Но об этом ли свидетельствует подобная практика? Есть ли основания для такого заключения? – Ни один источник, который хотя бы косвенно подтвердил эту догадку, архим. Рафаилом не приводится!
     Получается, что архим. Рафаил в очередной раз самочинно решает, чему Православная Церковь учит, а чему нет, не считаясь ни с авторитетом древних Отцов, ни с авторитетом подвижников недавнего прошлого.
     Приведем несколько высказываний последних.
     Святитель Феофан Затворник:
     “А дети – все ангелы Божии суть. – Не крещеных, как и всех вне веры сущих, надо предоставлять Божию милосердию. Они не пасынки и не падчерицы Богу. Потому Он знает, что и как в отношении к ним учредить. Путей Божиих бездна!” [86].
     Архиепископ Феофан (Быстров):
     “Спрашиваете Вы: что будет с умершими младенцами еврейскими и вообще с евреями? Нам не открыто это, и потому достаточно нам только веровать, что будет с ними так, как этого требует Божественная Любовь и Божественная Правда. Когда о вопросах подобного рода размышлял преподобный Антоний Великий, ему не было открыто ничего по существу этих вопросов, а только сказано было свыше: “Антоний! Себе внимай!”, то есть позаботься о своем собственном спасении, а спасение остальных людей предоставь Промыслу Божию, который неполезно тебе знать в настоящей жизни. Этим откровением нужно ограничиваться и нам в пределах нашей земной жизни” [87].
     Иеромонах Арсений Афонский:
     “Касательно младенцев, о коих просят Вас узнать от нас, можно сказать то, что получившие св. Крещение будут радоваться и блаженствовать на небеси во веки, хотя бы кончину получили и нечаянную. Равно не следует отвергать и тех младенцев, которые родились мертвыми или не успели быть окрещены: они не виноваты, что не получили св. Крещения, а у Отца Небесного обители многи суть, в числе коих есть, конечно, и такие, в которых и таковые младенцы будут покоиться за веру и благочестие верных родителей своих, хотя сами, по неиспытанным судьбам Божиим, и не получили св. Крещения. Так думать не противно религии, о чем свидетельствуют и святые Отцы в Синаксаре в субботу мясопустную. Молиться за них родители могут с верою в милосердие Божие” [88].
     Ошибочность суждения архим. Рафаила, что по учению Православной Церкви некрещеные младенцы якобы не спасутся, становится еще более очевидной из крещальной практики Древней Церкви. Остановимся на этом пункте подробнее.
     Крещение младенцев не было в Древней Церкви общепринятой традицией, но скорее довольно редким исключением. Достаточно вспомнить специальные увещания Отцов IV в., обращенные к откладывающим крещение христианам. Эти увещания стали появляться, когда благодаря государственному статусу христианской религии в Церковь хлынул поток номинальных христиан и практика длительного оглашения, которая прежде расценивалась как необходимая подготовка к великому таинству, стала превращаться в злоупотребление, – в сознательное откладывание таинства, нередко даже до глубокой старости. Большинству номинальных христиан, так и не изживших в себе языческий менталитет, хотелось и на земле пожить, как говорится, в свое удовольствие, а затем без всяких усилий, “даром” войти и в Небесное Царство, приняв крещение перед самой смертью. Это, проистекающее из полного непонимания ни смысла самого крещения, ни смысла христианской жизни вообще, злоупотребление вызывало резкие обличения со стороны свв. Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского и др.
     Но при этом важен тот факт, что перечисленные Отцы, несмотря на то, что воспитывались в христианских семьях, среди святых людей, сами были крещены уже в зрелом возрасте. Это является еще одним прямым указанием на то, что древние Отцы Церкви не считали, что некрещеные младенцы и, вообще, некрещеные люди неизбежно погибнут, иначе такое их отношение к крещению можно было бы расценить только как опасную, даже непростительную беспечность. Если бы мнение, что все некрещеные не имеют никакой надежды, действительно было учением Церкви, то на протяжении всей своей истории она устами своих святых свидетелей должна бы буквально трубить во всеуслышание: “Креститесь все немедленно, не откладывайте крещение ни на мгновение, ибо не знаете, в какой час будете похищены смертью!”
     Но что мы видим на самом деле? – Практику продолжительного, нередко в течение 2-3-х лет, оглашения перед принятием крещения. Видим, что, например, свт. Василий Великий, воспитанный в роду, сразу несколько представителей которого были святыми (св. Макрина, св. Петр Севастийский, св. Григорий Нисский), принимает крещение в возрасте 30 лет!, проведя перед тем уже немалое время в монашеских подвигах и даже написав некоторые аскетические произведения. Мы видим, что свт. Григорий Богослов, крестившийся в 24 года советует (именно советует!) своим слушателям: “...дождавшись трехлетия, или несколько ранее, или несколько позже, когда дети могут слышать что-нибудь таинственное и отвечать, хотя не понимая совершенно, однако же напечатлевая в уме, должно освящать их души и тела великим таинством совершения” [89].
     В отличие от архим. Рафаила, крепко усвоившего католическую идею об абсолютном примате благодати Божией над человеческой свободой, св. Григорий Богослов, как и все прочие восточные Отцы, понимал, что крещение само по себе, без встречного движения человеческой свободной воли, так и останется не воспринятым Божиим даром, лишь внешним освящением, не усвоенным внутренне. Именно поэтому он требует: “Совершите два подвига: предочистите себя ко Крещению и сохраните Крещение” [90]. Именно поэтому он советует крестить детей в том возрасте, когда они уже могут слышать и напечатлевать в уме “что-нибудь таинственное”. Именно поэтому в другом месте он высказывает предположение, что некрещеные младенцы “не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны” [91]. Ибо истинная слава приличествует только “победителям и героям”, прочие же, хотя, как не приложившие свободных усилий, и не достигают такой славы, тем не менее, не наказываются, т.е. не погибнут.
     Такое понимание последних слов св. Григория дает в своих лекциях и А.И.Осипов. Объяснение же архим. Рафаила трудно назвать иначе, как преднамеренной софистикой:

“Господин Осипов обращается к творениям Григория Богослова, а именно к его проповеди на праздник Крещения, где вселенский учитель говорит о том, что младенцы, умершие без Крещения, будут ни в мучениях, ни славе. Может ли быть царство небесное без славы? Нет, оно названо “царством славы”, а одно из имен Христа, употребляемых в иконографии - Царь славы. Что такое слава? Ее синоним - благодать Божия, Фаворский свет, Божественные энергии и силы, освящающие мир. ...Поэтому мы уверены, что св. Григорий Богослов не нуждается в коррекциях и поправках со стороны г-на Осипова” [92].

     Действительно, св. Григорий Богослов не нуждается в коррекции и поправках со стороны. И решить вопрос о том, какой же именно смысл вкладывался в эти слова, можно только исходя из целостного контекста учения самого Святителя, а не с помощью малоубедительных силлогизмов современного полемиста. А св. Григорий Богослов, как известно, допускал возможность посмертного спасение через ад или, как он сам выражался, посредством крещения в огне для тех людей, которые умерли вне границ исторической Церкви:
     “Может быть, они будут там крещены огнем – этим последним крещением, самым трудным и продолжительным, которое поедает вещество как сено и потребляет легковесность всякого греха” [93].
     Отметим, что приведенный выше взгляд св. Григория Богослова на посмертную участь некрещеных людей не был в то время каким-то крайним исключением, скорее напротив. Например, его современник преп. Ефрем Сирин высказывает даже убежденность, что все умершие младенцы, независимо от того крещены они или нет, получат всю полноту вечного блаженства [94]:
     “Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Эдеме, упитываются в Царстве! По сказанному Духом Святым (Иезек. 34, 14), пасутся они среди дерев, и Архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святого. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий. В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их. Кратки были дни их на земле; но блюдется жизнь им в Эдеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям” [95].
     Лишь исходя из уверенности большинства св. Отцов, что и спастись и погибнуть человек может только добровольно, и можно объяснить столь спокойное отношение Древней Церкви к крещению младенцев – как к чему-то не совсем обязательному. И если на Западе со времени антипелагианской полемики (начало V в.) крещение новорожденных становится почти общепринятой традицией, то на Востоке еще очень длительное время с крещением детей не торопились. Вот небольшая историческая справка:
     “Известно, что в X веке в Константинополе детей не крестили очень рано. Они подходили ко Крещению постепенно: в 8-й день по рождении они получали имя, в 40-й день воцерковлялись, “становились христианами”, как говорят источники, еще перед Крещением. Они получали право входить в храм и слушать чтения. Становились оглашенными –“иже ко просвещению” – на 4-й седмице Великого поста, вероятно, несколько лет спустя. Затем отрекались от диавола и сочетались Христу в Великий Пяток, во время чинопоследования, которое совершал Патриарх перед вечерней с Литургией Преждеосвященных Даров. И, наконец, на вечерне Великой субботы они получали Крещение и Миропомазание от Патриарха, пока в храме читались паремии Великой субботы” [96]. Эта традиция существовала в Византии и в XV столетии.
     Но с точки зрения архим. Рафаила, глубоко усвоившего чисто католическое понимание греха и спасения, практика многолетней подготовки к крещению, рассчитанная на сознательное и свободное усвоение благодатного дара, может быть расценена только как абсурдное недоразумение. Поэтому не удивительно, что он был столь возмущен самой мыслью, что вечная погибель человека возможна только при свободном согласии самого человека. Не случайно, что в своем обосновании почти всеобщей погибели человечества он доходит до странного и страшного, совсем в духе Кальвина, заключения, что "все объективные причины”, из-за которых большая часть людей не имеет возможности познать на земле Христа, “сводятся к одной субъективной причине - неспособности людей поверить во Христа как Бога и Спасителя ни при каких обстоятельствах и внешних ситуациях” [97].
     Но суждения Отцов о “последних вещах” сводятся главным образом именно к свободе разумного существа сказать своему Создателю не только “да”, но и “нет”. “Бог и диаволу всегда предоставляет блага, но тот не хочет принять. И в будущем веке Бог всем дает блага – ибо Он есть источник благ, на всех изливающий благость, каждый же причащается ко благу, насколько сам приуготовил себя воспринимающим” [98].
     Сам факт принятия человеком крещения не рассматривался св. Отцами как какая-то индульгенция. Благодать крещения – это дар, и, как и всякий дар, она должна быть свободно усвоена. В случае крещения младенцев благодать подается в священнодействии потенциально, в состоянии возможности [99] (“в начатке”, как внешняя “печать” [100]), и актуализируется она только по силе произволения человека, по мере его свободного и сознательного движения к Богу. В противном случае – “вода остается водою” [101], “ибо не рождает Дух воли не хотящей” [102]. Т.е. в зависимости от свободных человеческих усилий крещенская благодать, которая сама по себе, как нетварная энергия Божества, совершенна и неизменна, либо раскрывается в человеке, “воссиявает” в нем, либо утрачивается им и “гаснет” [103].
     Это общепринятое среди древних Отцов Востока положение подробно раскрывается в творениях преп. Симеона Нового Богослова:
     “...Крещеные младенцами не чувствуют освящения, получаемого в Крещении, потому что такое чувство освящения есть умное дело, а младенцы еще не совершенны умом, чтобы разуметь принятую благодать. Посему с продолжением времени они мало-помалу изменяются и переходят на сторону худа; и благодать св. Крещения в иных погасает и совсем теряется, а в иных сохраняется малая ее искра, из которой потом великая сия милость опять в них воспламеняется, если прибегнут к духовным отцам и покаются, как мы сказали, примут оглашение, восстановят веру, как следует, и возуповают на Бога” [104].
     Как видим, благодать крещения не действует на младенцев сама по себе [105] (в силу совершенного священнодействия – ex opere operatо в католическом богословии), помимо их свободного произволения, которое еще не проявлено. Спасительный дар крещения раскрывается только в том случае, если крещеные дети, возрастая, станут способны “разуметь принятую благодать”, “примут оглашение, восстановят веру, как следует, и возуповают на Бога”. Да и сам чин крещения ориентирован именно на сознательное принятие этого таинства, что невозможно в младенчестве. Поэтому хотя в древней Церкви крещение детей и не отвергалось, как это делается, например, у баптистов, но было все же, скорее, исключением, нежели правилом.
     Из сказанного очевидно, что мнение о вечной гибели некрещеных младенцев не только не является учением Православной Церкви, но и прямо противоречит ему.

     [83] “Догматически точно этот вопрос не решен, тем не менее Церковь не разделяет крайностей блаж. Августина, считавшего, что некрещеные младенцы неизбежно направляются в ад”. (Иерей Олег Давыденков. Догматическое богословие. Курс лекций, ч. 3. М., 1997. С. 273).
     [84] Архим. Рафаил. Какое согласие... С. 20.
     [85] Там же. С. 19.
     [86] Письмо 139. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Собрание писем. Выпуск I и II. Издание Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря и издательства “Паломник”, 1994. С. 155.
     [87] Духовник царской семьи святитель Феофан Полтавский, Новый затворник. М., 1996. С. 329-330.
     [88] Письма в Бозе почившего афонского старца иеромонаха о. Арсения к разным лицам”. Изд. Афонского русского Пантелеимонова монастыря. М. 1899. Репринт: @ Галактика. 1994. С. 164 (Письмо № 42, вып. 3).
     [89] Святитель Григорий Богослов. Собрание творений в 2-х томах. Т. 1. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. С. 562.
     [90] Там же. С. 564.
     [91] Там же. С. 558.
     [92] Архим. Рафаил. Какое согласие... С. 20-21.
     [93] Святитель Григорий Богослов. Собрание творений в 2-х томах. Т. 1. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. С.543.
     [94] Подобной точки зрения придерживался и св. Григорий Нисский.
     [95] Надгробные песнопения, 44 (Блаженство умерших в младенчестве). Цит. по: Святой Ефрем Сирин. Творения. Т. 4. Издательство “Отчий дом”, 1995. С. 460-461.
     [96] Протоиерей Геннадий Нефедов. Таинства и обряды Православной Церкви. М., 1995. С. 32.
     [97] Архим. Рафаил. Какое согласие... С. 27-28.
     [98] Преп. Иоанн Дамаскин. Творения. М., 1997. С. 66.
     [99] Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. II. Вопросоответы к Фалассию. “Мартис”, 1994. С. 42 (вопрос 6).
     [100] Там же.
     [101] Св. Григорий Нисский. Большое огласительное слово, 40.
     [102] Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. II. Вопросоответы к Фалассию. “Мартис”, 1994. С. 42 (вопрос 6).
     [103] См., например: Преп. Марк Подвижник. Ответ недоумевающим о святом Крещении. В кн.: Слова духовно-нравственные преподобных отцов наших Марка Подвижника, Исаи Отшельника, Симеона Нового Богослова. М., 1995. С. 77.
     [104] Преп. Симеон Новый Богослов. Слова. М.1892. Сл. 51. С. 464.
     [105] Для сравнения: “Без такого приготовления, какая может быть польза от Крещения? Какая может быть польза от Крещения, когда мы, принимая его в возрасте, нисколько не понимаем его значения? Какая может быть польза от Крещения, когда мы, принимая его в младенчестве, остаемся в полном неведении о том, что мы приняли?” (Святитель Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. 2. М., 1993. С. 391).