Крещение рождает к новой жизни. Миропомазание одаряет силами для вхождения в нее. Евхаристия приобщает к ней в предельной полноте, предваряя увенчание нашего пути. Но путь этот есть борьба, воинствование, тягчайшая брань, которая не знала бы победителей, если бы не открыта была возможность восстановления падшего человека, подымающегося к Богу силою благодати из глубочайших низин падения. Это - Таинство Покаяния. Его не надо смешивать с двумя пограничными и родственными явлениями. Первое - это покаянная настроенность, присущая всякому здоровому человеческому сознанию и отличающая человека и от сил бесплотных, падение которых является абсолютным и непоправимым, и от всего животного мира, лишенного морального сознания и руководимого безответственным инстинктом. Второе - это раскаяние, лишенное готовности или даже уже и способности подлинного покаяния, каковое всегда есть не только сознание греховности содеянного, не только жаление о совершенном, но и готовность искупить свой грех, а тем самым, если не исправить содеянное, поскольку оно непоправимо, то исправится самому. Ярчайший пример темного раскаяния, ведущего в смерть - Иуда.
     В нашем обычном сознании семена этого страшного зла обнаруживают себя в очень распространенном и способном укорениться в каждом из нас чувств обиды на себя за свой грех. Это, если вдуматься, есть обнаружение величайшей гордыни. В основе этого чувства лежит признание себя от природы добрым: как это я - и вдруг во мне с такой силой проявляется грех! Отсюда не только обида, но и озлобление, уныние, тоска - конечном счете обида уже не на себя, а на Самого Бога-Творца: почему Бог меня таким создал! Развитие этого умонастроения способно вести к самоубийству - самому страшному греху.
     Истинное покаяние покоится на смиренном сознании себя неизбывным грешником - по самой природе своей, безнадежно отравленной грехом и подымающейся к Богу-Творцу, для того, чтобы с Ним соединиться, только в силу Искупительной Жертвы Христа Спасителя, Крестом примирившего нас с Богом. Истинное покаяние преодолевает уныние и гордыню темного раскаяния. Оно углубляет и просветляет добрую покаянную настроенность, которая живет в человеке не только как память и отзвук потерянного рая, но и как упование на возвращение в него. "Принятое нами в святом крещении о Христе Иисусе, - говорил св. Григорий Синаит, - не истребляется, а только зарывается, как некое сокровище в землю". Оно, как учил преподобный, открывается и приводится в ясность "многотрудным исполнением заповедей", а равно непрестанным призыванием Господа Иисуса. Высшее, что дает нам святая Церковь для обновления того, что мы получаем в св. крещении, есть Таинство Покаяния, которое так и именуется иногда вторым крещением.
     Таинство Покаяния установлено Господом, давшим Апостолам, а через них епископам и священникам власть вязать и решить. Эта власть была первоначально обетована ап. Петру (Мф. 16, 19), затем всем апостолам (Мф. 18, 14-18), но только по воскресении торжественно дана. "Мир вам: сие рек, дуну, и глагола им: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся" (Ин. 20, 21-23). Существо этого таинства, постоянно совершавшегося со времен апостольских, прекрасно выражается св. Златоустом: "Обитают еще на земле (священники), а допущены распоряжать небесным, получили такую власть, какой не дал Бог ни Ангелам ни Архангелам. Ибо не Ангелам сказано: "Елика аще свяжете на земли…". Имеют власть вязать и начальствующие на земле, но только одни тела, а сия власть касается самой души и восходит до неба, ибо что священники определяют долу, то Бог утверждает горе, и Владыка согласуется с мнением своих рабов".
     В отличие от всех иных таинств, Покаяние не исчерпывается определенным составом, внешним, за которым кроется определенное действие благодати Божией - внутреннее. В Таинстве Покаяния происходит встреча двух личностей, в живом общении которых возникает, как итог, облеченный в форму священнодействия, изглажение грехов из души человека, не только воссоединяемого тем со Святой Церковью, но и освобождаемого от возмездия за них в Вечности.
     Слово покаяние по-гречески звучит "метанойя" (откуда, надо полагать, по созвучию, возникло русское слово "метание", применяемое для покаянного поклона). Очень выразительно это слово, оно знаменует по буквальному своему смыслу как бы душевный переворот, перемену радикально настроенности. Таковым и должно быть душевное состояние кающегося. Он не только должен видеть и сознавать свой грех, не только должен видеть и сознавать свою общую греховность, а должен иметь сокрушение о своих грехах, воспроизводя настроенность мытаря и блудного сына. Он должен возненавидеть свой грех и возыметь твердое намерение вступить в борьбу с ним. Сокрушение должно быть, следовательно, не безвольным и унылым сознанием своей обреченности, а источником упорной, настойчивой, непреклонной, одухотворенной борьбы с самим собой. "Не тот исповедует грех свой, кто сказал: согрешил я, и потом остается во грехе, но тот, кто по слову Псалма, обрел грех свой и возненавидел (Пс. 53, 3). Нет никакой пользы от прощения неправд делающему еще неправду, и от извенения в распутстве - продолжающему жить распутно…" Мало того. "Кто приносит покаяние, - говорит св. Амвросий, - тот не только должен омывать грех свой слезами, но покрывать прежние прегрешения лучшими делами, чтобы грех ему не вменился". Такая настроенность естественно предполагает веру в Христа Спасителя и упование, твердое и нерушимое, на спасительную силу покаяния, на неисследимую пучину милосердия Божия, способную поглотить всякий грех. Если слово Божие (Мф. 12, 31 и 1Ин. 5, 16) говорит о грехах непростимых, то тут имеется в виду именно упорное противление Истине, стояние в грехе, нераскаянность, коренящаяся не в одной лишь воле человека, способной к спасительному перелому, а и в горделивом уме, отрицающем Бога Спасителя, сознательно восстающем против Него и тем свою судьбу связывающем не отменно с князем тьмы.
     Поскольку грешник стал на путь спасительного покаяния, сердце его готово ко0 исповеданию грехов. Применимы здесь слова Спасителя "от избытка сердца глаголют уста" (Мф. 12, 34). Духовный опыт учит, что нет лучшей атмосферы для укоренения греха, как укрывание его в недрах сознания, и нет лучшего пути избавления от него, как вынесение его на свет и тем как бы извержение его из себя. Но в Таинстве Покаяния устное исповедание имеет нарочитое значение, почему и является неотменимым внешним проявлением его: вне устного исповедания пред духовником нет Таинства Покаяния. Показательно, что и покаяние Иоанново, составлявшее сущность крещения его, было устным: "крещахуся во Иордане от него, исповедующе грехи своя" (Мф. 3, 6). Таковым было и покаяние христианское: "Мнози от веровавших прихождаху, исповедующе и сказующе дела своя" (Деян. 19, 18). Священномученик Киприан, много говоривший о Таинстве Покаяния, учил так: "В Евангелии Господь называет блаженными плачущих, ибо плачущий привлекает к себе милосердие Божие, кто же упорен и горд, тот уготовляет себе гнев и наказание на грядущем суде. И потому не приносящих покаяния и не свидетельствующих сокрушение о грехах своих всем сердцем явным исповеданием, надобно удалять от общения". Говенье есть лишь упорядоченная осмысленная подготовка к исповеди.
     Тут мы подходим ко второму участнику той личной встречи, которая дана в Таинстве Покаяния. Священник является лишь орудием Божественной благодати: Таинство чрез него совершается Самим Богом! "Люди, - говорит св. Амвросий, - совершают только служение во отпущение грехов, но не показывают какой-либо собственной власти. Ибо не в свое имя отпущают, а во имя Отца, и Сына, и Святого Духа; они просят - Бог дарует; человеческое здесь послушание, а щедродательность принадлежит верховной власти". Но орудием Божественного снисхождения является разумная воля духовника, просветленная и руководимая Божественной благодатью. Основательно уподобление исповедника врачу. Так ведь и говорит духовник пришедшему к нему грешнику, указывая ему на то, что здесь Христос невидимо стоит, приемля исповедание. Призывая пришедшего отложить стыд и страх и открыть все содеянное, священник завершает увещание словами: "внемли убо, понеже пришел, если во врачебницу, да не неисцелен отыдеши". Пациент должен открыть болезнь, врач должен ее видеть!
     В своей мирской жизни человек, в общении с греховным миром, утрачивает то, что обретает он в Таинствах Крещения, Миропомазания, Причащения - он нуждается в благодатном, вышеестественном обновлении своих духовных сил. Господь изначала укреплял человека на пути спасения. В Завете Ветхом духовная жизнь человека питалась покаянной настроенностью в предощущении грядущего спасения. В Завете Новом, когда человек поставлен уже на открытый ему путь спасения, когда он укреплен на нем таинственными дарами Божией благодати, когда он взыскан Божией милостью вплоть до приобщения его к Царству Божию, но оказался снова увлеченным в греховную скверну и тем самым отпавшим от Тела Христовой Церкви, - где искать ему спасения? Таинство Покаяния воссоединяет его с Церковью, открывая возможности дальнейшего усовершения на пути спасения, - прежде всего чем? Новым таинственным соединением с Христом Богом в Таинстве Евхаристии. Так становится покаяние естественным и необходимым приготовлением к Св. Причастию.
     
     * * *
     Мы уже имели возможность говорить об этом Таинстве в первой части курса. Ограничимся здесь немногим. Значительное место в грехах человека занимает неведение, невежество, о которых нередко напоминает священнику Церковь в тайных его молитвах и об освобождении от чего или о вменении чего молится каждый христианин. Самая совесть может быть повреждена. Не относятся ли ко многим слова пророка Исаии о тех, кто "глаголют лукавое доброе, и доброе лукавое, полагают тьму свет и свет тьму, сладкое горькое и горькое сладкое" (Ис. 5, 20), или слова Притчей: "Есть путь, иже мнится человеком прав быти, последняя же его приходят во дно адово" (Прит. 14, 12). Исповедь есть не только "отдание грехов" по прекрасному народному изречению, но и проверка совести.
     Отсюда вытекает, что отпущение грехов не есть, как в настоящее время порою думают, некое естественное и необходимое следствие факта исповедания грехов. Святая обязанность духовника - допустить к исповеди. 52-е Правило св. Апостолов гласит: "Аще кто епископ или пресвитер обращающегося от греха не приемлет, но отвергает, да будет извержен из священнаго чина. Опечаливает бо Христа, рекшего: радость бывает на небеси о едином грешнике кающемся". Но святой же обязанностью духовника является тщательное рассмотрение душевного состояния кающегося на предмет духовного его уврачевания, которое далеко не всегда должно являть себя в виде безоговорочного и немедленного отпущения грехов.
     "Суди со властью, как Бог, но кающихся принимай. Ибо Бог есть Бог милосердия. Согрешивших поражай, усовещевай, необращающихся убеждай, стоящих утверждай пребывать в добре, кающихся приемли... Ибо, если ты пришедшего к реке и готового пасть, столкнешь как-нибудь в нее, вместо того, чтобы подать ему руку помощи, то ты совершенно погубишь брата..." Так вразумляют духовника Постановления апостольские. Милосердие есть высший закон его поведения. Но милосердие не есть неосмысленная жалость, и не должно оно быть попустительством злу. Врачевание предполагает употребление лекарств. Ответственная личная встреча грешника и преемника апостольского, Богом управомоченного не только решить, но и вязать, должна идти "в созидание, и не на разорение" (2Кор. 10, 8), не обращаясь в осуждение ни пришедшему во врачебницу, ни врачу.
     Средством врачевания, выходящим за пределы тех назиданий и увещаний, которые входят в состав исповеди, является так называемая епитимья, т.е. запрещение. Это выражение употребляет Ап. Павел применительно к кровосмеснику, которого он отлучил от Церкви, предав "Сатане во изнемождение плоти, да дух спасется" (1Кор. 5, 1-5). Когда эта мера возымела спасительное действие, он признал, что "довольно таковому запрещение" (епитимье) и заповедал снова "утвердить к нему любовь" (2Кор. 10, 8). В требнике оно обозначается еще как "канон (правило) довлетворения". Но было бы ошибкой мыслить это "удовлетворение" ("сатисфакцию" по-латински), как формальное воздаяние, как соответствующее совершенной вине наказание, которое должен понести грешник для удовлетворения нарушенной правды Божией - как то понимают католики. Тут разумеется под правилом удовлетворение принесение, так сказать, упорядоченных "плодов покаяния". Образ добровольного принесения их являет евангельский Закхей, который пол имения обещал отдать нищим и всех обиженных удовлетворить вчетверо (Лк. 19, 8-9). Епитимья, в своем отрицательном составе означая запрещение приступать к Св. Тайнам, в положительном и расширенном смысле обнимает те многоразличные проявления веры, благочестия и любви к Богу и ближним, которые преподаются, как обязательные кающемуся для того, чтобы врачуемая таким образом душа его обрела отпущение содеянных грехов, подлинно делаясь от них свободной. Св. Димитрий Ростовский почитал епитимьей разбойника то, что он был распят и ему что голени преломили.
     Назначение епитимьи многоразлично - в соответствии с многоразличностью и содержания ее. Назначенные молитвы или благочестивые упражнения, дела милосердия и любви, действия или воздержания могут учить послушанию и терпению, приучать к смирению, утверждать победу над греховными привычками, знаменовать добровольное злострадание, служить проверкой действительного возненавидения греха и т.д. Тут нет места формализму. "Свяжи согрешившего, - учит св. Златоуст, - пока не умилостивит он Бога, и не оставляй несвязанным, дабы он не был еще более связан гневом Божиим… Уврачевание связанного будет сроком разрешения". Но тут нет места и неразумной жалости. "Велика сила покаяния, - говорит св. Григорий Двоеслов, - против грехов, но в таком случае, когда мы твердо пребываем в нем и продолжаем подвиг его, ибо написано: "претерпевый до конца, той спасется" (Мф. 24, 13)".
     Поскольку епитимья имеет положительный характер, восполняя исповедь, приведшую к отпущению грехов и к приобщению Св. Тайн, она предполагает тесную связь кающегося с духовным отцом. Вообще предосудительным в глазах Церкви является смена духовного отца. В древней Москве митр. Киприан писал игумену Афанасию: "Детям духовным оставлять своего духовного отца без вины (то есть без причины) и к иному отходить негодится". Тех, "кто бегает своего пастыря" он предлагал не принимать, но "по довольном увещании" отсылать. Самая епитимья, если она не разрешается сама собою, силой своего исполнения, а требует особого волеизъявления, не может никем быть снята, как тем, кто ее наложил. "Аще ин связа, и другий разреши, разделение есть: Христос не разделися, но достоит, да связавый и разрешит", постановляет Номоканон, правило 119 и Карфагенский Собор, правило 7.
     В точном и тягчайшем смысле епитимья есть отлучение от Св. Тайн или даже от Церкви на определенное время, которое может быть сокращено самой Церковью, но никогда не кающимся. Только в случае смертной опасности она отпадает, но по миновании опасности восстанавливается в своей силе. Если отлученный от Причащения исполнит епитимью, то разрешаются ему грехи, если же преступит и приобщится, не сохранив епитимьи, будет второй Иуда.
     Яркий пример исправительной деятельности пастырской являет знаменитый случай отлучения св. Амвросием императора Феодосия Великого. После бессудного избиения в Салониках семи тысяч, Император, не помышляя о тяжести содеянного, шел в храм. Вход ему был загражден св. Амвросием: "Ты видно не знаешь, сколь тяжело совершенное тобою убийство! И по укрощении гнева ум твой еще не познал содеянного... Как прострешь руки, с коих каплет еще кровь неправедно убитых, и примешь пресвятое Тело Господне?… Удались и не умножай прежнего греха новым. Не отвергай уз, кои Сам Господь свыше налагает. Сии узы и не тяжки и приводят в чувство". Восемь месяцев скорбел отлученный Император: рабам и нищим открыт храм, а для него затворены двери храма и неба. "Пойду, решил он, претерплю справедливые упреки!" Войдя в церковную ограду, он обратился к епископу: "Прошу, чтобы ты разрешил меня и не затворял для меня дверь, которую Сам Господь отверзает всем кающимся". "Какое же ты принес покаяние и чем уврачевал столь глубокие раны?" - спросил св. Амвросий. "Твое дело показать мне лекарство, а мое принять его", - ответил император. Какую же епитимью наложил епископ на императора? Он предложил ему издать закон о том, чтобы на будущее время смертные приговоры не исполнялись ранее, чем через 30 дней - время достаточное для утишения гнева. Закон был издан, Император разрешен от отлучения. Войдя в храм, он простерся ниц, умоляя Господа о прощении.
     Задачей духовника по отношению к своим постоянным духовным чадам, а равно и когда принимает он к исповеди впервые к нему приходящих, иногда как бы случайно попадающих под его окормление, возгревать в них такое именно состояние души, которое отвечает именованию в молитве, обращаемой ко Св. Троице на воскресной полунощнице, покаяния "световидным". Уныние, состояние кокой-то обреченности, в смысле подверженности греху; неверие в способность бороться с ним; превращение в темную тоску покаянной настроенности, и это пред лицом Всесильного Бога, подающего благодать Своими щедротами в мере, способной победить всякую немощь, - все это должен духовник решительно изгонять из души исповедающегося. Только когда рождается хотя бы слабая еще но от всего сердца идущая и радостная надежда на преодоление греха, на успешную борьбу с ним, может и исповедь и следующее за отпущением грехов принятие Св. Тайн идти действительно во спасение. С особенной силой надо грешнику внушать, что в основе его слабости лежит ни что иное, как любовь к греху, и что только действительная ненависть к нему открывает возможность излияния на него свыше нужной благодати для успешной и победоносной борьбы. Основоположное значение имеет свободное изволение человека в деле его спасения. Пробуждение в человеке чувства действительной ответственности за себя способно творить чудеса, тогда как отсутствие таковой, непробудное, рождает безнадежность. "Я человек пьяный" - говорит не только привычный к вину, но и привыкший к самому себе, вином отравленному, человек, внушая себе ложную и богопротивную мысль, будто снимает или хотя бы ослабляет его ответственность пред Богом постоянство его греха, слившегося якобы с его природой, а потому становящегося для него чем-то, якобы, естественным. В степени более слабой эта "привычка к себе" таится в каждом сознании, затемняя световидность покаяния…
     Особое место занимает публичная епитимья. Она назначается не иначе как с разрешения епископа, или самой епископской властью, в каковом случае попечение над таким лицом возлагается на священника, который непосредственным воздействием на него должен привести его к истинному покаянию и возвратить к богоугодной жизни. На время епитимьи, которая обычно исчисляется годами, кающийся достаточно часто должен приходить к исповеди, но к Св. Тайнам не допускается. Срок епитимьи может быть сокращен властью ее наложившей, в зависимости от поведения кающегося.
     Нужно отличать грешников, отлученных временно епитимьей, т. е. спасающихся и ведомых чрез отлучение Церковью ко спасению, от еретиков, от Церкви отлученных по упорной нераскаянности. Первые - окружаются любовью Церкви и заботой о том, как бы грешник не пришел в уныние: "да не како многою скорбию пожерт будет таковый" (2Кор. 2, 7). Митр. Кирилл: в речи священникам на Владимирском Соборе в 1274 г. говорил: "умейте исправлять духовных детей ваших, ни чрез меру снисходительно, дабы не погрязли в пороках при ослаблении бразды, ни чрез меру строго, дабы от суровости вашей не впали в отчаяние: но всех кающихся благосклонно принимайте и разрешайте. Осторожно также поступайте, ежели иногда нужно кого не удостоить причащения Евхаристии, или запретить кому вход в храм, или отлучить кого от общения с верными. Если же кто из вас не довольно знает правила, тот пусть не стыдится спрашивать опытнейшего: ибо кто умеет найти правую стезю, тот удобно покажет ее и другим, а кто небрежет о сем, тот и сам ходит в слепоте, и слепых ввергает в яму". Упорных еретиков Церковь, напротив того, зовет "отрицаться" (Тит. 3, 10), считать их анафематствованными (Гал. 1, 8-9; 1Тим. 1, 20; 1Кор. 16, 22), отказываться от общения с ними (2 Ин. 10-11).
     Воспроизведем теперь образ Таинства Покаяния. После соответственного подготовления, кающийся приходит на исповедь, которою священник испытывает состояние души кающегося, чтобы не был он, по слову св. Амвросия, таким, кто "не столько желают разрешить себя, сколько связать священника". Преклонив колена, кающийся выслушивает молитву о примирении и воссоединении его с Церковью, после чего духовник, возложив на главу коленопреклоненного конец епитрахили, совершает великую тайну покаяния, произнося молитву об отпущении грехов: "Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатью и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо, согрешения твоя: и аз недостойный иерей, властью Его, мне данной, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь". Принесение свечей напоминает о похвальном обычае приходить к исповеди с горящими светильниками - как на второе крещение.
     Выше уж сказано было, как погрешает Католическая Церковь, формально воспринимая практику епитимий. Этим вызывается практика так называемых индульгенций, т.е. освобождение от "наказаний", даваемых Папою из сокровищницы заслуг святых. Эта практика опирается на две предпосылки, неприемлемые для православного сознания: 1. Недостаточности заслуги Христовой для прощения чьих-либо грехов и 2. Избыточности чьих-то человеческих заслуг в деле спасения.