Сердечно благодарю за образ преп. Серафима; созерцаю его житие и рассматриваю свое пустожитие; жутко делается, иногда готов волосы свои на голове рвать за свое нерадение. Время жития моего в сей юдоли плачевной приближается к концу и бренное мое тело взято из земли и в землю таки опустят. Пишу эти строки и плачу, Господи! Помоги-же мне грешному изуверу принести истинное покаяние, подобно тому иноку Селуану, которого я отпевал не так давно, и сподобил причаститься святых твоих тайн, недостойно носящего светлые церковные ризы и именоваться служителем и совершителем божественной литургии, опять плачу. Кончаю писать и ложусь в постель, продолжаю плакать и слезы текут струей. Тишина, огонь погашен, братия улеглась спать, и опять усиленный плач.
     Суетный мир продолжает жить своей жизнью, а многогрешное мое тело лежит в холодной могиле, тело взято из земли и возвратится в землю, а дух возвратится к Богу, который дал его, говорит Екклесиаст. А ты что приобрел для будущего века? А! Мученики покажут язвы за Христа, преподобные подвиги, а ты что? Напялил схимну на себя, обещался пред Евангелием и пред братией нести подвиги, а как живешь? Продолжаю плакать. Встал, пошел умылся, нашел огарок свечки, продолжаю писать; написал я тебе безумно, по безумию моему, но не буду безумен, ибо написал свое переживание, а если ты посмеешься - я не посетую на твой смех. А за мою болтовню, ибо я много иногда болтаю, повесил бы замок на мой рот, но в данное время нельзя этого сделать, духовничество и служба препятствуют....