На 6-м заседании халкидонского собора, состоявшемся в присутствии императора, после исповедания веры, императором предложены были на рассмотрение и решение собора три вопроса дисциплинарного характера. Один из этих трех вопросов содержится в этом правиле, другие же два -- в 4 и 20 правилах. Это правило определяет, чтобы все, принадлежащие к клиру, занимались исключительно делами своей службы, и никоим образом, из гнусной страсти к наживе, из сребролюбия, не занимались бы мирскими делами, в ущерб служения Богу, Которому себя посвятили.

Апостольские правила 6, 20 и 81 трактуют о том же предмете и присуждают к извержению епископа, пресвитера, диакона, всех вообще, которые, принадлежа к клиру, занимаются мирскими делами, в ущерб делам церковным. Строгое охранение этих определений в церкви имело всегда особенное значение, и мы видим, что на нескольких соборах те же самые определения, в той или иной форме, повторяются. Еще до халкидонского собора в Константинополе и в разных других местностях замечалось, что многие священнослужители, забывая о своем звании, занимались делами, которые по своему характеру никоим образом не могли согласоваться с их церковным служением. Такие поступки обращали на себя всеобщее внимание и вызывали со стороны гражданской власти осуждение, со стороны же общества порицание и презрительное отношение к духовному званию. В целях пресечения зла, халкидонские отцы, побуждаемые самим императором, сочли нужным составить особое правило с угрозою извержения всех тех клириков, которые, пренебрегая своей службой, из сребролюбия, занимались бы и впредь делами, имеющими мирской характер. Однако, в виду упомянутого настроения общества с одной стороны, а с другой -- в виду возможности из неперечисления поименно запрещенных дел вывести заключение об их дозволенности, халкидонские отцы, при составлении данного определения, сочли нужным точно обозначить, какие именно дела мирского характера и при каких обстоятельствах могли бы брать на себя клирики; отцы именно постановили, что клирик может быть опекуном несовершеннолетних, вдов и сирот, однако, если 1) получит специальное к тому приглашение, 2) если подобное поручение исходит от епископа и 3) если несовершеннолетние дети, вдовы и сироты остались без всякой защиты; далее, он может вести дела в гражданских судах, быть своего рода присяжным поверенным, если интересы церкви этого требуют и если на это уполномочен будет непосредственным своим начальством.

Таковы приблизительно были и определения гражданской власти, изданные, по всей вероятности, в соответствие этому определению халкидонского собора. Так, относительно дел, которыми клирики не должны заниматься, читаем следующее: Повелеваем, чтобы ни епископ, ни клирик, ни монах не смели брать на себя и вести дела, касающиеся государственного казначейства; не управляли общественным или частным имуществом; не являлись адвокатами в публичных судебных тяжбах, так как этим они бы причинили вред св. домам и отвлекались от исполнения своих прямых обязанностей [12]. И еще читаем, что клирикам и монахам разрешается брать на себя заботы о сиротах и вдовах, и кроме того они могли являться защитниками, перед гражданской властью, интересов своих церквей и монастырей, если на это уполномочены были нарочитым актом от своего епископа [13]. Вообще, в прежние времена, государственная власть всегда шла рука об руку с церковной властью, когда дело касалось прав церкви или сохранения достоинства духовного звания.

Здесь следует обратить внимание на поведение императора, созывающего собор, для составления как этого, так и других правил. На упомянутом заседании, по окончании главного дела, император обращается к собору с следующими словами: "Некоторые пункты, касающиеся чести вашей почтенности, мы предоставляем вам, почитая приличным, чтобы они были (лучше) канонически определены вами на соборе, чем установлены нашими законами" [14]. Как видно, император никоим образом не хочет присвоить себе права издавать законы касательно церкви и ее служителей, независимо от компетентной церковной власти, а это право предоставляет исключительно последней.

И с какой осмотрительностью, с какой почтительностью делает он это! Ему известны некоторые неприглядные поступки клириков и монахов, которым нужно положить конец, однако, он все же не решается сделать это сам, а предоставляет собору, считая, как видно из его слов, более целесообразным и удобным, чтобы эти дела решала церковная, а не гражданская власть, чтобы собор, а не он, издавал соответствующие законы. И клирики в прежние времена всегда были свободны от гражданского суда, и все спорные церковные дела всегда были решаемы не гражданскими, а церковными судами. Притом, тогдашние христианские государи так поступали не потому, что были к тому принуждаемы, а по собственному произволению, из желания предоставить церковные дела церковной власти, обеспечить церкви свободу, дарованную ей ее Божественным Основателем. Лучшим примером служат вышеприведенные слова императора Маркиана, с которыми он обратился к отцам халкидонского собора. Таким же образом выражался еще раньше Константин, а за ним и Гонорий в одном письме, адресованном правителю востока Аркадию [15]. Даже и сам Юстиниан, всецело преданный гражданским законам, не иначе выражался об этом: "Если проступок, говорит он, церковного характера и влечет за собою церковное наказание, пусть разберет его боголюбезнейший епископ, гражданские же судьи никоим образом не должны вмешиваться в это; нужно, чтобы такие дела решались согласно со священными и божественными правилами, которые должны уважаться и нашими законами" [16]. Α в случае, если клирик сделает гражданское преступление, тот же Юстиниан не допускает, чтобы он предстал пред суд гражданский, прежде чем церковным судом не будет предварительно лишен священного сана [17]. Из всех этих свидетельств, а именно из слов самих императоров, видно, что ни один клирик, как таковой, никогда не мог быть судим гражданским судом, и гражданские судьи не вправе были вызывать к себе клириков, каков бы ни был их проступок; рассмотрение этих дел предоставлено было всецело и исключительно церковным судам, в тесном смысле слова епископам, получившим от Бога власть судить своих подчиненных. И лишь тогда кто-либо из них мог предстать гражданскому суду, если предварительно, по суду церковному, перестал уже быть клириком. Из этих свидетельств далее видно, и особенно из поведения Маркиана на халкидонском соборе, что цари лишь тогда издавали законы касательно клириков, когда о них предварительно церковь сказала свое слово, так что гражданские законы никогда не были и не могли быть иными, чем какими желала их видеть церковная власть. Такая практика древней церкви вполне согласна и с духом евангельского учения.

Это правило халкидонского собора повторено было еще несколько раз впоследствии; однако страсть к гнусной наживе (αίσχροκέρδεια), которая выдвигается как причина всего зла и которая подчеркнута была и в предшествующем правиле, не могла быть искоренена; это видно и из заявления Зонары в его толковании на это правило, что и после издания всех подобного рода правил зло на востоке осталось неизлечимым. "Ибо и до ныне это зло бывает, и никто оного не пресекает, ни патриарх, ни царь, ни епископ. В пренебрежении оставляется толикое количество правил, и с лицами, подлежащими в силу этих правил извержению, вместе служат и имеют общение патриархи и епископы" [18]. Однако, как ни коренилось зло на востоке, на западе было еще хуже, и особенно в эпоху средних веков [19].