Священник Константин Островский. Жизнь равная вечности. Уроки спасения.

     15.
     Не доставят пользы ни вериги, ни вретища, ни пост, хотя бы кто ел по одному разу в неделю, ни продолжительные бдения и стояния, ни множество поклонов, ни все телесные изнурения... если нет добродетелей духовных. (9)
     Если человек сел в автомобиль и очень быстро едет в противоположную месту назначения сторону, то чем быстрее он едет, тем хуже. Телесные подвиги хороши, когда они правильно применяются. Они всего лишь средство сделать нашу духовную жизнь более интенсивной. Когда же мы на них одних сосредотачиваем наше усилие или гордимся ими, то движение наше ускоряется, но только не в Царство Небесное.
     Пост - это духовное воспитание нашего тела, чтобы плоть не бушевала под действием страстей. Тому, кто хочет преуспеть в борьбе с грехом, пост совершенно необходим. Но больные люди часто не могут поститься. Огорчаться не следует, потому что болезнь имеет преимущество перед постом. На тело она действует так же, но страдание, причиняемое ею, ограждает человека от гордости, а кроме того, болеют все, и праведники и грешные, большинство людей от болезней и умирает. Чем же тут гордиться? Пост же опасен тем, что побуждает к тщеславию.
     Чем тяжелее болезнь, чем сильнее сокрушает тело, тем полезнее она для души человека, если он переносит недуг с терпением, благодаря Господа. И польза эта значительнее, чем от любого воздержания, предпринятого по своей воле.

     16.
     Одинаково всех нельзя содержать в обители, иным грубая пища вредна и может привести в изнеможение; одни пришли из бедности, от трудов в покой, а другие от богатства и из нежного воспитания. (362)
     Пост установлен Богом в Церкви для того, чтобы мы преуспевали в воздержании, познавали свою немощь и от этого пребывали в смирении, для того, чтобы, терпя эти добровольные страдания, сокрушались душою, чаще вспоминали о вечности. А вовсе не для того, чтобы люди преждевременно умирали, не придя в ту меру, в которую Бог благословил их прийти.
     У старца Силуана читаем, как молодой монах, ревностный афонский подвижник, запостил себя до смерти. Он так сильно (не серьезно, а сильно) постился, что подорвал свое здоровье и умер. Если человек с язвой желудка будет соблюдать пост по Типикону, он сляжет в больницу и там станет есть уже все, что ему дадут, и смотреть телевизор в палате, а в Церковь весь Великий пост ходить не сможет. Это уже, простите, не ревность, а глупость. Не стоит нам сравнивать себя с Иоанном Кронштадтским. Когда врачи советовали ему ослабить пост, он отказывался. Он был в такой великой духовной мере, что ради любви Божьей, ради того, чтобы не ослабевала в нем благодать, несмотря на нездоровье и настойчивые просьбы врачей, продолжал поститься. И это было правильно.
     Мы же, люди грешные и немощные, весьма далеки от душевного состояния, которое берег в себе праведный Иоанн Кронштадтский. Нужно держаться благоразумия. Когда возникает необходимость, человек должен пост ослаблять. Но если при этом его чрево утешается, он должен укорять себя в чревоугодии и смиряться от этого.
     Отец Феофан объясняет, почему условия жизни в монастыре для разных людей должны быть разными. Одни люди привыкли к бедной, суровой жизни, по сравнению с которой монастырская жизнь им кажется сытнее и легче. Другого же человека еще вчера возили на "Чайке", а сегодня он катает тачку с навозом. В Отечнике есть история на эту тему. Один монах пришел к известному старцу в пустыню, увидел, что тот сидит в тапочках, пьет чай и кто-то ему еще и прислуживает. Он смутился: вроде бы великий старец, а живет в такой роскоши. Рассказал о своем смущении другому старцу. Тот спросил: "Ты кем был до того, как пришел в монастырь?" - "Пастухом". - "На какой кровати ты спал?" - "Я на земле спал". - "Чем ты укрывался?" - "Рогожей". - "Так ты из трудов пришел в покой, а этот человек был вельможей при царском дворе и пришел вот в эту нужду. Ему в заслугу вменится и то, что он все оставил".
     Мы тоже тут в церкви часто друг на друга поглядываем, и нам кажется, что вот я совершаю подвиги, а рядом человек ничего не делает. Но мы не знаем внутреннего устроения друг друга. Одно и то же делание для кого-то большое послабление и грех, а для кого-то - подвиг. Один в Великий пост съел кусок рыбы и этим весь свой пост осквернил, а другой весь пост ел рыбу - для него это суровое воздержание. Так что всякий суд мы должны оставить Богу.
     Внешние подвиги, в том числе соблюдение поста, ни в коем случае не должны сопровождаться осуждением, раздражением и враждой. Если такое случается, значит, мы постимся себе во вред.

     17.
     Впрочем, если и сухое буду есть, да буду роптать, буду осуждать, - сухоядение не на пользу мне. (501)
     Читаешь как будто общие места. Но такие общие места - не теоретические рассуждения, а практические советы, которым нужно следовать. Благодаря им некоторые люди прошли путь от земли до Неба. Изучая святых отцов, мы должны внимать особенно тем советам, которые касаются душевных добродетелей, так как нам невозможно подражать внешним деланиям великих подвижников.
     Один и тот же подвиг может служить разным целям. Для настоящих подвижников, людей обладающих смирением, наделенных благодатью Божией, пост, например, служит к умножению благодати, снижает плотскую активность, мешающую проявлениям благодатных сил. А для таких людей, как мы, весь смысл любого подвига заключается в том, чтобы познать себя, узнать свою немощь, убедиться в том, что у нас есть страсти. Тот же пост нужен нам для того, чтобы узнать, что мы чревоугодники.
     Пост сам по себе, без духовного делания, может быть вреден, так как усиливает гордость в человеке. Правильный путь - это когда человек все свое внимание обращает на борьбу со своими страстями с целью стяжать благодать Святого Духа, а в качестве вспомогательного средства на этом духовном пути использует посильное телесное делание.

     18.
     Пища человека не оскверняет, но скверные помыслы рождает и пригвождает ум к земным вожделениям, утолстевает плоть и претворяет духовного человека в плотяного. (500)
     В этом истинный вред излишнего питания и вообще всех плотских утешений. Но мы находимся как бы между двух огней. Если ублажаем свою плоть, то это не дает нам оторваться от земли, мы попадаем в плен греховных помыслов. Если же начинаем усиленный пост, то натиск помыслов ослабевает, но начинает преобладать один: "Я подвижник". И одна эта мысль сводит на нет всю пользу от воздержания.
     Поэтому Бог и не дает нам силы поститься. Не нужно за это обижаться на Бога, Его нужно за это благодарить. Если будем идти путем смирения, Бог в свое время, когда нам это будет полезно, даст силы и для внешних подвигов.

     19.
     "Горе вам, фарисеям, что любите председания в синагогах и приветствия в народных собраниях" (Лк. 11,43).
     Фарисеи строго соблюдали внешние постановления Закона, а заповеди Божьи забывали. К сожалению, это в большой мере относится и к нам, потому что и мы очень часто с завидной ревностью исполняем внешние обряды, а о заповедях Божьих небрежем.
     Я читал воспоминания священника прошлого века, как к нему пришла женщина. Убивается, плачет, падает в ноги: "Батюшка, я согрешила, нечаянно съела ложку сметаны Великим постом". Он ее успокаивает, спрашивает: "А блудные грехи были?" - "Да, было дело", - говорит она совершенно спокойно. Смешного тут ничего нет. И сейчас у нас так исповедуются. Такая исповедь, как "блудила в пост", - самая обыкновенная вещь. Человек в церковь не ходит, Богу не молится, почти ни во что не верит, но единственное, в чем кается: "стирала в праздник".
     В наших душах скрыто много зла. Мы не видим его целиком по своей духовной слепоте. Мы очень озабочены внешними приличиями. Если вдруг случайно сделаем что-то такое, за что нас люди осудят, убиваемся, стыдимся, мучаемся, даже готовы на исповедь бежать, а когда совершаем зло втайне, остаемся совершенно спокойны. И уж никакого внимания не обращаем на внутренние своих грехи, помыслы, сердечные переживания. Даже когда в помыслах доходим до убийства, до крайних степеней блуда - это нас не беспокоит, исповедовать такие помыслы не считаем нужным. Когда же нас обличают, обижаемся. Мало того, что хотим грешить, мы еще хотим, чтобы нас все хвалили.

     20.
     Ежели думаешь, что здесь худо, а в другой обители лучше, не верь этим мыслям, враг льстит. (265)
     Это общее учение святых отцов. Но оно плохо до нас доходит. Нам все кажется, что если мы изменим свои внешние обстоятельства, то нам будет лучше. Обычное искушение - поменять работу, квартиру, жену... Особо малодушных недовольство обстоятельствами жизни приводит к логичному, на их взгляд, выходу - самоубийству. Но, по крайней мере, мы-то, христиане, должны понимать, что жажда "перемены мест" тоже своего рода страсть. Основная причина всех наших бед и проблем - наше страстное сердце. Нас мучают наши страсти, они нас будут мучить везде и всегда. Даже когда мы умрем, они не оставят нас. Если мы уйдем из жизни самовольно, наше богоборческое своеволие уйдет вместе с нами. Оно никуда не денется.
     Другое дело, когда есть Божье благословение на изменение образа жизни. Тогда Господь помогает человеку. А когда мы по своим страстям пытаемся изменить обстоятельства, от этого бывает только хуже. Это непреложный закон духовной жизни. А нарушать его нас подталкивает враг.

     21.
     Ежели заниматься рукоделием в келлии, то надобно с одним бесом бороться, а ежели быть в праздности, тогда со ста бесами будешь бороться. (337)
     Это относится не только к монахам. Для всякого христианина, который пытается бороться со страстями, это важнейшая задача - организовать свое время. Как только мы оказываемся в праздности, сразу усиливается брань. Подвизающимся праздность противопоказана. Отдых, разумеется, необходим, но как перемена занятий. Состояние же "ничего неделания" - крайне опасно.

     22.
     "Низложи сильная со Престол и вознесе смиренныя" (Лк. 1,52). Христос Сын Божий не сказал: научитеся от Мене власяницу носить, или в каких пропастях и вертепах жить; а "яко кроток есмь и смирен сердцем". (276)
     Эти слова не надо понимать так, что внешние подвиги вредны. Внешние подвиги хороши и полезны, и даже необходимы, но они должны следовать за внутренним очищением сердца и служить ему. Если человек преуспевает в смирении, то может с Божьего благословения приступать и к внешним подвигам. Если недугует гордостью, то с внешними подвигами нужно быть очень осторожным - они могут эту гордость распалить еще больше. Разумеется, речь идет не об общепринятых правилах христианской жизни, а об особенных деланиях.
     Мы себе только кажемся важными и значительными. Но именно таких Бог и низлагает, смиренных же возносит.

     23.
     Ежели по внешности смиренны, тихи, терпеливы, этого недостаточно; надобно внутреннее, духовное самоуничижение. (470)
     Ясно сказано, что внешних жестов недостаточно. Но надо заметить, что и внутреннее имеет свои уровни. Если мысленно называть себя плохим, даже какие-то чувства иметь на этот счет - это еще далеко не то, что нужно. Важно обрести сердечное переживание своего ничтожества, осознанное и несомненное. Пока у нас нет этого живого чувства своего недостоинства перед Богом, у нас и смирения нет. Как пишет Марк Подвижник, если мы благодушно принимаем посылаемые Богом скорби, значит, покаяние наше истинно и мы искренне считаем себя грешниками. Если ропщем, следовательно, настоящего покаяния у нас нет.
     Путь послушания воле Божьей, по слову Варсонофия Великого, состоит в том, чтобы "принимать бьющего как греющего". Конечно, мы не способны сразу обрести такое устроение. Поэтому начинать надо с внешнего - не роптать на те неприятности, которые Бог нам посылает, сдерживать свои греховные проявления и заставлять себя не враждовать, не злиться, не обижаться на тех людей, которые причиняют нам вред и беспокойство, на тех, через кого действует Бог.
     Здесь уместно вспомнить описанную у Иоанна Лествичника жизнь преподобного Исидора, который, предавшись в полное послушание авве, был поставлен при вратах монастырских с тем, чтобы падать в ноги каждому со словами: "Помолись обо мне, я бесноватый". Придя в великую меру святости, преподобный незадолго до своей кончины поведал, что первые несколько лет он с огромным трудом исполнял послушание, а потом действительно почувствовал, что нуждается в молитвах ближних, и уже искренне просил молиться о нем.

     24.
     Нестяжание, раздаяние милостыни, пост и молитва - без смирения ничто! (472)
     Все внешние и даже внутренние добрые дела сами по себе ничего не стоят, если человек не переживает себя в глубине сердца грешником перед Богом. Но делать добрые дела все-таки нужно. Хотя и нет любви к Богу, нет настоящего смирения, но надо, насколько хватает ума, насколько хватает сил, поступать внешне добродетельно и стараться внутренне правильно себя настраивать, молиться. А надеяться при этом необходимо только на милосердие Божье, но никак не на свои добродетели и подвиги.

     25.
     Поклоны смиренные - они ничего не составляют: нужно, чтобы внутреннее-то смирение было, с смиренным поклоном мысли-то смиренные были. (475)
     Важно подчеркнуть, что на деле нужно и то и другое. Многие, правда, заблуждаются, полагая, что смирение выражается в телодвижениях: смиренно поклонился, перекрестился, поцеловал икону - и этого достаточно. Другие считают, что важно только внутреннее, а внешне можно вести себя как угодно. И те и другие не правы. Внешнее неразрывно связано с внутренним. Исключение составляют святые Христа ради юродивые, у которых внешние действия бывали часто безобразны, а внутренне они хранили чистоту перед Богом. Но то святые. Нам же нужно помнить слово преподобного Иоанна Лествичника, что положение тела в значительной мере определяет наше душевное состояние. Вот почему полезно исполнение церковных обрядов - это внешние средства, которые влияют на душу и помогают обрести правильное внутреннее устроение.

     26.
     Господь отнял от нас эту внешнюю красоту, красивую одежду: она не пользует, только питает тщеславие. Он дает нам внутреннюю красоту, ибо смотрит на сердца. (504)
     Если нам кажется, что мы чего-то лишены, и хочется более модно одеваться, хочется иметь не две кофты, а четыре, если хочется послаще есть, следует вспомнить, что все эти желания - суета, что внешнее ублажение, по которому мы так скучаем, есть одержимость страстью тщеславия.
     Внутренняя красота обретается по мере исполнения заповедей Божьих, когда мы с благодарностью принимаем то, что нам посылает Бог.

     27.
     Хотя бы кто приобрел все сокровища мира, будет нищ, если душевного сокровища не будет иметь. (505)
     Фраза кажется избитой. Но осознаем ли мы, что на самом деле все так и будет. Придем на Страшный суд - и окажется, что все, о чем мы здесь печалились, о чем хлопотали, чем дорожили, было лишним, даже бесполезным. Выяснится, что надо было собирать сокровища для вечности: учиться послушанию, терпению, смирению.
     Мы живем землей, своим телом, своей душой, не духом - живем суетой. И все, что выходит за пределы нашей суеты, кажется нам пустым и незначительным. Но надо бы, пока не поздно, понять, что наши ценности прямо противоположны истинным.