Человек - существо в высшей степени сложное. Он рождается и живет со множеством влечений и потребностей, разнообразных как со стороны их качества, так и со стороны интенсивности их проявления. Есть потребности телесные, физиологические и есть потребности духовные: умственные, эстетические и моральные. Удовлетворение первых создает жизнь растительную, животную, жизнь без духовных запросов, без идеала, без высоких стремлений, в строгом смысле даже не жизнь, а прозябание. Это грубая, низшая форма жизни.
      Удовлетворение умственных способностей дает человеку возможность ориентироваться в жизни. При посредстве науки, своим пытливым умом человек с каждым новым поколением все лучше и лучше познает вселенную, арену своей деятельности; вернее определяет свои способности и делается искуснее в управлении силами природы. Но это еще не все. Человек - не зритель только совершающейся перед ним мировой драмы. Он действующее лицо, непосредственный участник ее. Вопрос, как он воспользуется познанными силами, какую роль изберет себе: роль благородного героя, самоотверженного труженика на общее благо, пустого пошляка, или черствого эгоиста, - вопрос серьезный, роковой. Сознание долга само по себе еще не дает силы его исполнить. Источник всех действий человека есть его воля, и для того, чтобы человек действительно стал на осознанный им разумный, верный путь жизни, недостаточно признания ума, а нужен подвиг, внутреннее движение воли. Удовлетворите должным образом потребностям сердца; дайте сердцу такую задачу, которая бы пленяла, чаровала его; поставьте перед ним идеал, который одним бы только обаянием своего величия покорил волю человека - и вы получите жизнь такою, какою она должна быть и может быть. Ненормальность окружающей нас жизни, мрачный и безотрадный фон ее объясняются исключительно пренебрежением к потребностям сердца, являются результатом испорченной, злой воли человека. Поэтому думалось бы, что наука о правильном воспитании воли должна иметь у нас самое широкое применение, как основная наука жизни. Между тем, "удивительнее всего то, - говорит один французский писатель, - что люди сознают потребности в учителях и знаниях во всем остальном; там они прилагают известные старания; только науку жизни они не изучают и не хотят изучать". Посмотрите, как родители заботятся о физическом и умственном развитии детей и как мало думают, болеют сердцем об их нравственном воспитании. Сколько внимания, тревог и попечений в одном отношении и какое удивительное равнодушие, бесстрастное спокойствие в другом! Следят за всякой открытой форточкой в детских комнатах; тщательно охраняют детей от малейшей сырости и едва заметного сквозняка; по часам, как лекарство, дают им пищу и укладывают спать, настораживаются при чуть слышных в детских хрипоте и кашле; с тревогой следят за легким повышением температуры у ребенка. Начинают дети учиться - к их услугам всевозможные премированные учебные пособия, усовершенствованные приемы обучения; гувернеры, гувернантки, репетиторы, сами родители следят за каждым приготовлением урока. Уделяется ли хотя бы сотая доля такого же внимания родителей и воспитателей на заботы о нравственном воспитании детей? Если ребенок растет крепышом, что более волнует и огорчает родителей: преждевременная ли нравственная порча детской души, или замедленное, слишком позднее развитие ума? Когда в ребенке с каждым новым фунтом веса начинают проступать низменные инстинкты, всосанные им с молоком матери и впитанные из окружающей его нравственной атмосферы детской, когда он с каждым новым словом начинает все сильнее и сильнее проявлять жадность, лживость, лукавство и другие присущие нашим детям пороки, то первые признаки нравственного растления ребенка вызывают ли в доме хотя намек на тот переполох, какой обычно вызывают первые симптомы детских болезней: кори, крупа, скарлатины или дифтерита? Прилагаются ли должные усилия отыскать причины нравственной заразы и производится ли тщательная нравственная дезинфекция, как это обычно бывает при эпидемических заболеваниях детей? Перейдем от детей к юношеству. При многочисленности среди учащейся молодежи всевозможных обществ и кружков содействия физическому развитию и научному и художественному самообразованию, знаем ли мы хотя бы единичные кружки эстетические, задающиеся целью содействовать нравственному самовоспитанию? Все это вопросы, на которые действительность дает ответы удручающей горечи. Почему дело стоит так, объяснить нетрудно. В политической экономии признано законом, что обработка земель начинается всегда с менее производительных, но более легких для работы участков и затем уже переходит на почвы более плодородные, но требующие и большего труда, и больших затрат для приведения их в культурное состояние. То же самое мы видим и в области воспитания. И здесь обыкновенно начинают с изучения явлений наименее сложных, наименее обильных важными последствиями, в смысле их воздействия на наши поступки, и, может быть, только в будущем перейдут к явлениям существенным, коренным, которые требуют к себе и большего внимания, и большего труда, но зато и более благотворно отражаются на жизни. Бесспорно, легче укрепить физический организм ребенка, сделать его сильным, выносливым, ловким, обогатить ум учащихся разносторонними знаниями, развить в них вкус к изящному, нежели выработать из них цельный нравственный характер, направить их волю

      а это последнее - главное в человеке. Римский мудрец Эпиктет говорит: "Вы окажете величайшую услугу государству, если вместо того, чтобы воздвигать высокие здания, вы будете стараться возвышать душу ваших сограждан; потому что гораздо лучше, если люди с возвышенною душой ютятся в маленьких хижинах, чем если низкие души прячутся в огромных хоромах". Свифт в своем "Гулливере" дает совет "при выборе лиц для занятия правительственных должностей обращать больше внимания на нравственные качества этих лиц, чем на их способности и таланты". По его мнению, "самые высшие умственные дарования не могут заменить нравственных качеств, и потому опаснее всего поручать правительственные должности даровитым лицам без нравственных устоев, так как при добром намерении ошибка от незнания не может иметь таких роковых последствий для общественного блага, как деятельность нравственно испорченного от природы человека, который, благодаря талантам, имеет возможность еще более развить и скрыть свою порочность". Руссо добавляет: "вельможей может быть всякий, но быть человеком способен не каждый". Чтобы быть человеком в полном смысле этого слова, нужна громадная работа над собою, долгая упорная борьба против грубых животных инстинктов, неустанный рост благоговения перед Верховным Идеалом жизни. Тут-то вот и кроется главная ошибка нашего воспитания. Люди наивно думают, что стоит лишь указать детям, что правильно, что неправильно, и дети будут поступать правильно. Мы, в большинстве случаев, еще не понимаем, что нравственная польза, которая может быть достигнута воспитанием, должна являться следствием воспитания скорее сердца и воли, чем разума. Если вместо того, чтобы вразумлять ребенка: то, дескать, хорошо, а то дурно, вы даете ему это почувствовать, если вы заставляете его (собственным или чьим иным примером) полюбить добродетель и возненавидеть порок, если вы усиливаете в нем желания благородные и притупляете низкие, если вы вызываете к жизни дремлющее до того доброе чувство, если вы прививаете ему симпатичное стремление, то вы действительно воспитываете ребенка, вырабатываете из него человека. Немецкий моралист Гильти говорит: "Нельзя не признать большой педагогической ошибкой старание наполнить головы еще маленьких детей религиозными учениями; это столь частое явление объясняется совершенно превратным пониманием изречения Иисуса Христа. Мы действительно знаем, что Он "обнимал их и благословлял", но нигде не видим, чтобы Он обращался к ним с каким-нибудь требованием, излагал им свое учение или желал, чтобы они ему следовали (ср.: Мф. 18, 2; Мф. 10, 14-16; Лук. 18, 15-17). Дети очень нуждаются в любви и в добрых чувствах, но весьма мало в религиозном учении. Им же, по большей части, преподносят слишком много учения (что гораздо легче) и слишком мало примеров любви. И когда наступает время, в которое дети могли бы самостоятельно пользоваться религией, то по большей части это средство совершенно потеряло для них свою силу и знание" [1].
      Теперь посмотрите, к каким последствиям приводит эта неправильная постановка воспитания идущих нам на смену поколений. И в литературе, и в обществе только и речи об отсутствии высоких интересов среди молодежи, об оскудении идеалов, о полном расслаблении воли; нет идейных работников; совесть, долг, общее благо - забытые слова. Но откуда взяться и высоким идеалам, и сильным характерам, и твердой воле? На поле всходит только то, что там посеют. Молодежь становится такою, какою ее воспитывают семья, школа, самая жизнь. Цельный, нравственный характер, то есть несокрушимая власть над собою, нравственное самоуправление, упроченное преобладание в нашей душе благородных чувств и нравственных понятий над животными влечениями, не бывают человеку свойственны от самого рождения. Наши характеры вырабатываются не в таинственных лабораториях природы какою-то неведомою силой, а в среде окружающей жизни нами самими. Если же при воспитании юношества не обращается должного внимания на выработку характера, развивается ум, изощряются вкусы, а не воспитывается воля, - нет характеров, да и не будет, пока не изменится дело.
      Тут я считаю нужным остановиться на разборе учения Шопенгауэра об интересующем нас вопросе. Знаменитый проповедник пессимизма утверждает, что характер родится с человеком и не может быть изменен. Под изменчивою оболочкою своего возраста, своих отношений, даже своих познаний и воззрений скрывается, как рак в своей скорлупе, вполне неизменный, всегда один и тот же человек. Меняются формы проявления, в которых в различное время при различных обстоятельствах обнаруживает себя характер, но сам характер не меняется. При одинаковой степени злобы один может умереть на плахе, а другой - спокойно в кругу семьи. Та же самая степень злобы у одного народа может выражаться грубыми чертами: убийствами и каннибализмом; у другого - в придворных интригах, притеснениях и тонких каверзах изысканно, осторожно и даже элегантно. Форма различная; сущность та же. Вода, низвергается ли она, пенясь, с утеса; отражает ли, как тихое озеро, свои берега; брызжет ли вверх фонтаном, - все же остается водою со всеми присущими ей свойствами. Точно так же проявляется и человеческий характер: при различных условиях в различной форме, но всегда один и тот же по существу. Изменить самый характер, говорит Шопенгауэр, так же невозможно, как превратить золото в алмазы. Эгоиста нельзя освободить от эгоизма, как нельзя отучить кошку от склонности к мышам. Всякий человек при самых разнообразных условиях есть то, что он есть, и неизменно остается тем же. Если бы характер мог постепенно изменяться, год за годом совершенствоваться, то тогда более пожилые должны были бы быть заметно добродетельнее младших, а на деле этого нет.
      Все эти доводы не выдерживают надлежащей критики; они доказывают не то, что характеры не могут меняться, а то, что они обыкновенно не меняются, что большинство людей не делают попытки переработать себя. Мы охотнее готовы идти проторенною, хотя и скользкою дорогой, нежели прорубить себе новый, честный и славный путь. Страшась борьбы и усилий, необходимых для борьбы с собою и с окружающими за высшие начала жизни, люди легче поступаются своими идеалами, нежели удобством и спокойствием жизни. Если же при вступлении в самостоятельную жизнь, в годы общественной службы человек над всеми идеалами, над лучшими мечтами юности поставит крест, то, понятно, под старость он не сделается образцом добродетели и, по Шопенгауэру, всю жизнь будут верен своему характеру. Нет желаний изменить характер, не пробуждено отвращения от зла, не ощущается потребности сделать внутреннее усилие, чтобы оттолкнуть от себя зло и отрешиться от него, характер и остается неизменным; но это не значит, что он не может быть изменен.
      Вот если бы можно было доказать, что всякая борьба бесполезна и что человек при всем своем желании и настойчивости не может стать иным, например, эгоист - возвыситься до самопожертвования, грабитель-убийца стать милосердным самарянином, распущенный сластолюбец - строгим аскетом, - это был бы довод действительно ценный, но утверждать что-нибудь подобное нет никаких оснований. Напротив, мы знаем множество примеров, как самые закоренелые злодеи под влиянием особых условий становились подвижниками, совершали высокие по своему благородству дела. Жития многих святых, голгофский разбойник, некрасовский дядя Влас - живые свидетели, как круто может поворачивать человеческая воля.
      Значит, характер не есть что-то неизменное; он есть продукт того, что нам дано от природы, и того, что сделали из данного природой материала семья, школа, общество и, главное, мы сами. Поэтому, если вам свойственны жажда идеала, святые порывы к добру, стремления к истине и если вы не хотите, чтобы все это погибло, не успевши расцвесть, - чтобы жизнь заглушила, затоптала в грязь ваши золотые мечты, - работайте над своим характером, закаляйте свою волю в служении тому, что есть едино на потребу, чем красна жизнь и живы люди, стремитесь к лучшей победе, победе над собою, над низшими влечениями своей природы. "Нет более славной победы, - говорит святитель Тихон Задонский, - как победить самого себя". "Кто самого себя держит в подчинении так, что грубые инстинкты повинуются разуму, разум во всем покоряется Богу, тот, -добавляет Фома Кемпийский, - истинный победитель над собою и властелин миру".
      Не скрою, эта победа дается нелегко. Евангелие говорит: "Царство Божие силой нудится", с трудом добывается. Нравственное самовоспитание, постепенное развитие духовной природы - труд, требующий настойчивых и постоянных наблюдений и упражнений над собою. Недаром Петр Великий, сознавая страстную распущенность и невыдержанность своей натуры, с горечью говорил: "усмирил стрельцов, осилил Софью, победил Карла, а себя превозмочь не могу".
      Нравственно совершенная личность - это воплощение в живом человеке высоких идей любви и правды, а чем выше идея, тем больших усилий требует она для своего осуществления. Чтобы всецело овладеть ею, все наши духовные способности должны быть направлены на нее одну. Необходимо, чтобы эта идея путем медленного, постоянно увеличивающегося взаимодействия с другими нашими идеями постепенно расширяла круг своего влияния, становилась бы руководящим центром всего строя нашей внутренней жизни. Известный художник Иванов, прежде чем создать свою знаменитую картину "Явление Мессии", двадцать с лишком лет работал над уяснением ее основной идеи, глубоко вдумывался в сюжет, изучал все, что касалось его хоть сколько-нибудь; делал множество этюдов. Когда Ньютона спрашивали, как он открыл закон тяготения, он ответил: "Постоянно о нем думая"! В другой раз он выразился еще определеннее: "Я постоянно держу в уме предмет моего исследования и терпеливо жду, пока слабое утреннее мерцание постепенно и мало-помалу не превратится в полный блестящий свет". Словом, каждое крупное художественное произведение, выдающийся научный труд и оригинальная мысль гения рождаются не вдруг; они предварительно долго вынашиваются в уме и сердце автора, зреют годами, требуют к себе долгого, упорного, сосредоточенного внимания. Тот же самый процесс неизбежен и при выработке цельной нравственной личности. Если мы хотим, например, чтобы идеал евангельской любви и правды стал нашим неотъемлемым достоянием, претворился в нашу плоть и кровь, мы должны уделять ему особое внимание. Если он только мельком будет проходить в нашем сознании, это все равно, что его нет: он умрет, забудется, не оставив и следа. Над ним следует останавливаться с серьезным, сосредоточенным размышлением. Тогда он приобретет необходимую жизненность, с помощью таинственной магнетической силы - ассоциации идей, он притянет к себе другие плодотворные мысли, могучие чувства; сольется с ними в одно неразрывное целое. Эту работу закрепления в душе возвышенной идеи или развития идеального чувства можно сравнить с искусственным образованием кристаллов.
      "Если в химический раствор, содержащий несколько различных тел в степени насыщения, мы опустим кристалл, - говорит французский психолог Пэйо, - то однородные с кристаллом частицы под влиянием таинственной силы притяжения выделятся из жидкости и постепенно сгруппируются вокруг него. Кристалл будет мало-помалу расти, и если раствор останется в полном покое недели и месяцы, получится один из тех великолепных экземпляров, которые по своей красоте и объему составляют радость и гордость химических лабораторий.
      То же и в психологии. Возьмите любое психическое состояние, выдвиньте его в вашем сознании на первый план, продержите так подольше - и незаметно, путем такого же таинственного сродства, как и химическое, вокруг него сгруппируются однородные с ним идеи и душевные движения. Получится властное, могучее чувство, которому рабски будет подчиняться воля. В сравнении с ними все остальное отойдет на второй план. Даже низкие, постыдные чувства, если мы поддаемся им, могут приобретать над нами неограниченную власть" [2]. Припомним хотя бы пушкинского "Скупого рыцаря" в подвале среди освещенных груд золота. Он говорит:

      У Дрилля в его книге "Преступность и преступники" приведен целый ряд личностей, у которых влечения низшего порядка господствуют над всем существом и определяют их обладателя к соответствующим действиям. Некто М., например, всю свою жизнь посвятил на служение желудку. Он изъездил все местности Франции, хоть чем-либо замечательные по съедобной части. Он усердно изучал физиологию пищеварения, а также историю и путешествия, но исключительно только с кулинарной точки зрения. Он прекрасно знал и любил рассказывать, в каком году, при каком короле, что из съедобного, кем и откуда вывезено. Кроме гастрономии он ни о чем не говорил и искренне уважал только гастрономов и поваров. Другой подобный же господин в шесть лет проел состояние, которое одного только дохода давало ежегодно полмиллиона рублей. Он имел агентов в Мексике, Китае, Канаде и пр., которые высылали ему лакомые кусочки. Оставшись с гинеей в кармане, он купил себе бекаса, зажарил его по всем правилам кулинарного искусства, дал желудку два часа на приятное пищеварение и, насладившись им в последний раз, пошел и утопился. Смысл жизни без денег для удовлетворения требований всесильного желудка для него был исчерпан, и он прекратил свое существование.
      Если подобные низменные влечения при всей своей неприглядности могут налагать резкий отпечаток на все духовное существование человека, стать исходною точкою зрения, с которой оцениваются все явления жизни, то тем более чувства высшего порядка, стремленья к нравственному совершенству могут направить нашу деятельность в одном направлении, если мы возьмем труд сосредоточиться на светлых идеалах добра и правды, проникнуться ими. Евангелие дает нам совершеннейший идеал жизни. Нравственный облик человека, воплощенный в Божественном Провозвестнике любви, дышит чарующей духовною красотою. Имейте этот идеал и образ всегда перед глазами, и характерные черты их запечатлеются в вашей душе. Замечено, что супруги, которые в тесном взаимообщении провели долгие годы, не только характером и привычками, но даже лицом становятся похожи друг на друга. Так могущественно действует на человека частое повторение одних и тех же впечатлений. Пусть же поэтому впечатления, вынесенные вами из знакомства с Евангелием, не будут случайными, отрывочными, мимолетными. Чем чаще вы будете в положении Марии у ног Иисуса, чем более часов вы проведете в глубоком раздумье над страницами евангелистов, тем знакомее, и ближе, и дороже вам станет образ Христов, тем живее и ярче характерные особенности его будут проявляться в вашем нравственном облике. Раз за разом, словно под ударами резца гениального скульптора, будут сглаживаться и выравниваться шероховатости уродливости вашего характера, пока ваш собственный внутренний образ, переходя от свойства в свойство, от низшего в высшее, от высшего в еще более лучшее, медленно и постепенно не преобразится в совершенный образ Христов.
      Созидающийся же в нас образ Христа должен быть преимущественной задачей нашей жизни: и жизни личной, и общественной. Ведь если современная нам жизнь по своему складу еще далека от нравственного совершенства, если она нередко омрачается грубыми проявлениями насилия, бесстыдства и недобросовестности, то это тем и объясняется, что нет среди нас достаточно людей, которые в своем характере воплотили бы образ Иисуса, воспитали бы свою волю в служении Его словам. В нашей частной и общественной жизни громадный недостаток отражения Христа. На носителей Его идей повсюду постоянный, никогда не удовлетворимый спрос. Поэтому всем, в ком не заглохла искра Божия, кого не захватила целиком утроба, - вот великое святое дело: проникнитесь евангельским светом, несите в мир Христову правду, стройте жизнь на началах, возвещенных Спасителем. Пусть в жизни тьма, вы будьте светом миру.
      Та или другая специальность, тот или другой род службы тут безразличны. Каждый и каждая из нас, прежде чем вступить на общественное дело, должны быть человеком в истинном смысле этого слова. Чтобы быть полезным деятелем, надо быть нравственно воспитанною личностью. Необходимым началом человеческого величия, в какой бы форме оно ни проявлялось, должно считаться нравственное достоинство. Важно, собственно, не то, у какого вы дела стоите: совершаете ли подвиг, или несете скромный, повседневный, заурядный труд; важно, чтобы вы всегда и везде являлись верными заповеди Спасителя: "будьте солью земли, будьте светом мира"; важно, чтобы вы на всяком месте, во всякой среде оказывали на всех окружающих благотворное влияние, заставили силою своего примера полюбить добро и правду, научили их по достоинству ценить нравственную красоту жизни. "Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию", -увещевает апостол (1 Кор. 10, 31). "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного", - говорил Иисус Христос (Мф. 5, 16 ).
      Всякое уклонение от этой заповеди является уже изменой долгу, ослабляет нашу нравственную энергию, оказывает разлагающее влияние на всю нашу дальнейшую жизнь. Капля болотной грязи, попавшая в чистый ключ или ручей, будет неприметна для глаза, но, растворившись в кристальных струях, внесет в них некоторую муть и может послужить источником множества болезнетворных грибков или бактерий. Таков естественный закон, действующий равносильно как в физическом, так и в духовном мире. Потому будьте внимательны к себе даже в отдельных частных случаях. Яд, в каких бы дозах он ни принимался, все же яд, и зло всегда есть зло, хотя бы и казалось незначительным. Струна, ослабнув во время игры хоть на секунду, тотчас дает фальшивый звук и тем портит впечатление всей пьесы. То же следует сказать и о нравственной гармонии человеческого духа. Мы обыкновенно привыкли слишком легко относиться к нашим отдельным мелким слабостям и недостаткам; между тем они имеют весьма серьезное значение. Подобно тому, как Альпы и Гималаи состоят из ничтожных песчинок, безбрежные океаны - из крохотных капель, так и жизнь слагается из отдельных мелочей. Герои ведь рождаются веками и подвиги совершаются не каждый час, а жизнь тем временем идет своею колеею, неся с собою обычные, повседневные нужды и заботы. Вот в своих отношениях к этим-то житейским мелочам человек, строго говоря, и познается вернее всего. Тут, так сказать, каждая пушинка показывает направление ветра, ничтожная соломинка определяет течение реки... "Верный в малом, - говорит Спаситель, - и во многом верен, а неверный в малом, неверен и во многом" (Лк. 16, 10).
      Несколько лет тому назад при раскопках Помпеи был отрыт римский воин в полном вооружении с копьем в руке и с опущенным на лицо забралом. Очевидно, стоя на часах, воин видел надвигающуюся на него неминуемую смерть, но, верный своему долгу, остался неподвижным на своем посту, только опустил забрало, чтобы не видеть творившихся вокруг ужасов, и так, занесенный на месте пеплом, простоял до наших дней. Несомненно, это один из бесчисленных, неведомых миру героев, деяния которых, совершись они при иной, более удобной обстановке, заносятся на страницы истории в назидание потомкам. Не погибни он в Помпее, жизнь его, если бы ему и не выпало на долю совершить громкий подвиг, во всяком случае была бы жизнью мужественного, верного своему долгу, человека.
      Поэтому помните, что вам, может быть, никому не предстоит в жизни совершать великие дела, но все вы можете и должны честно выполнять свое назначение: внести в жизнь ту долю добра и справедливости, которая соответствует вашим прирожденным способностям. Повторяю, быть героем дано не каждому, да и у кого есть данные к тому, не каждый день является нужда в подвигах или случай для них, но все мы можем быть добрыми, честными людьми, носителями высших идеалов жизни, работниками в деле созидания Царства Божия на земле. И если вы хотите честно выполнять свое назначение в мире, готовьтесь к нему, работайте над собою, чтобы вам быть достойными той великой цели, ради которой вы вызваны из небытия к бытию Высшей Волей. Знайте, что силы нравственные, как и физические, растут благодаря упражнениям. Чтобы свободно вращать пудовые гири, надо начать с упражнений фунтами; без этого не станешь вдруг атлетом. Поэтому неустанно работайте над своею волею, упражняйте ее в стремлении к добру и правде; не упускайте ни одного случая дать ей проявить себя с идеальной стороны. Кто знает, может быть, отдельный ничтожный случай затронет в тайниках вашей души лучшие, вам самим неведомые струны, и вся ваша жизнь будет одним победным гимном любви к Богу и к людям. Евангелие отмечает несколько поразительных в этом отношении случаев. Возьмем, например, хотя бы обращение Закхея (Лк. 19, 1-10).
      Иисус Христос, окруженный густыми толпами народа, проходил через Иерихон. Пользуясь случаем, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, но не знал, как это сделать. Подойти близко он не решался; считал себя недостойным. При одном воспоминании о прошлом густая краска стыда заливала лицо Закхея, и у него мучительно щемило сердце. Место ли ему, грабителю народа, разорителю слабых и беззащитных, подле Великого Учителя любви и правды? Нет, Закхей согласен скорее провалиться сквозь землю, нежели стать подле этого неимущего Праведника и видеть на себе взгляд Его чистых очей, которые, говорят, проникают до глубины души и читают сокровенное в сердце. А видеть неудержимо хочется. Закхей столько слыхал о благости, о святости проходившего теперь чрез Иерихон Иисуса, что вся душа его рвалась к Нему. И в своей жизни, и в жизни других людей Закхей видел так мало правды, что дорого бы дал, лишь бы взглянуть на Того, Кто Сам был Истина и истине учил других. На горе Закхей мал ростом и не может за людьми издали видеть Иисуса. Тогда он побежал вперед, влез на смоковницу при дороге и ждал, когда Иисус пойдет мимо. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел Закхея и сказал ему: "Закхей! Сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме". Закхей, не помня себя, ринулся с дерева и с радостью принял Иисуса у себя. Немногих слов Спасителя было достаточно, чтобы сердце Закхея мгновенно переродилось. Мысль, что Иисус - Величайший Праведник не гнушается им, бесчестным лихоимцем, словно молния, озарила его темную душу. Закхей воспрянул духом. Пусть другие продолжают презирать его, как обидчика, грабителя и лиходея, Закхею стало ясно, что для него не все еще погибло перед Богом, что внутри его сохранилась какая-то искра Божия, которая дорога его Великому Гостю и которая теперь станет ценным достоянием всей дальнейшей, жизни Закхея. Все, ради чего Закхей прежде так нагло попирал добро и правду, теперь в его глазах утратило ценность. Ему важно одно: сохранить за собою то благоволение, с каким неожиданно отнесся к нему Иисус. И Закхей, как говорится в Евангелии, "став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему" (Лк. 19, 8-9). Десятки минут тому назад, влезая на смоковницу, чтобы хотя издали видеть проходящего Иисуса, думал ли Закхей, что с ним произойдет такая перемена?
      Есть старинное индийское сказание, как некий отец, сорвав с ветвистого дерева зрелый плод, разломил его пополам и затем, показывая середину сыну, спросил его, что он там видит. - Несколько маленьких семян, - быстро ответил сын.
      - Возьми одно из них, перекуси и скажи, что у него в середине?
      - В середине ничего нет, - недоумевая, заметил мальчик.
      - Сын мой, - мудро заметил ему тогда отец, - внутри зерна, там, где ты не видишь ничего, сокрыта возможность жизни могучего дерева; плодами его могли бы наслаждаться сотни людей, если бы только зародыш пал на добрую почву и пустил росток.
      И сколько таких вот зародышей добра гибнет в любом из нас потому только, что мы легкомысленно, как дети, не видим в них ничего, не придаем им значения! Сколько глохнет святых высоких чувств, потому что мы не останавливаемся на них с должным вниманием, не даем им развиться и окрепнуть в нас! И вот с годами грубеет чуткое, отзывчивое сердце; реже вспыхивают добрые порывы, не свершаются возможные дела любви и правды, а жизнь так бедна ими, так нуждается в них.

 

     Примечания