Сочинская комсомолка Цветкова донесла в ГПУ на свою мать фельдшерицу-акушерку о том, что она помогает тайным священникам и монашествующим.
      Спустя некоторое время, однажды утром, последним пациентом вошел к ней в приемный кабинет какой-то пожилой человек, одетый по-рабочему. На вопрос фельдшерицы, чем она может быть полезной ему, старик расстегнул свое пальто, из-под которого опустился подол рясы, затем снял шапку, показал свои длинные волосы и представился:
      - Я тайный епископ Иов... Дайте мне чего-нибудь поесть и немного отдохнуть, и я вечером уйду от вас.
      Гостеприимная хозяйка обрадовалась гостю, накормила его, дала помыться, уложила спать, а вечером еще предложила на дорогу денег, и пожелала счастливого пути.
      Старик очень благодарил ее и перед уходом благословил.
      Прошло около месяца. Как-то раз вечером, к дому фельдшерицы подъехала военная машина, из нее вышло двое гепеушников и пригласили ее поехать с ними к начальнику пограничного отряда, у которого якобы жена собиралась родить ребенка. В медицинском халате и с рабочим чемоданчиком в руках, она села в машину и очутилась... в Ростовском поезде. На ее недоумевающий вопрос, куда они едут, ей ответили, что рожать будет не жена начальника заставы, а она Цветкова, и с этой целью ее везут в Ростовское НКВД.
      Она была арестована.
      Утром следующего дня арестованная уже находилась во внутренней тюрьме НКВД, а на другую ночь ей повели к следователю и предъявили обвинение по 10 пункту. Она обвинялась в том, что подогревала угасающую религию среди темных масс населения при помощи шарлатанства, и распространяла контрреволюционные слухи о скором пришествии антихриста и кончине мира: и по 12 пункту: зная о прошлой жизни начальника Сочинского районного уполномоченного НКВД, не донесла на него, что он скрывавшийся белый офицер.
      Цветкова смело ответила, что она, действительно, верующая христианка, но виновной в предъявленных ей обвинениях себя не признает и никаких протоколов подписывать не станет.
      - А если мы вас сейчас припрем к стене показаниями представителя этой самой вашей православной церкви, что вы тогда запоете нам? - злорадно улыбаясь, спросил следователь у арестованной.
      - Никто ни в чем не может меня обвинить, спокойно ответила Цветкова.
      - Хорошо, сейчас увидим, - серьезно проговорил следователь и кому-то позвонил.
      Через несколько минут открылись двери и в кабинет следователя вошел... епископ Иов... в полном облачении, с посохом в руке и, подойдя к сидевшей Цветковой, стал ее благословлять. Она, не встала с места и заявила:
      - Истинные и верные архипастыри в НКВД попадают только в качестве заключенных... А что вы здесь делаете?
      "Епископ" стал ее уговаривать, чтобы она покаялась перед "слугами" Божьими во всех своих антисоветских прегрешениях, и он тут же ее, как епископ, разрешит.
      Цветкова заявила, что не будет с ним вообще разговаривать. Началась очная ставка.
      "Епископ" показывал следователю, что когда он был в Сочи, она якобы хвалилась ему, что местный уполномоченный НКВД - "свой человек", т.к. он из белых офицеров, и что, по ее молитвам, очень многие неизлечимые больные исцелялись.
      - То, что этот человек был у меня в Сочи, - это верно, а в остальном - ложный архиерей и ложные его показания! - ответила Цветкова и отказалась от дальнейших показаний.
      - Ну, а что вы, гражданка, скажете, если я покажу вам подобное же заявление, но уже не посторонних людей, которых вы называете лжецами, а от вашей собственной дочери, - а? - в заключение спросил следователь и показал ей лист бумаги, исписанный рукой ее дочери.
      Цветкова медленно прочитала донос на себя своей дочери и ответила:
      - Нет, это не моя дочь, а член сочинского комсомола... И горько заплакала.
      С пятилетним сроком она ехала на восток в одном вагоне с нами и тихим кротким голосом рассказывала о своем деле.
      - Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят, проговорила она в заключение своего рассказа и, вздыхая, медленно перекрестилась.