Современное светское искусство активно претендует на роль независимого духовного лидера в обществе. Христианские нормы в творчестве уже давно настойчиво им провозглашаются архаическими и ханжескими, а на их место успешно насаждается так называемый гуманизм, который возник еще в седом язычестве (император Марк Аврелий был, например, признанным гуманистом, писал соответствующие трактаты и одновременно уничтожал (!) ни в чем, по существу, не повинных христиан, бывших вне закона) и получил невиданное развитие уже в христианскую эпоху, воплотившись идейно в феномене Ренессанса.
      Культура эпохи Возрождения (возрождения интереса к язычеству) была альтернативным христианству духовным движением, которое и теоретически, и на практике, из-за упадка веры западного общества во Христа, отошло от Него - ибо трудно и скучно идти по пути евангельских заповедей, для чего-то бороться со своими личными и такими приятными во всех отношениях грехами - и поставило на Его место не очищенного от страстей человека с культом его греховного тела. "Возрождение" провозгласило, что человеческое естество прекрасно само по себе и не подвержено никакому первородному греху, а потому все, что естественно, то и не стыдно. Церковь, напротив, учит, что после грехопадения прародителей вся природа человечества потемнела и болезненно исказилась, став удобопреклоняемой ко греху - что и представляет собой, по существу, содержание первородного греха. Потакание же страстям, особенно плотским, постыдно и пагубно, ибо неминуемо влечет за собой отпадение от Бога - и духовную деградацию личности.
      Со временем, это искусство под видом прославления человеческой красоты и гармонии стало уже открыто изображать блуд и непотребство, и даже такие великие в миру художники, как Рафаэль (написавший свою "подругу" Форнарину в виде Сикстинской Мадонны), Рубенс (также любивший претворять образ второй жены то в страстную Венеру, то - богохульно и бесстыдно - в ту же Мадонну), Сандро Боттичелли (под влиянием проповедника Саванароллы этот художник, в отличие от других, все же сжег добровольно некоторые свои произведения, показавшиеся ему сомнительными с точки зрения христианской нравственности - к беспредельному негодованию и отчаянию всех неверующих эстетов и искусствоведов, от XV века до XX включительно), Микеланджело (его гению принадлежит, например, скульптура обнаженного Христа в Santa Maria Sopro-Minerva), Тинторетто ("Сусанна в купальне") и ряд других не удержались от греховных искушений в творчестве, не единожды увековечив блудные мотивы на своих полотнах. Чего стоит, например, одна "загадочная" "Мона Лиза" кисти Леонардо да Винчи, главная "загадка" которой, по выводам некоторых критиков, состоит в том, что она представляет собой портрет самого автора!
      Литература Возрождения также воспевала плотские страсти; и в ней мы встречаем разгул антицерковной сатиры и пропаганду греховного, нехристианского образа жизни. Знаменитый итальянский писатель-гуманист Джованни Боккаччо удостоился громкой славы и лавровых венков от мира сего благодаря своему антихристианскому произведению "Декамерон", исполненному гнусной похоти, пошлого зубоскальства и слепой ненависти к Церкви. Впоследствии многое сделали для разрушения христианского уклада жизни и французские энциклопедисты, чьи идеи широко разошлись по всему миру и оказали влияние на революцию в России.
      В музыке происходили сходные процессы: чем меньше почиталась Церковь со стороны общества, тем более вольной и безнравственной становилась столь чувствительная ко всем движениям человеческой души музыка. В глубине христианских веков, когда вся общественная и личная жизнь была освящена Церковью, искусство, в том числе и музыка, было воцерковленным, духовным, ведущим ко спасению через нравственное преображение человеческой души. Ренессанс лишил музыку (как и искусство в целом) церковного характера, наполнил ее темными демоническими страстями, сообщил дух мятежности и неприязни к "пуританским" идеалам христианства.
      Впоследствии музыка ряда выдающихся композиторов под влиянием идей Возрождения стала, с одной стороны, преобладающе чувственной (Ф. Шопен, Ф. Шуберт, оперетты Кальмана, Оффенбаха), а с другой - отчасти люциферической по внутреннему настрою и внешнему исполнению ("Вальс Мефистофеля" Ф. Листа, музыка А. Скрябина, творчество большинства нынешних композиторов, пишущих на потребу молодежному театру, балету, рок группам и эстраде). Если же светские ценители чувственного и демонического искусства (а оно может быть сделано и на высочайшем профессиональном уровне) называют его божественным и духовным, то это нисколько не должно вводить в заблуждение христианина: значит, таким стало понятие духовности у самих ценителей - им же, конечно, во осуждение.
      Должно знать, что поистине замечательные дарования того или иного гения никак не могут быть оправданием его духовного самочиния и греховного образа жизни. Тем более недопустимо делать из гения кумира, считать его неподвластным суду критики и священным за одно только то, что он талантлив и что на городской площади ему уже установлен памятник с мольбертом, книгой или скрипкой. Да, талант - от Бога, но он - не только драгоценный дар, но и источник огромной ответственности и великое испытание для того, кто им одарен. Как часто талант внушает своему счастливому обладателю - совершенно такому же человеку, как и мы, грешные - пагубную мысль о том, что он отнюдь не таков как все, что он гениальнее, а значит, выше, прекраснее, значимее всех остальных вместе взятых и так далее... Эти мысли с течением времени заставляют его смотреть - если только он не деятельно верующий христианин - на свои собственные грехи сквозь пальцы: сперва как бы не видеть их, а затем уже и открыто услаждаться ими.
      Второй этап на этом пути - непреодолимая жажда духовной власти и учительства. Сам "учитель", конечно, способный на что-то в профессиональном отношении, но нравственно зачастую валяющийся и коснеющий в самых что ни на есть скотских грехах, стремится к наставничеству и авторитету именно духовному - и становится оттого первой жертвой этой жажды; за ним падают и его неискушенные последователи. Так торжествуют ложные духовные установки и искаженное, с точки зрения высшей Божией правды, содержание творчества - либо в целом, либо, по меньшей мере, в отдельно взятых произведениях.
      Личные грехи обладают коварным и страшным свойством: если их культивировать, а не бороться с ними церковными средствами, то они непременно проступят порочными темными пятнами в работах мастера и подчинят, рано или поздно, и его талант, и ум, и сердце своему безжалостному диктату. Но в идеологии гуманизма, увы, утверждается порочная практика союза гения и порока, и талант все чаще и чаще получает признание именно тогда, когда он вырастает из той или иной греховной страсти. И тогда громовые рукоплескания "знатоков" и "посвященных" умело заглушают даже самую слабую критику. Но у Бога - иные суды.
      Потакание идеологов и адептов Возрождения своим страстям (а по-православному грехам и порокам) способствовало постепенному падению их в пропасть глубочайшей нравственной деградации. Пренебрежение нравственными нормами Евангелия привело искусство гуманизма в век двадцатый духовно выхолощенным, исполненным разрушительного, деструктивного, антиклассического начала. Модернизм во множестве его оттенков, "Черный квадрат" Малевича празднуют победу над "отжившими" законами академической живописи и здравого смысла; куча грязи с вывороченным исподним бельем и разбросанными контрацептивами получает в наш век на авангардистских выставках наивысший балл по расценке в долларах и обретает почетное место в какой-нибудь элитарной галерее.
      Сегодняшний неоренессанс в области поэзии и прозы "обогатил" читателей литературой, написанной в бессвязном стиле "потока сознания", а затем выспренними и откровенно бездуховными, но с претензиями на великий смысл произведениями нелегального "underground'a" и, наконец, постсоветским сексуально-блатным вырожденческим чтивом.
      Ну а в музыкальной стихии конца нашего века уже полностью восторжествовала душераздирающая хаос-какофония, несущая в себе безусловно агрессивное, торжествующее, сексуально-сатанинское начало.
      Современное гуманистическое безбожное искусство духовно сближается с религиозной культурой мирового язычества, зашедшего в духовно-нравственный исторический тупик накануне Рождества Христова: все то же человекобожие и идолопоклонничество демонического начала.
      Известно, что искусство в язычестве никогда не являлось самоцелью. Но и движение Возрождения, заманивая творцов концепцией "искусства ради искусства", потакая греховным наклонностям страстных и упоенных высоким мнением о себе людей искусства, умело направляло в своих целях способности подчас выдающихся мастеров, заставляя искусство выполнять служебно-религиозную функцию при религии человекобожия, ибо поставление Ренессансом человека на божественный пьедестал - это вполне религиозное явление.
      Таким образом, те представители изобразительного искусства, архитектуры, скульптуры, литературы и музыки, которые отвернулись от христианства, не приемлющего грех и путь павшего Денницы, так ни в чем, в принципе, и не изменили своей древней функции. Вернувшись на до-христианские круги своя, они по-прежнему осуществляют сегодня (сами того иногда не подозревая), под гуманистической вывеской свободы и независимости, обслуживающую роль при стремительно распространяющемся ныне языческом вероучении, которое победоносно шагает по мировым и российским просторам и имя которому - оккультизм (магия, эзотерика, колдовство, шаманизм...).
      Ведь именно он, оккультизм, на дух не выносит христианства и настойчиво проповедует наличие неких великих скрытых сил в падшем человеке, "открывающихся" в нем через специальный (демонический) обряд посвящения, для получения - без Бога и покаяния - "тайного знания и всемогущества", этого извечного диавольского искушения людей: "будете как боги...". И что бы ни говорилось лукавыми адептами гуманизма в защиту его и его свободы от всяких сковывающих человека религиозных догм, ясно, что в своем человекобожии, своей вражде к Истинному Богу с Его заповедями чистоты и святости гуманизм как две капли воды схож с главными установками богоборческого оккультизма.
      Изначально призванные прославлять Творца и созданный Им совершенный по красоте мир, а также через изображение добродетелей призывать людей к покаянию и плачу о грехах, сегодняшние живопись, скульптура, поэзия, проза и музыка во многих и многих отношениях потакают самым низким страстям человека, низводя его духовность до уровня запросов бездумного обывателя, реагирующего только на похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую и живущего по звериным законам.
      Конечно, можно было бы, констатировав факт сегодняшней деградации искусства, умыв руки, воссесть на разваливающийся обломовский диван, столь любимый россиянами. Но это означало бы примирение, со-сложение (как говорят святые отцы) и соучастие в еще одном беззаконии.
      Какой же выход из создавшегося положения видит христианство? Двухтысячелетняя история вселенского Православия, которой мы все призваны, по мере сил своих, вразумляться, преподает нам в этом отношении нечто в высшей степени инициативное и поучительное.
      В житиях древних христианских мучеников часто встречаются факты уничтожения святыми бездушных идолов, истуканов, срамных статуй и изображений, капищ и даже целых языческих храмов (для современного светского искусства все это - бесценные шедевры). Делалось это и силой молитвы, и с применением физической силы.
      Конечно же, светские искусствоведы, художники и тем более скульпторы с беспредельным возмущением относятся к таким эпизодам, видя в поведении святых законченный образец кощунства и мракобесия.
      Но в Священном Писании мы читаем удивительные слова об апостоле Павле, прибывшем с благовестием Христовым в Афины: "В Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов" (Деян. 17, 16). Апостол вознегодовал, взирая на те самые античные шедевры, зеркальным отображением которых стал впоследствии языческий по духу Ренессанс. Наверное, даже у предвзятого искусствоведа язык не повернется сказать (хотя нет, наверное, еще как повернется - нравы-то нынче весьма опростились), что святой Павел ничего не понимал в искусстве, не правда ли? Что же так возмутило великого Апостола в языческой культуре, религиозной по своему содержанию и назначению?
      Знакомясь с книгами римских писателей - например, Петрония и Апулея - мы узнаем, что нравственная культура Римской Империи, куда входила и античная Греция, представляла собой постыдное зрелище. Среди патрициев и плебеев, свободных и рабов процветали культ тела и силы, разгульные оргии и пьянство. Искусство, в своих различных жанрах, исправно обслуживало религиозные культы - богослужения и тайные мистерии, которые тут и там были насыщены эротическими переживаниями. Интерьер и внешний облик храмов зачастую несли соответствующую живописную и архитектурную символику.
      Именно ревность по Истинному Христианскому Богу, не терпящему разврата и растления нравов, заставляла святых уничтожать подобные "шедевры".
      Христианство, сформировавшее по-настоящему великую культуру человечества, направленную на единение с Богом, а не на дерзкое пренебрежение Им и Его святой волей, неизменно утверждает, что произведения искусства имеют право на жизнь только тогда, когда они помогают человеку обрести заповеданное Богом единство с Ним всего разумного творения - через последовательное отсечение от души и тела всех душепагубных страстей, главные из которых - гордыня, властолюбие и культ похотливой плоти.
      Не имея на сегодняшний день действенно молитвенного дерзновения древних подвижников веры, мы, рядовые христиане, тем не менее, должны сохранить принципиальное неприятие безнравственного начала в искусстве и ни под каким предлогом не приобретать в собственность ни блудные, ни упаднические, ни тем более агрессивно-сатанинские произведения рук и умов человеческих, не распространять эту безнравственную продукцию среди людей и тем более - не создавать подобных творений силой Богом данного нам таланта и не соучаствовать в создании таковых; наконец, не смотреть с тайным или явным вожделением на временное торжество похоти и грязи.
      И тогда человек, не участвующий во лжи (а всякое искажение Божественных заповедей, в том числе и через искусство, есть все та же великая ложь) и идущий узким, но бесконечно благодатным Евангельским путем ко Христу, со временем, несомненно, получит от Бога и необходимую силу молитвы для более действенного преображения как самого себя, таки всего окружающего нас мира.