Священник Лев Шихляров. Избранные статьи.

     Средства массовой информации, формирующие общественное сознание, запускают в оборот не только словесные штампы, но и "штампованные" позиции по тем или иным насущным проблемам. К примеру, одна моя знакомая, женщина очень порядочная и добросердечная, обсуждая со мной проблему захоронения тела Ленина, сказала: "Нельзя это трогать, ведь это - наша история". Увы, мы привыкаем к употреблению таких слов, как "наша история", "покаяние", "нормы морали", совершенно не задумываясь об их происхождении и точном смысле, и они, по слову поэта, "в привычку входят, ветшают, как платье".
     Для человека, размышляющего о судьбах мира, важна не столько сама история, как совокупность событий, сколько оценка этих событий с точки зрения того или иного мировоззрения, т.е. историософия. Согласно библейской историософии, бытие человека на земле имеет высший смысл и определяется благим Промыслом (т.е. провиденциальной заботой) Творца, придает подобную же осмысленность движению во времени и пространстве народов, составляющих человечество. Обещана эсхатологическая цель - жизнь с Богом и в Боге, отсюда призыв к вечному совершенствованию, духовно - материальный прогресс. Следование или, наоборот (в связи с правом выбора) противление Божественному замыслу, определяет исторические удачи или, соответственно, провалы. Религиозное мировоззрение воспитывает особенную историческую память, вполне определенную строгую ответственность и умение учитывать уроки истории.
     Распространенный у нас европейский материалистический взгляд на историю взял из Библии динамизм и прогресс, выдав их за свое изобретение, но он не в силах рассматривать ее в ракурсе "борьбы Бога с человеком за человека" и потому верит в "торжество человеческого разума" (не имея, впрочем, для этого убедительных прецедентов). Ответственность перед Богом заменена на расплывчатую ответственность "перед судом истории" - еще один штамп. Что касается уроков истории, то в связи с отвержением Учителя они усваиваются плохо, и в основном на уровне инстинктов.
     ...При жизни Сталина многие советские люди верили, что "гений всех времен и народов" ничего не знает о репрессиях против невинных людей, т. к. всё это делается без его ведома, и обреченные, умирали с его именем на устах. После ХХ-го съезда стали утверждать, что Ленин хотел всем счастья и свободы, а Сталин всё исказил и уничтожил. Наконец, когда в новое время открылся доступ к архивам, в житийном образе "дедушки Ильича" стали отчетливо проступать черты Бармалея, который по-своему тоже любил маленьких детей. Ленин не просто "наша история", - это грех нашей истории, это ее кошмар, и для того, чтобы этот кошмар не повторился, необходимо понять исток этого греха, прочувствовать его как грех и затем встать на путь покаяния, т.е. спасительной перемены мышления.. И потому своей знакомой я ответил так: если я, к примеру, до покаяния и крещения был бы вором, то это тоже была бы "моя история", но я бы постарался исключить из жизни всё, что мне напоминает о былом грехе или прямо наводит на него.
     В недавнее время по всей Стране Советов прокатилась волна уничтожения памятников партийным вождям. Официально это назвали варварством, но не гораздо ли большими варварами были сами творцы "новой эпохи"? И не ими ли созданный режим воспитал людей, способных только на варварство? Откуда могло взяться иное отношение к миру, если лучшие умы и души российские были уничтожены или лишены родины? То, что в России, в отличие от остальных республик, примерно после 93 г. памятники перестали сносить, вызвано соображениями ностальгии ("тогда было лучше") либо магического суеверия ("снимешь - еще хуже будет, пусть стоит"). И то, что в центре Москвы возлежит сакральная мумия, в каждом городе указующий перст все еще направляет на "верную дорогу", а в Думе большинство за коммунистами, означает, что процесс покаяния у нас лишь в самом начале...
     Удивительно, что знаменитый фильм "Покаяние" был создан в Грузии. Хотя поначалу могло показаться, что это еще одно разоблачение эпохи Лаврентия Берия, смысл картины оказался значительно глубже. Внук сталинского палача Варлаама живет в атмосфере самодовольного благополучия, но однажды узнаёт, что жизнь его семьи основана не только на лжи и лицемерии, но на крови невинных людей, замученных его дедом и ему подобными в достопамятные годы. И в конце концов он кончает с собой, а его отец выкапывает из могилы деда и сбрасывает его тело с вершины горы. Так впервые в советском искусстве был поставлен вопрос о необходимости покаяния: поняв, что страшные грехи дедов и пошлая бездуховность отцов заражают новое поколение, сие последнее должно пройти путь решительного и во многом болезненного разоблачения и отказа от сатанинских принципов жизни, а затем встать на дорогу, "ведущую в храм". Фильм, снятый грузинским режиссером Абуладзе, оказался пророческим предупреждением прежде всего для самой Грузии, где, кстати, традиционно почитаются родители и не в чести "выносить сор из избы". Главная идея картины не была воспринята грузинским обществом, и в начавшуюся эпоху "гласности" робкая тема покаяния потонула в водовороте гордынной жажды "независимости" и истерически-лживых обвинений России в имперской диктатуре.
      В годы активных политических выступлений /1988-1992/, когда вся республика митинговала, можно было наблюдать любопытную картину. Упитанные молодые люди на "Мерседесах" подъезжали к тбилисскому Дому правительства и выходя к микрофонам, клеймили, не стесняясь в выражениях, ненавистную им Россию, которая-де всячески их эксплуатирует. Но ни для кого не секрет, что народ - "эксплуататор", производивший львиную долю пром- и прод- товаров, жил гораздо беднее жителей дотационных республик. Грузия именно в советский период жила относительно богато; и именно в Грузии на душу населения приходился самый высокий процент членов компартии, большинство которых видели в партийности доступ к кормушке и чиновному месту.
     Нелишне вспомнить о событии, происходившем на центральной тбилисской площади, (носившей последовательно названия: Эриванская, Свободы, Берия, Ленина), в последнюю августовскую ночь 1990 года. Когда изумительной красоты центр старого Тбилиси (через полтора года он будет разрушен безумными вояками) засверкал разноцветными ночными огнями, к памятнику Ленина под улюлюканье огромной толпы подкатил мощный автокран и приступил к его демонтажу. Но идол решил не сдаваться, кран беспомощно заваливался, и все попытки оказывались безуспешными. Разочарованный народ через четыре часа "стояния при Ленине" разошелся. В конце концов решили применить кувалду и сварку, и наутро в центре города на постаменте остались две ноги, намертво прикрепленные к основанию изогнутым рельсом. Да, памятник вождю снесли, но куда прочнее к этому времени утвердился в сердце грузинской жизни червь духовного разложения. Нравственная ошибка общества состояла в том, что не памятник нужно было крушить, а вступить на путь покаяния, отказавшись от безбожия, лицемерия и национального чванства. Ленина надо было вырвать из сердца и ума (он жил там не в прямом смысле, а в виде вполне ощутимых материальных последствий удобного устройства "при ленинизме"). Тогда можно было бы подумать и о памятнике. Но если всё рвение выместить на памятнике, на самого себя сил уже не остаётся.
     В смутные годы последних советских лет Грузинская Церковь, имевшая большой авторитет, могла вывести православный народ на истинный путь. К сожалению, однако, она, раньше своей Русской сестры избавленная от коммунистической опеки, позволила увлечь себя соблазну национализма, нанесшего ей значительный урон. Грузия во многом избежала последствий разгула атеистической вакханалии, и в советское время сложилось отстранённо -почтительное отношение к религии: тонкости церковной жизни мало кого интересовали, но слово "Бог" на грузинском постоянно звучало в поэзии и тостах; в грузинских многоголосных песнопениях, даже в эстрадных песнях, проглядывало их храмовое происхождение, а на "присяжных" богоборцев смотрели с презрением. Внутри Церкви была во многом радушная атмосфера, и потому здесь находили приют бежавшие из России после очередных гонений монахи, священники и епископы, а в горах абхазского Афона подвизались известные старцы. Однако с середины 80-х годов ситуация стала меняться. Настоятелями русских храмов, прихожанами которых было русскоязычное население (множество национальностей, в т.ч. сами грузины), стали в обязательном порядке назначаться грузинские священники; в русском богослужении некоторые части обязали произносить на грузинском языке. Это, впрочем, было лишь началом процесса, в результате которого сегодня в Грузии осталось минимальное число русских храмов, а остальные, в связи с оттоком населения, переданы грузинским общинам; причем некоторые храмы исковерканы архитектурной перестройкой, уничтожением фресок. Но главные события церковной жизни были так или иначе связаны с тбилисским кафедральным храмом - знаменитым, древним Сионским собором. Грузинское священноначалие задалось благородной и необходимой целью привести молодежь в Церковь, но сделало при этом ставку целиком на национально - патриотические чувства. Огромное количество юношей и девушек, заполнивших еще недавно пустовавший собор, видели в Православии не столько духовный опыт покаяния и обожения, сколько повод "гордиться за свою великую многовековую историю" и молиться о независимости родины. Сепаратистские и антирусские настроения проявились в канонизации Ильи Чавчавадзе, чье участие в национальной борьбе посчитали достаточным основанием святости, в рассуждениях о том, что Грузия крещена намного раньше России, в умилительных "откровениях" о том, что грузинский язык древнее всех и Страшный суд будет происходить именно на этом языке (!), в варварской попытке записать замечательную "гагаринскую" роспись Сионского собора абстракционистской мазней. Церковь оказывается заложницей политических процессов, и вот уже священники возносят подобострастную хвалу "мудрейшему" Звиаду Гамсахурдия, а чуть позже, когда Грузия ввяжется сразу в три междоусобные войны, будет вдохновлять своих сынов на ратный подвиг, так что однажды митрополит Ставропольский и Бакинский Гедеон направит в Грузинскую патриархию гневные слова: "Господь призывал нас любить своих врагов, а вы благословляете чад вашей церкви на братоубийство" /цит. по памяти/. Всё это дорого обошлось народу, и недавно еще цветущая Иверия в результате событий последних лет по экономическим и социально-культурным параметрам отброшена на несколько веков назад. Вопрос покаяния в сегодняшней Грузии, пытающейся политически ориентироваться на кого угодно, но только не на свою неизменную северную благодетельницу, остается открытым.
     Но и сама Россия никогда не встанет на путь возрождения и обновления, пока наш народ не осознает совершённого им исторического греха - "богоубийства" и как следствие - национального "самоубийства". Кстати, попытка свести этот процесс к покаянию в цареубийстве представляется нам неверной и явно недостаточной. Национально-патриотический призыв в этом отношении выглядит так: сейчас каждый россиянин, независимо от своего вероисповедания или отношения к монархии должен осознать, что все нынешние наши беды происходят от того, что на народе лежит нераскаянный грех убийства и кровь последнего царя. Всё здесь, однако, сомнительно. Во-первых, идея покаяния и идея совместной ответственности ("в Адаме все согрешили") присущи только христианству и не могут быть восприняты мусульманами, буддистами и атеистами. Во-вторых, для христианина, не являющегося монархистом, факт мученической кончины последнего императора, вызывая сострадание, всё же не становится центральным событием происшедшей в 1917-м катастрофы, во многом спровоцированной политикой самого императора. И отчего бы сторонникам всенародного покаяния перед царем не потребовать прежде от самого дома Романовых покаяния за убийства Петра III или Павла I? Покаяние действенно тогда, когда человек как бы "кожей" ощущает боль и вину. Вот при захоронении останков царской семьи президент Ельцин принес покаяние за совершённое 80 лет назад преступление, и для него, причастного к сносу Ипатьевского дома в Екатеринбурге, это сам по себе мужественный поступок. Но не правильнее ли, не честнее ли было бы вместе с этим попросить перед прахом последнего императора прощение за тысячи загубленных в первой чеченской кампании солдат, чтобы придать тем словам покаяния чувство преемства и конкретность?
     Истина о покаянии открыта в опыте евангельской жизни, и потому покаянию учит Церковь и покаяние начинается с Церкви. Оно вовсе не в том, как кажется критиканам, что высшие иерархи должны во всеуслышание рассказать о своих связях с КГБ. Но несомненно, что Церковь должна дать духовную оценку прошлому и настоящему, чтобы явить народу конкретные пути обновления. К сожалению, здесь тоже утвердились штампы, один из которых - непременное обличение 70-ти лет бездуховности. Но бездуховность не возникла в 1917-м г. по декрету правительства, напротив, сам 17-ый явился результатом окончательно переполнившего чашу Божественного терпения безбожия и кризисом самой Церкви.
     Совершенно не церковными являются популярные в определенных кругах рассуждения о масонах - слугах дьявола, отвративших народ русский от Бога. О том, что русский народ отвернется от Христа, предупреждали в ХIХ-м веке и Достоевский, и святитель Феофан. В ветхозаветные времена, когда Израиль осаждался египтянами или персами, великие пророки не проклинали врагов, отвративших евреев от Бога, а благословляли Его за врагов, которых Он Сам привел в Израиль за его безверие и язычество, - тем более это должны понимать христиане. Кровавый режим Ленина, Троцкого и им подобных попущен Богом как результат крайнего, общенародного (сверху донизу) отступления и нравственного падения.
      ... Церковь должна неустанно, словом и делом возвещать любовь и истину Христову. Слово церкви должно быть словом совести: за правду приходится в нашем мире страдать, но если бы замолк глас Божий, и так в иные времена еле слышный, то это был бы уже по-настоящему конец человечества. Многие века в России государство держало Церковь в удушающих объятиях. Еще только начавшая обретать автокефалию /т.е. независимость/ от Константинополя в конце ХV в. Российская митрополия оказалась в полной зависимости от воли великих московских князей. Что касается древнего и властного права "печалования" за несправедливо притесняемых, то первый русский царь Иван Грозный, замучив св. митрополита Филиппа, практику эту извел на корню. Обретенная на некоторое время после революции независимость Церкви обусловила мудрую и смелую позицию святого патриарха Тихона, который, вопреки ожиданиям, не благословил Белую гвардию и, с другой стороны, обличая советскую власть, отлучил от Церкви всех, хулящих имя Божие и участвующих в братоубийстве. Будучи с 1990-х годов отделенной от государства (не в издевательском смысле, как при большевиках, а на самом деле), став впервые по-настоящему свободной, Русская Церковь должна стать в государстве настоящей опорой духовно-нравственного обновления, (чему косвенно способствует бедственное материальное положение большинства общин).
     ...Покаяние начинается с Церкви по двум причинам: во-первых, она несет пред Господом ответственность за вверенный ей мир, а во-вторых, она должна, преодолев смущение, показать, "как это делается", ибо самостоятельно мир этого сделать не может. И как ни трудно народу нашему расхлебать последствия величайшего самообмана и положить основание будущей, пусть нелегкой, но достойной жизни, очевидно, что наше время отпущено нам на покаяние. Срок этот не бесконечен, и если шанс не будет осознан и использован, заявится к нам новый бес, куда похлеще коммунистического. Но нового эксперимента нам уже не пережить...