В прошлом номере мы уже сообщали, что вышло в свет "Житие преподобного и богоносного отца нашего Иродиона, Илоезерского чудотворца". По просьбе редакции составитель, автор перевода и комментариев к этому изданию Александр Лифшиц познакомил наших читателей с историей появления книги.

В различных архивных хранилищах России лежат сотни тысяч рукописей, которых никогда не касалась рука исследователя. Сотрудники архивов медленно-медленно составляют описи фондов, разбирают бумажные листки и столбцы, но даже в Москве, где совсем немало специалистов, эта работа еще очень далека от завершения. Что уж говорить о провинциальных архивах, где часто не хватает сотрудников, а специалистов порой просто нет. Лучше обстоят дела в музеях, но и в них, как правило, у хранителей не бывает времени на то, чтобы заглянуть в находящиеся у них рукопись или документ, тем более - чтобы внимательно прочитать их.

Некоторое время назад я был приглашен в отдел редких книг и рукописей музея-усадьбы "Архангельское" с тем, чтобы помочь описать небольшую по объему коллекцию русских рукописных книг музея. Ехал я не то что неохотно, но в несколько скептическом настроении. Библиотека владельцев усадьбы князей Юсуповых являлась в свое время одним из лучших частных собраний в России и окончательно сложилась к первой трети XIX века. Но древними славянскими манускриптами, насколько мне было известно, никто из владельцев особенно не увлекался. Европеец до мозга костей, князь Николай Борисович Юсупов гораздо больше интересовался историей, политикой, экономикой, изящной словесностью и искусствами, так что ожидать чего-то исключительного от русских рукописных книг его библиотеки не приходилось. Однако, заглянув в первую же рукопись, которую принесла мне хранительница, я понял, что поездки через всю Москву, а затем на маршрутке от Тушина в эту подмосковную усадьбу на время станут для меня делом регулярным.

Это была небольшая рукопись, написанная многими почерками середины - второй половины XVIII века, "в четвертку" - то есть лист бумаги был разрезан на две половины, а получившиеся куски бумаги затем сложены пополам, так что одна страница книги оказывалась размером с четвертую часть отлитого на "бумажной мельнице" (так в России называли фабрики по производству бумаги) листа. Темно-коричневый кожаный переплет рукописи был изрядно потерт. Видно было, что книгу читали. Не очень хорошая бумага - сероватая, иногда неровная - фабрики Турунтаевских, которая располагалась когда-то недалеко от Вологды, говорила, что и сама рукопись происходит из тех же мест. О том же можно было догадаться и по содержанию книги.

Рукопись открывалась повестью об обретении Воронинской иконы Божией Матери, названной так по прозвищу монаха Марка Вороны, нашедшего икону в лесу и основавшего недалеко от Череповца пустынь. Одно это говорило, что в руки мне попала книга уж точно не самая ординарная. Ведь до настоящего времени было известно всего шесть списков этой повести. Следом шла повесть об основании Усть-Шехонского монастыря. И этот памятник древнерусской литературы известен был едва ли в десяти списках.

Житие святых Ферапонта и Мартиниана Белозерских, конечно, произведение в русской письменности не уникальное, но вот Житие святого Филиппа Ирапского в рукописи из Архангельского оказалось представлено в той редакции, которая известна была только В.О. Ключевскому и считалась утраченной вместе с принадлежавшей замечательному историку рукописной книгой. А еще в сборнике из Архангельского оказались краткие сведения о святых Сергии Шухтовском и Зосиме Ворбозомском, запись о посещении в 1722 году Петром I Кирилло-Новоезерского монастыря и известие о перенесении мощей святого князя Иоасафа в церковь Преображения "Каменного" монастыря в 1650 году, а также несколько сделанных для памяти записей, касающихся духовной жизни Белозерского края. В общем, сборник оказался своеобразным гидом, справочником-путеводителем по святым местам, которых так много в окрестностях Белого озера. И вот среди названных текстов оказалось и предваренное лицевым изображением Житие преподобного Иродиона Илоезерского.

В середине прошлого века считалось, что сохранился лишь один список этого Жития. На самом же деле в разного рода справочниках, описаниях фондов библиотек можно было найти сведения о трех списках. Сведения о Житии оказались помещены и в Словаре книжников и книжности Древней Руси - правда, в статье, посвященной предполагаемому автору Жития архимандриту Кирилло-Белозерского монастыря Митрофану. Но Житием преподобного Иродиона никто не занимался, поскольку оно уже было опубликовано в Новгородских епархиальных ведомостях в 1899 году. И это казалось вполне достаточным, ведь на Руси так много святых! И действительно: многие жития, повести об обретении или перенесении мощей местночтимых святых до сих пор не изданы, хотя бы даже так небрежно, как было издано в конце XIX столетия Житие Иродиона Илоезерского.

Когда я сравнил опубликованный в Новгородских епархиальных ведомостях текст с текстом из Архангельского, то увидел, что между ними есть немало различий. Обращение к текстам из собрания Погодина в Российской Национальной (бывшей Публичной) библиотеке и из собрания Археографической комиссии в Библиотеке Академии наук в Петербурге показало, что и эти тексты не очень похожи один на другой, а также на список из Архангельского и на опубликованный текст. А возможно это было лишь в том случае, если Житие преподобного Иродиона имело широкое хождение, переписывалось неоднократно разными людьми в разных местах, каждый из которых немножко усовершенствовал текст на свой лад, добавляя слово или два, распространяя места, казавшиеся очень лаконичными, или отбрасывая непонятное слово, заменяя его.

С этого момента мне стало ясно, что Житие преподобного Иродиона не просто один из памятников древнерусской литературы, а замечательное свидетельство духовной жизни людей, живших на большой территории Белозерья на протяжении по крайней мере двух веков. Посоветовавшись с коллегами, историками и филологами, я решил, что Житие следует издать, снабдив его комментариями, касающимися как "большой" истории, не один раз задевавшей Белозерский край, так и бытовой стороны жизни многочисленных персонажей Жития: крестьян, помещиков, сельского духовенства, насельников близлежащих монастырей.

Как это часто бывает, очень многие люди охотно помогли мне советами, поделились своими наблюдениями, соображениями о том, где еще может находиться тот или иной документ, касающийся основанного преподобным Иродионом монастыря, где следует еще поискать списки Жития. Теперь я знаю о существовании восьми списков этого памятника, которые хранятся в Москве, Петербурге и даже Одессе, знаю, как выглядела деревянная церковь, построенная на Илоезерском острове в середине XVII века, и какие иконы в ней были, знаю, что она сгорела в конце того же столетия. Мне стали известны имена многих священников, служивших в этой церкви; некоторые люди, упоминаемые в Житии, обзавелись биографией и оказались жителями существующих и поныне деревушек. Мне стали известны имена их детей. Обнаружились материалы церковного следствия, которое проводил в 1653 году архимандрит Митрофан. Стала известна печальная судьба киевского иеродиакона Кириака Ястребенского, сосланного в царствование Анны Иоанновны в далекий Кирилло-Новоезерский монастырь и переписывавшего там разные жития, в том числе и Житие преподобного Иродиона. Работа продолжается и, пожалуй, придет к завершению еще не так скоро.

Но самое замечательное состоит в другом. Летом 2003 года хранитель библиотеки музея-усадьбы "Архангельское" Константин Боленко и я отправились в Белозерск с тем, чтобы посетить место, на котором в первой половине XVI века преподобный Иродион поставил первую деревянную церковь. На обратном пути в почти пустом автобусе, перекрикивая его дребезжание на грунтовой дороге, мы разговорились с женщиной, живущей в Череповце и приезжавшей в окрестности Родионского озера (так теперь называется озеро Ило), чтобы навестить места, где когда-то жили ее родители. Кира Александровна Наумова, как, впрочем, и окрестные жители, ничего не знала ни о святом Иродионе, ни об основанной им обители, но наш краткий рассказ заинтересовал ее и взволновал. Мы обменялись телефонами.

Пару раз она звонила, чтобы узнать, как продвигается моя работа и не вышла ли еще книжка про Иродиона Илоезерского. "Здесь все очень ждут",- сказала она. Тогда я решил, что научное исследование может идти своим чередом, а книжку о святом, которого забыли даже жители близлежащих к бывшей пустыни деревенек, необходимо сделать как можно быстрее. И вот 1 сентября я держал в руках книжечку, которую издало Сестричество во имя преподобномученицы Елизаветы. "Вам звонила какая-то женщина, сказала, что из Череповца",- встретили меня на работе. Я набрал номер.

Кира Александровна очень обрадовалась тому, что книжечка вышла, и рассказала, что в августе около тридцати человек из череповецкого историко-туристического клуба приезжало к Родионскому озеру, что они вынесли из храма битый кирпич и стерли надписи с его стен, а также перекопали узкий перешеек, отделяющий полуостров от берега, чтобы к храму больше не могли подъезжать на машинах любители пикников. А рядом с полуразрушенным храмом ими был установлен щит с надписью "Богородице-Рождественская Иродионова пустынь".

Александр Лифшиц