Продолжение. Начало в № 1 (94) январь 2012 г.
У всех нас очень много обязанностей, очень много хлопот, очень много занятий, а если появляется какая-то пауза, мы включаем телевизор — и опять эта пауза исчезает, так что мы совершенно не имеем свободного времени, когда мы могли бы немножко подумать. Мы все время находимся в суете: то надо готовить, то кормить, то мыть посуду, то куда-то бежать, то хлопотать. Есть время — по телефону позвонил; только кончил говорить — опять телевизор включил; потом устал, не могу — лег спать; проснулся, вскочил — что делать? ага, умылся, разогрел, поел, посуду помыл, опять побежал. Все дела, дела, дела... Спрашивается: если я все время так суечусь, то когда я буду жить? И зачем это все мельтешение — чтобы только приблизиться к тому моменту, когда меня похоронят? Но это как-то слишком примитивно для человека.
Поэтому любому человеку, если он хочет уверовать, надо начинать с того, чтобы остаться одному в тишине — может, куда-то уехать, может, запереться на часок-другой в комнате, сесть и, ничего не делая, постараться заглянуть внутрь себя. Большинство людей вообще внутрь себя не заглядывают, а смотрят на себя только со стороны, поэтому они себя совершенно потеряли. Может быть, кто-то помнит, как в детстве — это происходит примерно от трех до четырех лет, у некоторых позже — он вдруг начал понимать, что мое «Я» находится внутри меня, а все люди — они другие. И причем это «Я» — это не мое тело, это что-то во мне. Но где же оно, что это такое? Это моя рука? Нет. Это моя нога? Нет. Это туловище или голова? Нет, не голова, не нога, не туловище, не рука, а что же тогда? И, некоторое время поразмыслив, он пришел наконец к искомому: оказывается, средоточие моего «Я» — это мое сердце, сердцевина. Так вот почему, когда мне тяжело, я говорю, что у меня сердце ноет; вот почему, когда я плачу или хочу что-то кому-то доказать, я прижимаю руки к груди.
И в это именно средоточие своей души, в собственное сердце нам и нужно заглянуть, как только мы останемся одни. Что же мы там увидим? Оказывается, в нашей голове происходит постоянное верчение, роятся кучи мыслей, какие-то воспоминания, обрывки разговоров. И нам надо постараться это все остановить и подумать: а вообще какой я человек, хороший или плохой? Большинство людей, живущих в России, говорят: ну, я, конечно, не могу сказать, что я прямо самый хороший, но я человек неплохой.
Спрашивается: как же ты неплохой, когда ты все до одной, какие только есть, заповеди Божии нарушаешь? А что же тогда такое «плохой»? Многие ответят: плохой — это который в тюрьме сидит за преступления, а раз я не сижу в тюрьме, значит, я
| Если я все время так суечусь, то когда я буду жить? |
неплохой. Но поговоришь с любым почти в тюрьме — окажется, что он сидит чуть ли не безвинно, что ему слишком много дали. Очень редко человек говорит: мне дали нормально и даже мало, я за свои преступления заслужил большего. Любой до последнего сражается, готов нанимать адвоката, и ему в этом помогают родственники, чтобы только избежать наказания. Почему? Потому что он считает, что он неплохой. Хотя он и убил — но виновата компания, в которую он попал; он украл — но потому, что тот слишком богатый, и так далее. Всегда у человека какие-то оправдания.
У нас на приходе есть Медико-просветительский центр «Жизнь», который распространяет сведения о том, что такое аборт, потому что, оказывается, большинство населения нашей страны не знает, что аборт — это убийство. И когда человеку показываешь материалы, абсолютно доказывающие, что даже на первой неделе, мини-аборт, как его называют, есть убийство живого ребенка, он все равно говорит: я не согласен, это у меня такие обстоятельства, меня муж заставил, мне негде жить, это помешает моей работе и так далее. То есть чтобы кто-то принял правду о себе — это очень редкий случай. А покаяние есть как раз признание правды о себе, которая состоит в том, что каждый грешен и даже у тех, кого мы почитаем как святых, тоже были грехи, только они эти грехи преодолели святостью Божией. Безгрешен один только Бог. И лишь когда человек признает, что он человек не только плохой, а чудовище в человеческом образе, — лишь тогда он положит начало покаянию. Но признаться в этом можно только самому себе, сидя в темной комнате, когда не видно, как ты покраснеешь.
Для этого признания необходим один фактор, который наши предки называли совестью. Мы сейчас тоже иногда употребляем это слово, но только по отношению к другому, когда говорим: «У тебя совесть есть?» — подразумевая, что у нас-то она, конечно, есть, а вот у него нет, раз он поступает против нас. Когда человек поступает против нас, мы считаем, что у него нет совести, когда же мы сами что-то делаем другому, то начинаем себя оправдывать, мы говорим, что это она такая-то и такая-то, она меня довела, поэтому я был вынужден. Но скажут: да, конечно, она довела, но ругаться-то все-таки нехорошо. — Но я же правду говорю. — Ну а почему ты кричишь? — Это у меня голос такой. И так далее.
