 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№2 (119) февраль |
|
|
Рождественское интервью
7 января 2014 года в эфире телеканала «Россия-1» было показано Рождественское интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла журналисту и телеведущему, генеральному директору российского международного информационного агентства «Россия сегодня» Дмитрию Киселеву.
 — Ваше Святейшество, мы беседуем в праздник Рождества Христова. Для большинства людей это семейное торжество, ну и, конечно, детское. Можете ли Вы вспомнить свои мечты, свои пожелания, связанные с этим теплым семейным и детским праздником?
— Тяжело вспомнить мечты и пожелания. Конечно, видимо, что-то было, так как у каждого ребенка, да и у каждого взрослого человека с Рождеством, с Новым годом связаны какие-то мысли о будущем. Но вообще общее мечтание, которое поглощало мое детское сознание, было связано со служением Церкви. Я не помню себя ни в каком возрасте, когда бы я не хотел стать священником. И поэтому праздник Рождества в контексте этой мечты имел очень большое значение. Я вообще с большим теплом вспоминаю свой опыт церковной жизни в детстве. Меня все привлекало. Меня привлекало мерцание лампад рано утром перед Литургией, запах ладана, песнопения... В какие-то моменты особенно чувствовалось детским сердцем Божественная благодать. И я не могу забыть одно Рождество, не помню точно, в каком году это было. Я пришел с таким подъемом после вечернего богослужения (в тогдашнем Ленинграде, по петербургской традиции, богослужение совершалось вечером и утром; ночных богослужений не было). И вот, вернувшись после этого богослужения, я испытывал такой духовный подъем, что сел и написал стихотворение. Я не буду Вам сейчас его цитировать, но это, пожалуй, единственное стихотворение, которое я написал в своей жизни.
— И все же христианство в мире сейчас переживает довольно трудные времена. В некоторых странах Европы исчезло даже само слово «Рождество», которое подменяется каким-то Xmas, то есть праздник «X». Не грозит ли это России?
— Ну, что касается подмены Рождества какими-то другими названиями, то это политическая акция, целенаправленное действие по вытеснению христианских ценностей, и в том числе христиански ориентированных праздников из жизни людей. Это духовное разоружение масс. Это невероятно опасная тенденция. Мы живем в ту эпоху, когда люди очень обеспокоены правами и свободами
| Я не помню себя ни в каком возрасте, когда бы я не хотел стать священником | человека. Вот удивительно: о любых правах и свободах проявляется забота, кроме одних прав и одной свободы — свободы открыто исповедовать христианскую веру. И мы видим, что сегодня происходит, когда не разрешают носить крест телеведущим и даже медсестре. Конечно, христианские ценности в Европе, несомненно, сохраняются в жизни народа — а я имею опыт общения с западноевропейцами, которые все это хранят в своих сердцах. А вот политическая тенденция, общее направление действия элит, несомненно, носит антихристианский и антирелигиозный характер. Все это очень тяжело переживается душой, ведь мы прошли через эпоху атеизма. Хочется кричать на весь мир: «Люди, остановитесь! Мы знаем, что это за жизнь. Вы еще в полной мере не знаете. И то, что вы сейчас демонтируете самые мощные духовные стимулы жизни, может привести к катастрофическим последствиям».
Но если говорить о потребительском отношении к Рождеству, то в этом потребительстве есть какое-то маленькое «богословие», ведь празднуют пришествие в мир Спасителя. От Бога что-то ждем. Один человек ждет от начальника, а другой — от Бога. Поэтому сама идея подарка на Рождество как бы имплантирована в эту философию праздника. Только есть, конечно, большая разница: можно от Бога требовать достойных вещей, а можно, забывая о Боге, себя разменять на исключительно коммерческую деятельность, что и происходит. Люди нередко забывают о смысле Рождества, погружаются в стихию рынка, потребительcтва, и все это превращается в какой-то огромный коммерческий праздник. Вот это очень прискорбно. Дай Бог, чтобы эта тенденция, которая у нас уже есть, не разрушила благодатную внутреннюю основу и содержание праздника.
— Когда Вы говорите «у нас», то, конечно же, речь идет не только о России, поскольку наш общий православный мир куда больше, чем одна страна, даже самая большая в мире. Вот Вы говорите о вызовах и угрозах Церкви, Православию и христианству вообще. Украина переживает трудные времена. С какими словами Вы хотели бы обратиться к своей пастве на Украине?
— То, что происходит на Украине, очень ранит мое сердце. Для меня Украина — это родная страна, это родной народ, это мой народ и моя паства. И то, что я сейчас делаю, связано с моей внутренней духовной жизнью. Я молюсь за Украину, я молюсь за этот народ. Я понимаю, что существует угроза разделения нации, угроза очередного витка гражданской конфронтации. Вообще то, что мы сейчас видим, — это революционная ситуация, а как страна, прошедшая через революции, мы должны были бы иметь некую прививку против такого способа решения политических задач. Ведь опыт показывает, что во время революции раскрепощаются страсти. Люди начинают говорить на таком языке, использовать такую методологию, при помощи которой невозможно решить ни одной задачи. Революция — это раскрепощение страстей. Это использование внутренней энергетики людей для решения конкретных задач, а обычно главной задачей революции является смена элит.
И есть еще одна опасная сторона у революций: то, что идеи, которые провозглашаются, не являются на самом деле программой. Вот знаменитый лозунг «равенство, братство, свобода» — разве кто-то мог выступить против него во Франции, в революционном Париже? Да никто! Какой замечательный лозунг — он до сих пор висит на фронтоне каждой французской мэрии. Но мы знаем, что этот лозунг никогда не воплощался в жизнь, в том числе и во Французской Республике. А что произошло? После вспышки революционных настроений пришел якобинский терроризм, а затем диктатура Бонапарта.
| Интернет является отображением духовного мира человеческой цивилизации | В России тот же самый лозунг, та же самая энергетика — и те же самые жертвы на баррикадах, то же самое крушение человеческих судеб. И поэтому главное послание Церкви — это призыв к миру, к спокойствию, что и сделала наша Украинская Православная Церковь. Другого языка быть не может. Церковь не может обращаться с политическими программами. И когда на баррикадах появляются священники, которые подзуживают народ, то это не церковное послание. Конечно, послание, обращенное к возбужденным людям, которое несет в себе идею примирения, может раздражать — «ну, что там они говорят, все время об одном и том же…» Но ведь это «одно и то же» и является спасительным словом Божиим. «Мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин 14:27) «Если возможно, имейте мир между собой», — говорит апостол Павел. Значит, другого послания у Церкви быть не может. Вот и сегодня я тоже обращаюсь, если кто-то меня слышит на Украине. Нужно собраться, сосредоточиться. Это не значит, что я обращаюсь с призывом пересматривать свои политические точки зрения. Церковь ведь никогда не связывала себя с каким-то конкретным геополитическим проектом. Если бы это было так, то не существовало бы Церкви. Церковь несет слово примирения, она обращается к душе человека. Она должна помочь людям в это трудное время собраться, сосредоточиться и, может быть, заложить основу для такого диалога, который помог бы разрешить проблемы, стоящие сегодня перед Украиной.
— Ваше Святейшество, и на Украине, и в России, и в других странах в ходе социальной турбулентности, скажем так, большую роль играют социальные сети, Интернет, компьютеры. Все это делает нашу жизнь более виртуальной, более оторванной от реальности, если угодно. Как к этому относиться?
— Это тоже признак духовного кризиса людей. Это ведь не что иное, как порабощение — порабощение сознания и даже порабощение воли. Я знаю людей, которые сутками сидят у монитора компьютера или с планшетником и погружаются в эту реальность. Человек начинает виртуально чувствовать, развиваются виртуальные романы, виртуальные трагедии, виртуальные конфликты. Откройте Интернет — там сплошной виртуальный конфликт. Мы погружаемся в королевство кривых зеркал. Конечно, в этих кривых зеркалах отражается реальность, отражаемся мы сами, поэтому в каком-то смысле Интернет является отображением духовного мира человеческой цивилизации. Конечно, это предмет размышления для Церкви, которая несет ответственность за духовное состояние людей, хотя в настоящее время не только Церковь, потому что многие люди не сделали свой религиозный выбор и находятся вне всякого церковного влияния. Поэтому это вызов и для деятелей культуры, искусства, в первую очередь это вызов для журналистов, для средств массовой информации, которые сегодня имеют большую возможность воздействовать на сознание людей. Но то, что мы видим, — это абсолютно неудовлетворительно, это печально, это страшно.
— Но я понимаю, что мы не против Интернета — мы против грязных зон Интернета, уж если так уточнить. Но грязь есть не только в виртуальном мире, но и в реальном. Наша земля чище не становится. И откуда у нас эта философия, что чистота — дело дворников (ну, я так совсем упрощаю)? Как с этим быть?
— Это, как мне кажется, проблема, которая имеет два источника. Во-первых, конечно, мировоззрение человека, и, во-вторых, уровень бытовой культуры. Я вспоминаю случай в 90-х годах, когда в одном из районных центров Калининградской области меня пригласили выступить перед жителями. Тяжелое было время — 90-е годы, распад, развал, разруха... И вот мне предложили выступить в каком-то помещении, где могло бы собраться максимальное количество людей. Меня встретил какой-то очень напуганный, встревоженный мэр и сказал: «Все, что будет происходить, будет критикой в мой адрес. Это люди будут возмущаться моей деятельностью. Но я пригласил, я был инициатором, потому что нужно как-то расставить все точки над i». Мы идем с ним по городу, в вечернее время, проходим здания — исписанные, измазанные; разбитые стекла, разбитые подъезды... Прихожу в зал, и первое, что началось после того, как я обратился с какими-то словами, — невероятная критика мэра за все то, что я видел. Я слушал, слушал, причем все это происходило с нарастающей силой. Потом я остановил людей и сказал: «Я все это видел. Я не заходил в подъезды, но думаю, что в подъездах еще ужаснее. Я не заходил в квартиры, но думаю, что там еще ужаснее: беспорядок на кухне, немытая посуда, коробки из-под старой обуви на шкафах в спальнях, незастланные кровати, пепельницы с окурками. А кто в этом виноват? Ну, хорошо, можно сказать: мэр виноват, что исписаны фасады, но ведь не мэр их исписывал. Не мэр же разбивал стекла. Вы требуете, чтобы мэр все это починил и поправил. Но ведь сделали это вы».
Бытовая культура была подорвана революцией. До революции не было такого беспорядка.
Окончание следует
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
|
