ГАЗЕТА "СПАС"   <Все> Январь Февраль Март Апрель Май Июнь Июль Август Сентябрь Октябрь Ноябрь Декабрь   2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020     №7 (124) июль

МИССИОНЕРСКАЯ СТРАНИЧКА 

Внутренние миссии и Казанская миссионерская школа

В этой статье повествование будет идти об интереснейшем периоде в истории миссионерства Русской Церкви — создании Казанской духовной академии и первой попытке научной и практической систематизации предшествующего опыта православной миссии. Мы мысленно пройдем путями православных проповедников, несших слово о Христе народам Поволжья, Сибири и Дальнего Востока в XIX веке.

Миссионерское движение, которое началось постановлением Синода от 1827 года, было вызвано в начале XIX века массовым отпадением старокрещеных татар и их переходом в　мусульманство. За татарами в ислам стали уходить и другие народы — чуваши, черемисы, мордва. Все огромное население Приволжья могло целиком перейти в ислам.

В Казанской духовной академии в то время велась напряженная работа по переводу на татарский язык Священного Писания и богослужебных книг. Такие переводы начались в начале XIX века. В академии научный уровень образования был достаточно высок, был создан миссионерский факультет. Здесь изучались татарский, арабский и другие языки, здесь же занимались переводом на эти языки христианской литературы, однако трудная ситуация продолжалась долго.

Изменить ее удалось Николаю Ивановичу Ильминскому, который в 1846　году окончил Казанскую духовную академию и был оставлен для преподавания татарского и арабского языков.

В 1847 году при академии высочайшим повелением была создана комиссия для перевода на татарский язык священных и богослужебных книг, в которой одно из первых мест занял Н.И. Ильминский. 11 лет трудилась комиссия над переводами на арабский язык Св. Писания. Ильминский даже направился в Каир — центр ислама и арабской письменности. После этой командировки он пытался осмыслить, почему татары не воспринимают Св. Писание, которое им несут миссионеры, и понимал, что оно чуждо татарскому народу, потому что ему непонятен ученый арабский язык, на который оно тогда переводилось.

Тогда Ильминский оставил весь свой титанический одиннадцатилетний труд, вышел из комиссии и начал всю работу заново. Он создал народную татарскую письменность и заново начал переводить христианскую литературу. Эта его деятельность сразу же нашла признание. Это произошло в 1858 году. Ильминский писал: «Чтобы перевод действительно служил христианскому просвещению крещеных татар, для сего должно делать его на языке, совершенно понятном для них, т.е. разговорном, потому что книжного языка они не имеют. Чтобы совершенно прервать связь между татарами-христианами и магометанством, самый алфавит в означенных переводах следует употреблять русский с применением татарских звуков».

Богословом были созданы азбука и грамматика, то есть была полностью разработана письменность разговорного татарского языка.

О своих принципах перевода Ильминский писал: «В переводах священных и богослужебных книг самое трудное дело — уразумение славянских текстов, нередко весьма трудных и темных, и воспроизведение их на инородческих языках. Первая часть работы требует основательного богословского образования и знакомства с　языком греческим и еврейским. Вторая часть по причине большой разницы в построении речи церковнославянской и инородческой требует значительной переработки выражений так, чтобы смысл подлинника был удержан и изложен ясно и удобопонятно. Окончательная обработка переводов непременно должна производиться при помощи природных инородцев, потому что русскому человеку, как я знаю по собственному опыту, занимаясь татарским переводом около 30 лет, невозможно узнать всех тонкостей и оттенков, всей психологической глубины чужого языка».

По существу эти принципы действовали уже у будущего святителя Макария (Невского). Возможно, что Ильминский многое получил от общения с ним самим — как раз в эти годы святитель бывал в Казани. Такой подход к переводу, конечно, требовал очень высокой учености, богословствования в полном смысле слова и, конечно, знания языка татарского народа.

Это дело довольно скоро нашло признание. Система переводов на многочисленные языки ввиду их большого внутреннего сходства должна быть примерно одинакова. «Если эта трудная работа для одного из каких-либо инородческих языков будет исполнена, то есть данная статья с церковнославянского языка будет переведена на один какой-либо из инородческих языков, то при переводе на другой инородческий язык можно ограничиваться почти буквальным переложением. Такой ход дела, значительно сокращающий и облегчающий трудность переводов из разных инородческих языков, может быть полезнее еще в том отношении, что дает единство в понимании для инородцев, что особенно важно для инородцев, между собою соседствующих».

В 1868 году была создана новая комиссия, задачей которой стал перевод на народный татарский язык по системе Ильминского. В эту комиссию, кроме него, вошли профессор Казанской духовной академии Миротворцев (по переводам на монгольские языки), начальник Сибирской инородческой школы Яковлев (чувашский и др. языки) и другие переводчики.

Постепенно со всей России в Казань начали съезжаться те, кому приходилось заниматься переводами. Казань стала центром огромной переводческой деятельности. В Средней Азии трудились ученики Ильминского, переводя Св. Писание и богослужение на узбекский, туркменский, таджикский и другие языки. Это было огромное дело, аналогов которому не было на Западе.

В 1862 году был издан букварь на народном татарском языке с русским алфавитом, приспособленным Ильминским для татарского языка. С этого времени начинается второй этап деятельности Ильминского — создание народной школы, обучение на народном татарском языке, обучение крещеных татар народно-татарской грамоте.

Созданию крещено-татарской школы Ильминский в значительной мере обязан своему помощнику Василию Тимофееву. Простой человек, из деревни, не знавший никакой грамоты, он очень помог Николаю Ивановичу в переводах на татарский язык Священного Писания. Тимофеев хотел учиться. Ильминский выписал его в Казань и пристроил звонарем и водовозом при женском монастыре в Казани. Одновременно он поставил его практикантом татарского разговорного языка при Казанской духовной академии. Началось сотрудничество Тимофеева с Ильминским в переводах. Все издания осуществлялись за счет Ильминского и бесплатно им раздавались.

В 1863 году к Василию Тимофееву привезли из деревни трех мальчиков с просьбой обучить их грамоте. Он поселил их у себя в маленькой каморке и начал их учить под руководством Ильминского. Через год, в 1864 году, Ильминским вместе с Василием Тимофеевым открылась официальная крещено-татарская школа, в ней училось уже 19 мальчиков и одна девочка. Освоение грамоты шло быстро. В 1865 году в школе училось уже 40 мальчиков и две девочки, в 1866 году — 60 мальчиков и пять девочек; в
1871 году школа уже имела обширные здания и собственную церковь.

В школе был простой, семейный уклад жизни, напоминавший ученикам родную деревенскую атмосферу. С　другой стороны, уклад жизни устанавливался строго религиозный. Преподавались Закон Божий, молитвы, Священная история, краткий Катехизис и народная татарская грамота. Все обучение велось на народном татарском языке. Постепенно ученики знакомились и с русским языком, учились читать и писать; в старших классах преподавались арифметика, история, география и др., а для любознательных — и русская литература.

Весь строй жизни организовывался самим Николаем Ивановичем, его соратником и другом Морловым и Василием Тимофеевым. Летом или в Рождественские каникулы для ребятишек всей школы организовывались путешествия и походы в татарские деревни. Успех был огромный. На Пасху с пением Пасхального канона они проходили по деревням — народ толпами стекался слушать пение и чтение. Через несколько лет ученики превращались в учителей; наиболее способные становились учителями и в этой школе, и в сельских школах, которые организовывались в деревнях. О том, как шло школьное дело, говорят некоторые цифры: в 1871 году в школе обучалось уже 120 школьников и 40 школьниц, за этот год было выпущено 16 учителей и три учительниц, то есть всего 19 учителей.

Маленькое ядрышко постепенно превратилось в Центральную крещено-татарскую школу, которая стала источником серии, целого потока миссионерских школ в деревнях. С каждым годом из миссионерской школы выходило все больше учителей, вся система вырастала в стройное целое, она полностью контролировалась и направлялась Ильминским и его соратниками. Во всех школах и во всех делах главным было влияние
Ильминского. Он все знал, все видел, во все вникал, вдохновлял учителей и учеников, добывал средства. В 1872 году добавились новые обязанности: Ильминский был назначен директором Инородческой учительской семинарии в Казани. Таким образом, он стал во главе всего инородческого образования в Казанском крае. В　подготовку учителей в Учительской Семинарии он вносил дух религиозного, церковного образования.

В 1870 году было создано Православное Миссионерское Общество, которое объединило значительные церковные и общественные силы в деле духовного просвещения. Оно взяло на себя обязанность сбора народных средств на дела духовного просвещения. С 1876 года сельские крещено-татарские школы так же, как и основная Казанская школа Ильминского, были взяты на обеспечение Православного Миссионерского Общества.

Появилась значительная не только материальная, но и общественная и гражданская поддержка; дело пошло очень быстро — Казанский край стал покрываться сетью крещено-татарских школ. Одновременно под влиянием того же Ильминского появилось движение в Казани по созданию инородческих школ для чувашей, черемисов и вотяков.

Прежде всего, были вложены большие труды в переводы Священного Писания, учебников, молитвенников и т.п.; началось издание книг на чувашском, черемисском и вотяцком языках. Началось это движение в Казани, и постепенно то же произошло и со школами. Сначала такие школы появились в Казани, затем их выпускники создавали новые школы в других городах и селах Казанской епархии и далее — в епархиях Центральной России и Сибири. Все это время образцом была крещено-татарская школа Ильминского. Кроме обучения грамоте и Закону Божиему на родном языке, на народные языки постепенно начало перекладываться богослужение и песнопения, впоследствии в богослужении появились и православные народные напевы.

Впервые литургия полностью на татарском языке была совершена в　Казани в 1869 году. Ее совершил и подготовил учеников школы к пению всех песнопений на татарском языке тогда еще сотрудник Алтайской миссии иеромонах Макарий (Невский). Для того чтобы расширить дело переводов на алтайский язык, он приехал к Ильминскому, работал рядом и вместе с ним над переводами Священного Писания и богослужения на алтайские языки. Одновременно он помогал Николаю Ивановичу, Василию Тимофееву и другим перекладывать богослужение на татарский язык и православные распевы. Примерно полгода он служил в Казани, в крещено-татарской школе.

В конце 1869 года был рукоположен во иереи Василий Тимофеев. Этот простой, еще недавно неграмотный человек, водовоз, звонарь, дворник, учитель-самородок становится удивительным священником, пастырем крещено-татарской школы. После и другие выпускники крещено-татарской школы становятся пастырями, а некоторые из них обучаются далее в семинарии и академии.

Одновременно происходила подготовка и, наконец, совершение богослужения (литургии) на чувашском, черемисском, вотяцком языках. К концу жизни Ильминского 48 человек из его учеников татар стали священниками, шесть человек — диаконами; из чувашей — восемь священниками, двое диаконами; из черемисов — трое священниками, шестеро диаконами; из вотяков — двое священниками; всего 75 человек совершали богослужение в　сельских храмах на народных наречиях. Таким образом, Н.И. Ильминский, мирянин, совершил жизненный подвиг приобщения малых народов — татарского, чувашского, черемисского, алтайского, калмыцкого и многих других — к христианскому просвещению на народном языке. Ильминский дал средства и способы для просвещения поволжских и сибирских народов; он создал миссионерские школы для образования и духовного просвещения; он довел дело просвещения до богослужения на народных языках малых народов; им создана школа учителей, образцовая миссионерская школа, воспитаны первые учителя миссионерских школ и первые священнослужители для служения и проповеди Слова Божия на народном языке. Это движение по существу было создано одним человеком. В конце XIX века уже нигде — ни в Якутии, ни на Алтае, ни в Предкавказье, ни в Средней Азии — дело перевода Священного Писания и богослужения на народный язык без него не обходилось.

В начале XX века казанской переводческой комиссией были изданы переводы на следующих 20 инородческих языках: татарском, чувашском, черемисском, вотяцком, мордовском, киргизском, башкирском, калмыцком, пермяцком, алтайском, бурятском, тунгусском, якутском, ассеанско-самоедском, чукотском, арабском, персидском, аварском и азербайджанском языках. В самой Казанской епархии богослужение совершалось более чем на 20 языках. Тут же эти переводы, этот опыт распространялись не только по Поволжью, но и в Сибири, на Кавказе, на Дальнем Востоке и в Закавказье.

В конце 1899 года было подсчитано, что за один год было издано более полутора миллионов экземпляров Священного Писания и просветительских книг на языках малых народов. Возникали уже самостоятельные дочерние переводческие комиссии. На чувашском языке переводы производились и печатались уже не в Казани, а в Симбирске — этим руководил сподвижник Ильминского Яковлев. В Архангельске самостоятельная комиссия переводила на зырянский, карельский, лопарский, самоедский языки. На Алтае, в Бийске, где в это время епископ Бийский возглавлял Алтайскую миссию, переводились и издавались книги на алтайском языке. В Якутске в конце века (в 1898 году) возникла особая переводческая комиссия для переводов на якутский и близкие к нему языки. Всюду были восприняты не только принципы перевода Ильминского, но и огромный опыт таких переводов.

То же самое относится и к переводам текстов богослужения. Во многих деревнях, в которых русский язык не знали, православное богослужение шло на народном языке. В Казанской, Симбирской, Самарской, Оренбургской, Уфимской, Вятской епархиях службы целиком совершались на татарском, чувашском и других языках. Вот некоторые цифры: только в Самарской епархии в 1898 году среди клириков было 128 человек, владевших чувашским языком (74 священника, из которых 47 природные чуваши; 17 диаконов, из которых 12 чувашей, и 37 псаломщиков, из которых 20 чувашей), в то время как еще в 1893 году только три священника знали чувашский язык, настолько быстро развивалось это движение. В 1898 году в той же Самарской епархии 107 учителей учили на чувашском языке, из них 32 человека были природными чувашами, и 16 учительниц, из которых семь — из чувашей, то есть на чувашском языке преподавали 123 человека. Таким образом, 250 человек вели духовное и культурное просвещение на чувашском языке. То же самое происходило в Казанской, Вятской, Симбирской, Саратовской, Уфимской и Архангельской епархиях.

Главная роль в духовном просвещении инородцев в это время отводилась миссионерской школе на народном языке, и все такие школы содержались Православным Миссионерским Обществом. Во всех школах действовала система Ильминского, его опыт, его учебники и подготовленные им учителя.

В 1854 году при Казанской духовной академии были учреждены миссионерские отделения: татарское и монгольское. Уже после смерти Ильминского, в 1897 году, эти отделения были преобразованы по проекту соратника и ученика Ильминского профессора Миротворцева в двухгодичные миссионерские курсы, а　в　1899 году они были перемещены в Казанский Спасо-Преображенский монастырь и выделены в самостоятельное учебное заведение. Кроме богословских предметов там специально преподавались следующие предметы: на татарском отделении — христианское учение в сравнении с исламом, история обличения ислама, этнография татарских племен, татарский и арабский языки, на монгольском отделении — христианское учение в сравнении с учением буддизма, история обличения ламаизма, история просвещения монгольских племен, монгольский и калмыцкий языки. В 1898—1899 годах на этих богословских миссионерских курсах училось более 60 человек.

Ильминский был не одинок. Его поддерживали московские митрополиты — вначале Филарет (Дроздов), потом Иннокентий. Его поддерживали обер-прокуроры — граф Толстой, потом Победоносцев. Его поддерживала корпорация Казанской духовной академии, общественность. Но подвиг, который выпал на его долю, ему пришлось совершить самому.

Просвещение малых народов в этот период оживилось и выходило на тот широкий путь, когда становились явными плоды деятельности в самых различных уголках нашей страны.

Первая трудность: огромное, мало заселенное кочевниками пространство. Особенно это относится к　Якутии, Енисейской, Тобольской миссиям. Например, в Енисейской епархии было 14 миссионерских приходов, в каждом из которых насчитывалось примерно по 65 кочевых поселений. Каждый приход или миссионерский стан охватывал тысячи квадратных километров. Нужны были месяцы, чтобы только объехать эти площади. В течение года миссионеры совершали от 1 000 до 6 000 км путешествий, в том числе по тундре на побережье Ледовитого Океана. Ежегодные отчеты Православного Миссионерского Общества содержат многие рассказы о том, как действовали миссионеры, путешествуя на собаках и на оленях по этим диким краям.

Вторая трудность, которая осталась и к началу XX века, — разнообразие языков (причем языков трудных), разнообразие племен, разноязычность. Благодаря Казанской миссионерской школе эти трудности начали преодолеваться активно в начале XX века. Но даже тогда многие языки сибирских народностей еще не имели ни письменности, ни тем более переводов Священного Писания. В 1899 году в отчете Миссионерского Общества приводятся сведения о том, что самоедский язык только-только начал приобретать свою письменность и первые переводы. Очень большие работы проводились в Якутии ученым и высокодуховным епископом Дионисием, который переводил на якутский язык Священное Писание. Из опубликованных им трудов было видно, как ему было трудно в понятных этим народам терминах передать значение самой сути Евхаристии (например, они не знали слово «хлеб» — у северных народов хлеб заменяет сушеная рыба, не знали слово «любить» — у них есть только слово «жалеть»). По существу создавался якутский язык и другие языки благодаря переводу на них Священного Писания и богослужения. Якутский епископ Дионисий перевел слова «хлеб наш насущный» примерно так: «нашу необходимую пищу». Слово «тело» было введено им в якутский язык и языки северных народов. Возникали большие трудности с произношением.

Следующая трудность — это противодействие ислама, как в европейской части России, так и в Сибири. Очень активная деятельность по распространению мусульманства началась уже с XV века среди калмыков и других народностей. То же самое относится и к буддизму. Только в Забайкальских областях в низовьях Амура насчитывалось более 18 тыс. штатных лам. Они действовали настолько активно, что вся масса населения им подчинялась. Их активность доходила до настоящего гонения на христиан, особенно на тех калмыков, кто переходил в христианство из буддизма или ислама.

Следующая трудность — недостаточное количество храмов, миссионеров, миссионерских станов. В　Сибири в Якутии во многих селениях люди никогда не видели храма. Так было в конце XIX — начале XX века. Только миссионеры приезжали и совершали богослужения в своих походных храмах. Это относится не только к Сибири, такие села бывали и в России — в Приуралье, на Северном Урале, на Севере.

В конце XIX века миссиям были даны значительные штаты, то есть возможность принимать священника-миссионера на штатную должность для работы в миссии. В начале нашего века многие штатные места оказались пустыми, подготовка миссионеров не успевала за насущными потребностями миссии. Особенно это относится к далеким миссиям — Якутской, Камчатской, Забайкальской и другим. Мы видели, как быстро выросло количество миссионерских инородческих школ, и, несмотря на это, важнейшей задачей в конце XIX века было создание сети таких инородческих школ. Острая нехватка этих школ чувствовалась по всей России. Это обстоятельство указывалось и в отчетах Православного Миссионерского Общества, на миссионерских съездах и т.д. Говорилось о том, что по существу вся миссионерская деятельность и ее успех определяются количеством и уровнем деятельности инородческих миссионерских школ. Там, где эти школы действуют, устанавливается подлинное христианское духовное просвещение.

Из самых больших трудностей были создание и укрепление школ. Очень остро сказывалось недостаточное их количество. Не было миссионерских школ, где можно было бы преподавать народам на их родном языке. В　енисейском крае на 300 тыс. человек нерусского населения приходилось всего 12 миссионерских школ, в　Киргизии на 800 тыс. человек — девять школ, в Тобольском крае — всего одна школа. Особенно большие трудности возникали среди кочевников, когда школа означала пансионат и надо было брать детишек из кочевий и помещать в школы для обучения.

И наконец, недостаток материальных средств. Несмотря на то, что Миссионерское Общество действовало с 1870 года, половина средств на духовное просвещение малых народов собиралась им в разных слоях русского населения, и только половина шла от Священного Синода. Этих средств не хватало. В 1899 году Миссионерское Общество израсходовало на миссии немалую сумму — 300 тыс. рублей, но для тех широких задач этого было недостаточно.

Духовному просвещению конца XIX — начала XX века способствовало освоение Сибири разными ведомствами, в частности, строительство Сибирской железной дороги. В районе Сибирской железной дороги был создан Комитет церковного и школьного строительства под покровительством Императора Николая II. Этот Комитет при содействии Императора (и в значительной степени на его средства) построил к 1900-му году 162 новых храма и 105 новых школ. Тысячи переселенцев значительно изменили ситуацию в Сибири. Процесс заселения и христианизации Сибири усилился уже при реформах П.А. Столыпина.

Денис Михалев