 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№6 (135) июнь |
|
|
Моя фабрика идолов
«Не сотвори себе кумира» — звучит сквозь века вторая из десяти заповедей. Как отметил один современный философ, человеческий разум достиг уровня развития двадцать первого столетия, тогда как душа осталась где-то в каменном веке, на той стадии, когда человек мастерил себе идолов для поклонения...
 «Моя прелесть»
Нам кое-что известно о дружбе Толкиена и Льюиса, двух выдающихся английских писателей. Оба верующие христиане, они, увлекшись мифологическим романом, написали каждый свою книгу, в которой прикровенно изложена суть христианской веры. Конечно, вдумчивый читатель понимает это, следуя за хоббитом Фродо и отправляясь в запредельную Нарнию через платяной шкаф.
Коротко хотелось бы пересказать один важный, на мой взгляд, эпизод из романа-эпопеи «Властелин Колец», который напрямую относится к затронутой нами теме кумиров.
Хоббит Смеагол жил в маленьком селении на берегу реки. Здесь когда-то было утеряно Кольцо Всевластья, и здесь его случайно нашел хоббит Деагол. Едва увидев Кольцо, Смеагол сразу же захотел получить его от Деагола «в подарок на день рождения», но Деагол, оказавшийся уже под властью Кольца, отказал. Это привело к смертельной схватке. Смеагол убил своего брата и присвоил Кольцо, которое подчинило его волю и ужасно изменило характер. Смеагол стал Голлумом и ушел жить в Туманные Горы. Кольцо, которое он именовал «прелестью», продлило годы его жизни. Но, став рабом Кольца, Смеагол окончательно утратил облик хоббита.
Те, кто видел экранизацию романа, наверняка помнят жутковатое существо, для которого весь мир заключен в поработившем его Кольце. В ходе развития сюжета зрителю открывается, что это мерзкое создание — не кто иной, как некогда милый хоббит, добровольно отдавший свою душу служению своей «прелести».
Зачем нам творить идолов?
По мнению одного известного западного теолога, человеческая душа — это фабрика по созданию идолов, которая существует в каждом из нас. Мы творим идолов из своих идей, убеждений, верований или отношений с людьми, как евреи в пустыне ваяли железного тельца, лишь бы не встретиться с Богом Живым. Для ветхозаветного человека было невозможным увидеть Бога и остаться в живых, и спустя две тысячи лет после Воскресения Христа мы по-прежнему, словно ветхозаветные люди, страшимся встречи со Всевышним, прячась за всевозможными кумирами. Творить их мы беремся из всего подряд: главное, не дать обнаружиться той бездне, которая открывается каждому, кто решается совершить отчаянный прыжок веры. Святые пишут о том, что прежде истинной личной встречи с Богом Живым им приходилось иметь дело с ужасом небытия, пропасти собственной греховности и бессилия. И только глядя из этой черноты в глаза Христу, можно встретиться с Вечным и Непостижимым. Об этом, по собственному опыту, писал и Сёрен Кьеркегор, датский мыслитель, философ, богослов XIХ века, основоположник экзистенциализма.
Кьеркегора я вспоминаю здесь неслучайно. Мне хотелось бы поделиться своей историей, опытом создания кумира и затем его неминуемого свержения с пьедестала — и опытом жизни после этого. Пример увлечения философией Кьеркегора наглядно показал мне, как работала моя фабрика идолов. У каждого свой путь искушения кумиром и свой путь преодоления, но в действительности неважно, что или кого ставишь во главу угла: учение, научное открытие, близкого человека, ребенка, учителя, священника или святого, который становится важнее Бога. Свойство кумиров в том, что мы их выращиваем в себе сами. Мы связываем с ними чувства, мысли, надежды, мечты, желания, сердечные движения, которые не должны быть им предназначены. Недаром говорят, что Бог открывает человеку горизонт, а кумир его заслоняет. Связывая с кумиром все свои стремления, мы буквально порабощаемся, входим в зависимость от вымышленного «божества».
Мой Кьеркегор
Для встречи не существует понятий времени и пространства. Душа к душе прикоснулась — произошла встреча, родилась для вечности, и вечно уже будет существовать... С Кьеркегором мы встретились в 2008 году. Я, рожденная в конце двадцатого века, и он — живший в первой половине девятнадцатого — встретились.
Я училась в институте на психотерапевта. В то время трудный период переживал один из моих друзей. Он на годы «завис» между двумя домами, двумя женщинами, двумя мирами. Все понимал, каждый раз принимал «окончательное» решение, но проходило время, и дилемма повторялась снова, все по кругу. Несчастливы две женщины, несчастлив он сам, преследуемый угрызениями совести, чувством вины и прочими «радостями» двойной жизни... Человек нерелигиозный, он пытался найти хоть какую-то опору для того, чтобы наладить жизнь.
«У меня сложный выбор по Кьеркегору, "или-или". Буквально!» — сказал как-то он.
«Неужели ты читаешь этого безумца?» — удивилась я. — «Он не безумец, поверь, он об этом кое-что — знает...»
Через неделю после этой беседы мой друг ушел. Ушел из обеих домов, от обеих женщин. В уходе его была какая-то скрытая правдивость, честность, основательность, которой не было прежде. Прекратились изнурительные переезды и жизнь, разделенная на праздники и будни, на «тот» дом и «этот». Оставшись «плохим» для обеих, он все-таки решился на поступок (оглядываясь сегодня на всю эту ситуацию, невольно благодаришь датского философа за подсказку: обе женщины смогли устроить свою жизнь, а мой друг, терзаемый совестью, пришел в Церковь, к Богу).
Тогда-то я и подумала, что есть, видимо, что-то в этом датском чудаке, достойное внимания. Раздобыв у букинистов то самое «Или-или», стала читать. Так начался период влюбленности, вспышка, озарение. Я читала глазами, сердцем, умом, понимала каждое слово. Все, что бы он ни сказал со страниц своих книг, воспринималось мною как истина. Он говорил то, что, например, на опыте пережил Силуан Афонский и многие другие близкие по духу святые, но говорил это иначе, другими словами, понятиями.
Я завела отдельную тетрадь с надписью «Мой Кьеркегор», где конспектировала, дополняла своими переживаниями и мыслями. Мне казалось лишним читать других философов, ведь вот он, весь экзистенциализм! С гордостью видела, как им были увлечены значимые люди: Чехов, Бердяев, Тиллих, Хайдеггер. На философии Кьеркегора можно выстраивать психотерапию людей, оказавшихся перед сложным выбором, людей, потерявших или не нашедших свои опоры, не имеющих сил принять решение. Это не философия ради самой философии, это то, что может реально помогать!
В институте мне предложили вести курс «Экзистенциализм Кьеркегора». Я была вне себя от счастья, но в глубине души сомневалась: есть ли кто в мире, кому этот человек может быть так же близок, как и мне?
Пробуждение…
Мог ли у этой истории быть иной исход? За очарованием неизбежно следует разочарование, пробуждение от чар, иллюзий и мифов — к иронии и трезвости. Кьеркегор был для меня алхимиком, изобретшим панацею, самым главным из всех, кто называет себя философами... А теперь он стал в моих глазах жалок, смешон и пуст. Узнавая не только его труды, но и его жизнь, я видела его вовсе не всесильным, мудрым, безупречным, а напротив — слабым, непоследовательным, местами даже далеким от идей, им же провозглашенных. Последней каплей в стакане моего разочарования стала история с его невестой, Региной Ольсен, первой красавицей Копенгагена. Будь это простой обман с целью соблазнения, мне, пожалуй, было бы проще принять его. Но, оставив невесту, обманщик безумно страдал сам, и поступок его был словно мистическое самонаказание, как сам он позже напишет, — жертва Богу, которую Бог у него не просил.
Анна Лелик
По материалам: otrok-ua.ru
Окончание следует
|
