 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№9 (138) сентябрь |
|
|
Миссионерство в советский период и Миссия русского зарубежья
В нашей новой статье мы поговорим о тяжелейшем периоде миссии Русской Православной Церкви — периоде безбожных гонений советской эпохи и миссии русского зарубежья.
 Миссионерство в советский период
Поместный Собор 1917 года на повестке обсуждения не имел своими основными задачами вопросы миссионерского характера. Время было уже сверхкритическое: наступала тяжкая эпоха коммунистических гонений. Вполне определенно по поводу безбожной власти, преследующей Церковь, тогда высказался вновь избранный Патриарх и Собор. А дальше начались гонения на духовенство. И надо сказать, что миссионеры как наиболее активная часть духовенства пострадали в них больше других.
Можно ли видеть миссионерство в жизни Русской Церкви советского периода 1920-х годов? Было ли оно вообще? Да, были очевидные формы — открытые диспуты по вопросам веры в Москве, Петербурге, других городах, где выступали советский министр просвещения Луначарский и другие, а со стороны Церкви, к примеру, о. Николай Чепурин. Память об этих диспутах сохранилась до сих пор. Надо заметить, что задумывавшиеся изначально как антицерковные, диспуты эти, в силу слабости безбожной аргументации самих агитаторов и миссионерскому мастерству парировавших им священников и мирян, быстро приобрели обратный эффект, что послужило поводом к их скорому прекращению. После этого безбожная власть перешла к политике грубых репрессий и неконструктивной пропаганды, рассчитанной на простого, не утвержденного в вере обывателя.
Так, под главенством Губельмана (Емельяна Ярославского) действовал Союз воинствующих безбожников, который насчитывал до 5 млн человек; это был особый отдел комсомола, полностью направленный против Церкви. Надо отметить, что коммунистическая партия и советское государство строили планы уничтожения Церкви в течение всей советской истории, а не только в «безбожные пятилетки», как это зачастую считают.
Особенности советской пропаганды
Советская пропаганда в период гонений против Церкви зиждилась на трех основах: на недобросовестности атеистических лекторов и агитаторов, невежестве слушающих и на страхе открытого сопротивления безбожной агитации.
Как жили в то время, можно представить из воспоминаний исповедников российских, например, св. Луки (Войно-Ясенецкого). Биография этого человека передает дух того времени, времени мученичества. Автобиография профессора, лауреата Сталинской премии, святителя Луки начинается словами: «О Мати моя, поруганная, презираемая Мати, святая Церковь Христова. Ты сияла светом правды и любви, а ныне что с тобой? Тысячи храмов твоих по лицу земли русской разрушено и уничтожено, а другие осквернены, обращены в овощные хранилища, и только немногие сохранились. На местах прекрасных кафедральных соборов — гладко вымощенные площадки…».
Малоцерковной молодежи в те тяжелые годы (да и не только ей) трудно было устоять перед натиском «созидающей» программы построения коммунизма. Практически повсеместно по всей стране в клубах и т.н. дворцах культуры проводились многочисленные «разоблачающие» Церковь выставки, лекции, проходили всевозможные комсомольские антицерковные шествия. Молодому человеку, не имеющему внутреннего духовного стержня, опыта переживания связи с Богом и Церковью, было трудно что-то противопоставить прессу атеистической безбожной пропаганды. Важную роль играла и боязнь быть отверженным от общества таких же, как ты, молодых людей.
Чтобы представить себе то время, можно обратиться к более свободному послевоенному периоду 1950-х годов. Православная Церковь, казалось бы, уже была относительно свободна, православная интеллигенция — в почете. На одном из приемов в Кремлевском Дворце присутствуют Святейший Патриарх Алексий, митрополит Николай (Ярушевич), некоторые иерархи и представители православной интеллигенции — дирижер Голованов, П. Корин, и др. Когда пришло время произнести тост, Голованов начал его так: «Мы, представители православной интеллигенции, горячо благодарим партию, правительство и лично тов. Сталина за возможность… и т.д.». Вот все, что можно было сказать. В это время полноценная проповедь и духовное просвещение оставались почти исключительно в семьях.
Проповеди о. Всеволода Шпиллера в Николо-Кузнецком храме собирали огромное количество интеллигентных людей. Периодически возникали трудности, которые грозили самыми тяжелыми последствиями. Спасали только связи с Болгарией и ее заступничество. В те же годы за активную пастырскую деятельность в тюрьму попал молодой священник о. Иоанн Крестьянкин, впоследствии старец и проповедник, и многие другие.
 Взаимодействие с РСХД
Интересна история взаимодействия Православной Церкви с Русским христианским студенческим движением (РХСД), которое в начале века находилось в основном в руках баптистов и было мишенью для наших лучших миссионеров. Это движение занималось изучением Священного Писания и проповедью Евангелия. В первые годы революции кружки РХСД очень многим помогли, поскольку оказалось, что дореволюционная русская студенческая среда совершенно не знала Православия и Церкви, не знала Евангелия. Очень многие прошли через эти кружки и пришли к Православию. Последний глава этого движения, В. А. Амбарцумов, принял Православие и стал очень известным священником. Много лет он жил нелегально, окормлял свою паству. В 1937 году он был расстрелян в Бутово под Москвой.
В течение очень многих лет Русская Церковь была Церковью молчания. Если Хрущеву и не удалось показать по телевидению «последнего попа», то очень многое было для этого сделано. В частности, в середине и конце 1970-х годов половина духовенства вообще не имела среднего образования и не была готова к духовному просвещению.
Миссия Русского Зарубежья
Наступившие страшные годы революции и гражданской войны породили огромный поток беженцев, навсегда прощавшихся с земной родиной. Те переживания, которые были даны эмигрантам Богом, многих обратили в Православие. Те, кто еще не был достаточно утвержден, укрепились в вере. Со многими судьба была сурова. Офицеры армии Врангеля, немолодые, некоторые с семьями, оказались в лагере Галлиполи в Турции, потом в Болгарии простыми рабочими мостили улицы, работали в Париже таксистами или швейцарами… Многие переживали боль утраты Отечества, порой доходившую до отчаяния. Православная Церковь, как могла, поддерживала их.
Многое в те годы было сделано для сохранения православного образования, в частности, знаменитые профессора-богословы попали в Софийский Университет. Там блистали знаменитые Глубоковский, Зызыкин и другие. Многие профессора преподавали в Сербском Университете, в Праге, в Париже.
По разным оценкам, за границей оказалось до 3 млн человек, рассеянных по всему миру — в Канаде, в Америке, в Австралии, в Новой Зеландии. В Японии за счет беженцев из России укрепилась Японская Церковь. И всюду, где только появлялись русские, искалась возможность открыть церковный приход.
В 1921 году состоялся Первый съезд русских приходов в Европе; главой русских приходов за границей был избран митрополит Евлогий. В Карловых Варах (местечко Карловцы) был созван Собор русских заграничных архиереев и возник Заграничный Синод. Он был утвержден Патриархом Тихоном в 1922 году как глава зарубежных русских приходов.
 Организация приходской жизни,
Богословский институт и журнал «Путь»
Шла организация приходской жизни. Во Франции в конце 1920-х годов уже существовало около 70 православных приходов (35 в Париже и его пригородах и 35 в других городах). Под храмы использовались гаражи, подвалы, чердаки. Первый вопрос, который остро встал, был вопрос о подготовке кадров. 1 марта 1925 года стало днем основания Православного Свято-Сергиевского Богословского Института в Париже, которому огромное значение придавал митрополит Евлогий и другие архиереи. Готовились священники и на богословских факультетах университетов Софии и Белграда.
«Созданию Богословского Института, единственной богословской школы за границей. я придавал огромное значение, — вспоминал митрополит Евлогий. — В России большевики закрыли все духовные академии и семинарии. Богословское образование молодежи прекратилось, образовалась пустота, которую наш институт, хотя в минимальной, мере мог заполнить. Ряды духовенства там тоже сильно поредели, и мы могли готовить резервные кадры священства. Потребность в образованных священниках чувствовалась в эмиграции, могли они понадобиться и для будущего России. Открытие Богословского Института именно в Париже, в центре западноевропейской, нерусской, но христианской культуры, имело также большое значение. Оно предначертало нашей высшей богословской школе просветительскую линию в постановке некоторых теоретических проблем и религиозно-практических заданий, дабы Православие не лежало больше под спудом, а постепенно делалось достоянием христианских народов».
В 1925 году вышел первый номер журнала «Путь», органа русской религиозной мысли. В составе редакционной коллегии и авторов были выдающиеся религиозные философы Бердяев, Вышеславцев, Кульман, Овсеев, Безобразов, прот. Сергий (Булгаков), Демидов, Борис Зайцев, Лев Зандер, Василий Зеньковский, Александр Ельчанинов, Иванов, Ильин, Лев Карсавин, Карташев, Николай Лосский, Ремизов, Савицкий, Сувчинский, князья Григорий и Никита Трубецкие, Георгий Флоровский, Семен Франк, Четвериков. Основной задачей журнала было осмысление того, что происходило с самими русскими людьми за границей.
В первой редакционной статье «Духовные задачи русской эмиграции», по сути своей выразившей духовную миссию русских православных людей в рассеянии, говорилось о том, что «русское рассеяние имеет свой смысл и цель. Не по воле только большевиков, но и по воле Божьего промысла были рассеяны русские люди по всему лицу земли. С этим связаны не только страдания и муки оторванности от Родины, но и положительная миссия. Осознала ли русская эмиграция эту миссию? Эта миссия лежит прежде всего в духовных задачах, в собирании и выковывании духовной силы. Русские люди насильственно оторваны от благ жизни, они освобождены от порабощенности материальным предметам, они по велению Божию проходят суровую школу аскезы, которую не могли пройти по собственной воле. И для них облегчена возможность обратиться к духовной жизни, к внутреннему человеку.
Есть еще одна миссия русской эмиграции. Неслучайно русские православные люди приведены в тесное соприкосновение с западным миром, с христианами Запада. Православие имеет вселенское значение, и оно не может продолжать находиться в национальном замкнутом и изолированном состоянии. Оно должно стать духовной силой, действующей в мире. Русские, оставшиеся верными вере отцов, принуждены жить среди чуждого мира — или мира безбожного и безрелигиозного, или христианского, но по-иному исповедующего христианство».
 В Православном Богословском Институте преподавали значительные русские силы, такие же, как на теологическом отделении Софийского Университета и других. Создается русское христианское студенческое движение за границей. Это движение создавалось в рамках мирового христианского студенческого движения, которое в основе своей не было православным.
На Западе русское христианское студенческое движение помогло русской молодежи спасаться и физически, и духовно. Русское христианское студенческое движение за границей с самого начала оказалось в руках православных церковных людей. Это очень известный профессор Василий Зеньковский, вскоре ставший священником. Это Александр Ельчанинов, который тоже стал священником, и прочие православные церковные люди. Ежегодно организовывались лагеря (съезды) в не входившей тогда в состав СССР Прибалтике, проходили они и в Польше, и во Франции, и в других местах. Ищущий, исстрадавшийся молодой человек попадал на месяц в единую жизнь со своими русскими сверстниками и, кроме того, с очень сильными священниками (о. Сергий Булгаков, о. Василий Зеньковский и др.). Для глубоких людей было достаточно одного такого съезда, чтобы получить духовный заряд на всю жизнь.
Русское христианское студенческое движение породило таких выдающихся священников-проповедников, как о. Василий Зеньковский, о. Александр Ельчанинов, а впоследствии о. Иоанн Мейендорф, о. Александр Шмеман и многих других. «Вестник русского христианского движения» до сих пор стремится остаться лидирующим журналом русского зарубежья. При этом протестанты из руководства Всемирного христианского студенческого движения поддерживали русское христианское студенческое движение, поддерживали они и Свято-Сергиевский Богословский Институт в Париже.
«Основное содержание нашей эпохи…»
 В одной из книг проф. прот. Василия Зеньковского есть такие слова: «Основное содержание нашей эпохи — это разделение, разрыв всей культуры и духовности жизни Церкви, уход культуры от Церкви, так называемая автономия культуры, т.е. принципиальная ее свобода от религиозных верований. Вера для творчества и культуры стала ненужной, является как бы некоей добавочной роскошью, без которой культура может без вреда обойтись и к которой она потеряла интерес. Всему есть простор в культуре, но только не вере. Необходимость освещения мира кесаря есть творческое начало в принципе симфонии. Это симфония Церкви и культуры… Церковь должна идти в мир, жить его страданиями и трудностями, но в то же время она должна стоять на страже правды в мире, во власти культуры, должна быть детоводителем мира ко Христу, вести по пути покаяния и преображения мирских стихий в творческой жизни мира. Это есть задача воцерковления мира. Весь смысл христианского учения в истории только в этом и заключается, это и есть теократическая задача Церкви. Говорим мы о теократии в надмирном смысле слова, а не в смысле клирикократии, к чему исторически сводится этот призыв на Западе».
В 1921 году Патриарх Тихон писал Джону Мотту, главе Международного христианского студенческого движения, по поводу того, что тот финансировал издание перевода православного богослужения на английский язык. «Молитвенно, вседушевно призываю благословение Божие на это благочестивое начинание, имеющее в виду распространение христианской веры на земле и содействие живому общению верующих во Христа с нашим Господом и Спасителем, и желаю благодатного преуспевания и радости о Духе Святом всем труждающимся в этом великом деле».
Это не означает, что в те годы у наших богословов, философов, православных священников и мирян на Западе было такое оптимистически соглашательское отношение к протестантизму и вообще к неправославным формам христианства. Отношение было вполне определенное, заключавшееся в первую очередь в свидетельстве о подлинности, глубине и несокрушимости Православия перед ними. В частности, в те же годы в Берлине в журнале «Россия и латинство» «евразийцы» Карташов, Флоровский, Никита Трубецкой, Ильин выясняли трудные вопросы взаимоотношения с католичеством.
В жизни заграничных приходов стояли те же проблемы, что и в России: не допустить подмены Православия, не допустить ухода благодатной жизни из прихода, чтобы приход не превратился в формальный клуб по интересам; стремиться к тому, чтобы каждый приход был тем праведником, без которого не стоит ни одно село. Это главные задачи веры, верности и свидетельства о Христе стояли за границей очень остро. И чем дальше, тем труднее. Несмотря на внешнюю устроенность и налаживание церковной жизни, проблемы оставались.
Протоиерей Георгий Флоровский
Во время войны и после нее одной из самых значительных фигур в русском богословии на Западе становится отец Георгий Флоровский. Он участвовал во многих крупных съездах типа съезда Всемирного Совета Церквей, во многих католических конференциях. Сначала это была Франция, потом Англия и, наконец, США. После войны в 1951 году в Америке возникает Свято-Владимирская Православная Семинария. Туда переезжает о. Георгий Флоровский, а вскоре вслед за ним — о. Александр Шмеман и о. Иоанн Мейендорф, которые становятся главными фигурами в этом сильном богословском учебном заведении. Таким образом, наиболее яркими фигурами Православия, активно обращенными к современному западному миру, становятся о. Георгий Флоровский, о. Александр Шмеман, о. Иоанн Мейендорф и митрополит Антоний Сурожский (Блум). Они наиболее ярко представляют миссионерский аспект служения Православной Церкви за рубежом.
Отец Георгий Флоровский (1893—1979), блестящий богослов, историк, философ, учился и защищал диссертацию в Праге. Далее оказался в Белграде, затем в Париже, у истоков Православного Свято-Сергиевского Богословского Института. С самого начала он также был у истоков русского христианского студенческого движения. И как деятель студенческого движения, и как преподаватель Богословского Института в Париже он очень рано начал участвовать в собеседованиях с протестантами и католиками.
Это человек, которому мы обязаны фундаментальными произведениями — «Византийские отцы IV века», «Византийские отцы V—VIII веков», «Пути русского богословия». Для о. Георгия Флоровского Византия, и в плане историческом, и в плане богословском, святоотеческом, легла в основу и богословского, и проповеднического миссионерского делания. Вторая его любимая и постоянная тема — это Россия, история русской духовной и философской мысли, затем учение о спасении и учение о Церкви.
Понятие Церкви, Церковь в самых различных формах жизни, Церковь в богослужении, Церковь во взаимодействии ее с миром — вот темы огромного количества его выступлений, статей. Его доброжелательность в этих экуменических контактах, казалось бы, не противостояла неправославному, еретическому или искаженному католическому пониманию и Церкви, и основных вопросов нашего спасения. Но на самом деле это было свидетельством подлинного Православия в достаточно понятной для слушателей форме.
После войны, в 1951 году, он был приглашен в Свято-Владимирскую Семинарию в Нью-Йорке, и дальше вся его жизнь прошла в Америке и в разъездах по всему миру. Он был почетным доктором многих университетов — и во Франции, и в Италии, и в Англии, и в Америке. Закончил он свой жизненный путь в американском городе Принстон.
Это был человек огромной эрудиции. Его библиотека, которая сохранилась, несмотря на многочисленные вынужденные переезды, сейчас является достоянием Принстона; часть библиотеки составляет фонд — библиотека о. Георгия Флоровского. Его духовное влияние на молодежь было очень велико.
Характерно его отношение к Церкви, к ее границам, достаточно строгое, сформулированное св. Ефремом Сириным: «Церковь — это сообщество тех, кто уже спасены, но еще могут погибнуть». Если продолжить это определение, то миссия обращена к тем, кто еще не спасен, но еще может быть спасен.
 Протопресвитер Александр Шмеман
Следующая фигура — отец Александр Шмеман (1921—1983). Родился он в Ревеле, в семье офицера лейб-гвардии Семеновского полка. С семьей он покинул Прибалтику и жил сначала в сербском Белграде, а затем, с 1929 года, в Париже. Он принадлежал к аристократии, получил великолепное фундаментальное филологическое и историческое образование. В 1940 году поступил в Свято-Сергиевский Православный Институт в Париже и стал учеником Карташева и Зеньковского. Через некоторое время он священник. При Парижском Богословском Институте он занимался научной работой и преподавал. Основные его книги — «Исторический путь Православия», «Церковь и церковное устройство», «Судьба византийской теократии», «Догматический союз», «Трактат о свт. Марке Эфесском» и другие.
С 1951 года он по приглашению о. Георгия Флоровского преподает в Нью-Йорке, в Свято-Владимирской семинарии, а с 1962 года он ректор этой семинарии. Следующий цикл его работ — «Введение в литургическое богословие» (1961), «Великий пост», «За жизнь мира», «Водою и Духом» и последняя наиболее интересная книга — «Литургия смерти», не считая его проповедей и воскресных бесед.
О. Александр скончался в 1983 году сравнительно молодым, имея сан протопресвитера и являясь одним из главных деятелей церковной жизни не только Американской Поместной, но и Вселенской Церкви. Вся его деятельность, с одной стороны, была обращена к отцам Церкви, к постижению позиций и духа богословия отцов, а с другой стороны, была обращена к современной церковной жизни. В монографии книги «Церковь. Мир. Миссия» собраны его выступления и статьи начиная с конца 60-х и до конца 70-х годов XX века.
Для о. Александра миссия православных христиан и Православной Церкви к человеку и к миру возможна только по образу и в духе Евхаристии. Без Евхаристии не может быть должного отношения к человеку и к миру. Отношение к миру, естественно, двоякое, антиномичное: с одной стороны, он во зле лежит, он падший, более того, он антихристианский, с другой стороны — это мир Божий, мир, в котором человек поставлен править, главенствовать, это мир, который имеет целью Преображение, Царствие Божие. Тема Царства Божия, пришедшего в Силе, реализуемого в Евхаристии, — это основная тема трудов и проповедей о. Александра Шмемана. Этой теме посвящена его последняя работа о Евхаристии. По словам о. Александра, от Чаши, от Евхаристии, от Бескровной Жертвы идет отношение к миру и непросвещенному человеку.
В 1983 году Н. А. Струве писал о нем: «Можно смело сказать, что о. Александр Шмеман — один из самых значительных деятелей Церкви и русской духовной культуры XX века. Церковь была для него живым средоточием, из которого исходили и к которому возвращались все его помыслы. Он стоял перед ее лицом и по ее закону творил над самим собой внутренний суд. Всем, что было для него дорого, он дорожил по отношению к ней — ей служил, ее оборонял, к ней прочищал дорогу от заблуждений и предубеждений, всем ее радостям радовался, всеми ее страданиями болел внутренне, глубоко, всей душой. Эти слова Юрия Самарина о Хомякове можно повторить об о. Александре Шмемане, не изменяя в них ни одного слова. Отец Александр продолжатель, в каком-то смысле, и завершитель хомяковской богословской, исторической и общественной традиции».
У о. Александра, как он сам говорил, было три родины. Первая — это Россия, в которую он не смог приехать до конца дней своих. Вторая его родина — Париж, где прошла вся его юность и почти более половины жизни. Третья его родина — Америка, которой он отдал последнюю часть своей жизни.
Все три родины мирно сосуществовали в его сердце, потому что на самом деле его единственной родиной, как и всех христиан, было Царствие Божие, у которого нет географического центра, который вечно в ожидании и вечно наступает в том особом месте и времени, которое называется Церковью. Истинной родиной о. Александра была Церковь Христова и Царство не от мира сего.
Протоиерей Иоанн Мейендорф
Следующая значительная фигура в зарубежной православной миссии — это отец Иоанн Мейендорф (1926—1992). Это крупнейший богослов современности, наиболее близкий к нам по духу, ближе о. Александра Шмемана. Так же, как о. Александр, он получил в Париже блестящее образование — историческое, филологическое, философское; так же был углублен в историю и богословие Византии; изучал вслед за о. Георгием Флоровским византийских отцов (см. его книгу «Византийское богословие»). Он, как мыслитель, с одной стороны, несколько «уже» о. Александра Шмемана, но одновременно и несколько «глубже».
Вместе с о. Александром они с 50-х годов преподавали в Свято-Владимирской семинарии после войны. После смерти о. Александра о. Иоанн и возглавил семинарию. Вместе они выясняли самые трудные, самые болезненные вопросы Православия на Западе, вместе боролись за Православную Церковь в Америке, которая вся на виду, вся обращена к этому многоголосию, к этому многоязычию Америки, к пестрому разнообразию всех национальностей, всех культур, всех религий, и при этом к самому секулярному, самому безбожному, самому антихристианскому отношению к Церкви и к религии на всем Западе. Сохранить православную веру, Православную Церковь, достойно ответить миру в этой духовной пустыне, когда уходит дух, остаются пустые формы или возникают какие-то формы, которые претендуют на обновление духовной жизни, — это была их совместная задача.
Отец Иоанн приезжал в Россию, но не учить, а в значительной мере учиться, чтобы для себя выяснить все основные вопросы жизни Русской Православной Церкви, вопросы жизни России. И о. Иоанн, и о. Александр считали, что жизнь Православия и сейчас определяется жизнью Православия в России. В о. Иоанне поразительно проявились свобода богословской мысли; свобода высокого профессионализма, глубокого владения и историческими знаниями, и богословскими понятиями, богословием отцов прежде всего; свобода понимания классической христианской и даже нехристианской современной культуры. Эти отличительные черты делали отца Иоанна исключительным явлением современной церковной жизни.
Митрополит Антоний Сурожский
Наконец, митрополит Антоний Сурожский (Блум) (1914—2003). Его известные книги — «Школа молитвы» и многие другие — обращены к современному, зачастую не церковному человеку. Это духовный пастырь, обращенный к неправославному миру. Последний период его жизни — это Англия. То место, которое сейчас занимает Православие в Англии, во многом предопределено трудами владыки Антония. С конца 70-х годов его знает вся Англия, и знает уважительно. Это нужно было заслужить. Несмотря на блестящее образование, ученым богословом он никогда не был, но всегда был практиком. Кроме образования, ему был дан дар проповедничества и пастырства.
Были другие священники и миряне; их достаточно много, и их должно знать, потому что мы многим им обязаны. В эпоху, когда и богословие, и пастырство были в состоянии молчания, когда никаких необходимых для научной и богословской жизни контактов у нас не было, они многое сохранили. И нам сейчас необходимо пользоваться и тем опытом, и тем наследием, которое они оставили, для того, чтобы вырабатывать наше отношение к современному миру.
Денис Михалев
|
