 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№11 (140) ноябрь |
|
|
А.И. Осипов Ф.М. Достоевский и Православие
 Есть два типа людей, которые ярко выделяются среди прочих. Первый — люди загадочные. Они очень странны. Ибо как еще можно охарактеризовать таких, которые, зная и видя, что корабль их жизни с каждым мгновением приближается к катастрофе, тем не менее отдают все свои силы на то, чтобы как можно комфортнее на нем устроиться? При этом для достижения своей цели они нередко попирают и совесть, и любовь, и правду. Их не беспокоят вопросы: «Зачем я живу, есть ли Бог, что будет после смерти?» Они не обременяют себя сомнениями и переживаниями: «Вдруг и, правда, есть ад, есть возмездие за дела этой жизни?» Их вообще ничто не беспокоит, кроме требований своей «кожи»: что есть, что пить, во что одеться (см. Мф 6:25). Такое состояние действительно странно и непонятно, поскольку оно вопиюще противоречит какой-либо разумности.
Об этих людях с горечью сказал Иисус Христос Своему ученику: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф 8:22). В Апокалипсисе они названы «теплохладными», и в адрес такого человека Бог произносит суровые слова: «Извергну тебя из уст Моих» (Откр 3:16).
Полную противоположность такому животно-растительному отношению к жизни представляет собой второй тип людей, немногочисленный, но не менее загадочный и по-своему странный. Эти люди, напротив, как бесконечно влюбленные, охвачены неистребимым стремлением найти ответ на все эти так называемые «проклятые вопросы». Они не могут обрести себе покоя, пока не уверятся, что нашли истину. Среди них найдем немало известнейших людей России: А. Пушкин, святитель Игнатий (Брянчанинов), И. Киреевский, К. Леонтьев, игумен Никон (Воробьев) и т.д. Здесь же и Федор Михайлович Достоевский. Этот человек, говоря его же словами, был «широк... слишком даже широк, я бы сузил». И чтобы как можно меньше погрешить против этого гения русской культуры, не станем касаться широты его личности, перипетий его жизни и деятельности, давать оценку его трудам; уклонимся от анализа художественных достоинств и недостатков его произведений, умолчим даже о том колоссальном влиянии, которое имело и оказывает до сих пор его творческое наследие на все мыслящее человечество. Попытаемся, насколько это возможно, осветить только один вопрос, лежащий совсем не в горизонтальном измерении личности писателя и его творчества, а в вертикали понимания им глубин души человеческой, в которой живут и Бог, и дьявол, из которой проистекают добро и зло и которая спасается или гибнет. Именно здесь находится источник необыкновенно богатого клада духовных ценностей, оставленных русским гением своим потомкам, всему человечеству.
Первым из вопросов, который немалое время мучил его и разрешение которого он нашел не просто, но пройдя через глубокие внутренние страдания, через горнило сомнений, был вопрос о высшей Правде. Но Правде не отвлеченной, философской, фактически ни к чему не обязывающей человека, а о той, которая не зависит ни от каких человеческих треволнений, является вечно существующей и может избавить душу от зла страстей и принести вечный мир и радость каждому алчущему и жаждущему Ее.
Эту Правду нашел Достоевский в Боге, без признания Которого, по его убеждению, человечество идет к человекобожеству, сатанизму и неминуемой гибели. В уста беса в «Братьях Карамазовых» Достоевский влагает следующие потрясающие слова: «По-моему, и разрушать ничего не надо, а надо всего только разрушить в человечестве идею о Боге, вот с чего надо приняться за дело! С этого, с этого надобно начинать — о слепцы, ничего не понимающие! Раз человечество отречется поголовно от Бога, то само собою, без антропофагии, падет все прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность и наступит все новое. Люди совокупятся, чтобы взять от жизни все, что она может дать, но непременно для счастья и радости в одном только здешнем мире. Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости и явится человеко-бог... а ему “все позволено”... Для бога не существует закона! Где станет бог — там уже место божие! Где стану я, там сейчас же будет первое место... “все дозволено” и шабаш!»
Мысль о безусловной необходимости для человека веры в Бога и бессмертие души является у Федора Михайловича, можно сказать, основным стержнем его творчества. В ней источник его неотступного богоискательства, приведшего его к Христу и Православной Церкви. В «Дневнике писателя» он подчеркивает: «Только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле». Более того, сама «любовь к человечеству даже совсем немыслима, непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой». Ибо «нравственность, предоставленная самой себе или науке, может извратиться до последней погани — до реабилитации плоти и до сожжения младенцев».
Продолжение следует.
|
