 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№6 (147) июнь |
|
|
Православный неправославный Клайв Льюис
Пролог Клайв Стейплз Льюис — один из наиболее выдающихся христианских мыслителей и писателей ХХ века. История обретения им веры очень характерна для интеллектуала прошлого века. В молодости он прошел через период утраты веры и длительных сомнений. Но после духовных поисков на 33-м году жизни стал убежденным христианином. Характерно, что его считают едва ли не единственным христианским писателем, который не является православным, но чьи труды при этом неизменно положительно оцениваются православными христианами. Человек энциклопедических знаний и пытливого ума, уверовав, он приложил много сил для проповеди обретенной им веры.
Немного биографии
 Клайв Стейплз Льюис родился 29 ноября 1898 года в Ирландии. Первые десять лет его жизни были довольно счастливыми. Он очень любил брата, очень любил мать и много приобрел для себя от ее воспитания. Помимо того, что она заложила в него основы христианской нравственности и морали, она также учила сына и языкам. Наверное, это во многом и определило будущий путь Льюиса в качестве христианского писателя и ученого-филолога.
Когда Клайву еще не было и десяти лет, горячо любимая им мать умерла. Отец, человек мрачноватый и неласковый, отдал сына в закрытую школу подальше от дома. Единственным родным и близким для Льюиса человеком здесь будет только его младший брат Уорни, привязанность к которому будущий писатель сохранил на всю жизнь. Впоследствии Уоррен жил в доме Льюиса и стал его преданным личным секретарем.
О школьных годах писатель не любил вспоминать. Учеба и связанные с ней издевательства старшеклассников и непомерная строгость учителей, были для него поистине ужасной мукой, врезавшейся в память навсегда.
Когда Льюису исполнилось шестнадцать лет, он стал брать частные уроки у профессора Керкпатрика, благодарное отношение к которому писатель пронес через всю жизнь. По мнению Льюиса, тот привил ему горячую любовь к древней литературе и мифологии, и самое главное — научил честности ума. Поэтому, несмотря на то, что профессор был атеистом, Льюис ввел его впоследствии в «Хроники Нарнии» в образе профессора Дигори Керка (в доме у которого стоял волшебный платяной шкаф, открывающий путь в волшебную страну Нарнию).
В 1917 году Льюис поступил в Оксфорд. Но, едва начав учиться, он отправляется на фронт Первой мировой войны. Здесь стоит привести один примечательный факт из биографии писателя, ярко характеризующий его личность. Дело в том, что во время подготовки к отправке на фронт он знакомится с Пэдди Муром, и друзья дают друг другу обет: тот из них, кто останется жив, возьмет на себя заботу о родственниках убитого. Убили Пэдди, а Льюис был ранен шрапнелью, после чего покинул театр военных действий. Вернувшись, Клайв исполняет свое обещание: берет к себе в дом мать Мура и всю жизнь содержит ее (даже оплачивает образование ее дочери).
Еще лежа в госпитале и лечась от ранения, Льюис проникается творчеством Честертона. Но, как он признается позднее, тогда христианское мировоззрение великого английского писателя не оказало на него никакого влияния.
Вернувшись после войны в университет, он уже не покидал его до 1954 года, преподавая в нем филологические дисциплины. Лекции по английской литературе он читал тридцать лет, и так хорошо, что многие студенты слушали его по нескольку раз. Однако, несмотря на любовь студентов, Льюис так и не смог найти взаимопонимания с руководством университета. По этой причине он покидает Оксфорд и переходит в другую «английскую цитадель науки» — Кембридж, где в 1954 году становится профессором литературы средневековья и эпохи возрождения, а через год и членом Королевского общества (Британской академии наук).
Несмотря на свой переход в Кембридж, именно среди профессоров Оксфорда Льюис находит своего лучшего и неизменного друга — широко известного писателя Д.Р.Р. Толкина. Они, вместе с еще несколькими поклонниками старинных сказаний и литературы, организуют своеобразный клуб по интересам, именуемый «инклинги». Последствия дружбы Льюиса и Толкина оказались чрезвычайно важными для них обоих. Не будь горячей поддержки Льюиса, возможно, мир так и не увидел бы знаменитой трилогии Толкина «Властелин колец». Толкин же в свою очередь оказал сильнейшее влияние не только на будущие художественные произведения Льюиса, но и на его обращение в христианство.
Обретение веры
 Долгое время в религиозных вопросах Льюис считал себя если не атеистом, то, во всяком случае, сомневающимся агностиком. Жизнь казалась ему жестокой и несправедливой (древние языческие мифы, которые он исследовал, только подтверждали это). «А значит, — думал Льюис, в такой жизни не могло быть места для благого Бога». Позже Льюис писал: «…Два полушария моего мозга были в острейшем противоречии. На одной стороне — море поэзии и мифа со многими островами, на другой — гладкий и поверхностный "рационализм". Почти все, что я любил, — я полагал вымышленным, почти все, в реальность чего я верил, я считал жестоким и бессмысленным». Но постепенно разговоры с Толкиным и собственный духовный поиск приводят его к мысли, что Бог все-таки есть. Вскоре Льюис крестился в англиканской церкви, что, правда, несколько охладило их отношения с убежденным католиком Толкиным.
Радость обращения писателя побудила его делиться мыслями обо всем том, что перевернуло его внутреннюю жизнь. Он стал писать об этом трактаты; к ним примыкают и эссе, и лекции, а также проповеди, большая часть которых собрана в книги, изданные уже после его смерти. Писал он и полутрактаты, полуповести, которые называют еще и притчами — «Письма Баламута», «Расторжение брака», «Кружной путь паломника». Кроме того, широко известны сказки, составившие цикл «Хроники Нарнии». Известна также и космическая трилогия писателя («За пределы безмолвной планеты», «Переландра», «Мерзейшая мощь»), которую относят к научной фантастике. Наконец, у него есть прекрасный печальный философский роман «Пока не обрели лиц», который он писал для тяжелобольной жены.
Несмотря на разноплановость созданных Льюисом произведений, их неизменно отличает глубокое нравственное и философское содержание в духе лучшей христианской литературы. Во все, что создавал писатель, он старался вложить радость обретенной веры, которой он хотел поделиться со своими читателями. При этом надо сказать, что творения Льюиса — это не просто интеллектуальные философские исследования, а непосредственный духовный опыт, пропущенный через сердце и жизнь писателя. Тем они и ценны для каждого, кто их начнет исследовать.
Ученик Честертона
В своих богословских трактатах и эссе Льюис, как он считал, выступил прежде всего в роли ученика и продолжателя дела другого замечательного английского христианского писателя — Г.К. Честертона. Клайв много почерпнул у Честертона (хотя можно сказать, что стиль Честертона оказался созвучным Льюису). К этим, схожим для обоих писателей чертам следует отнести эмоциональность изложения, изящную простоту языка, неожиданные метафоры и парадоксы, ну и, конечно, такой же простой, эмоциональный и парадоксальный юмор. Многим критикам апологетика Льюиса казалась поверхностной, но трудно найти автора, в работах которого было бы столько смирения и полнейшего самоуничижения. Честертон писал: «Я никогда не относился серьезно к себе, но всегда принимал всерьез свои мнения». Эти слова в полной мере можно отнести и к Льюису. Но если Честертон проповедовал в среде людей неверующих, но разделяющих христианские ценности, то Льюису пришлось обращаться к поколению безбожников, настроенных к морали христианства с открытой враждебностью. Во многом поставленная задача была выполнена. Христианские эссе Льюиса при его жизни пользовались чрезвычайной популярностью. Лишь в 1948 году по репутации Льюиса как мыслителя был нанесен болезненный удар. Он проиграл в публичном диспуте женщине-философу Э. Энскобом, после чего почти бросил писать философские трактаты.
«Просто христианство»
 Рассматривая эссеистику писателя, отдельно хотелось бы остановиться на знаменитой работе Льюиса «Просто христианство». Это эссе представляет собой сборник лекций, прочитанных Льюисом по радио в 1940-х годах. Будучи по конфессии англиканином, писатель в этой работе попытался раскрыть нечто общее для всех христиан, несмотря на их внутренние различия. Отдельные главы своей работы он разослал для критики четырем священникам — англиканину, методисту, пресвитерианцу и католику. Но, как сам Льюис высказался о своей книге: «Я надеюсь, что ни одному читателю не придет в голову, будто "сущность" христианства предлагается здесь в качестве какой-то альтернативы вероисповеданиям существующих христианских церквей — как если бы кто-то мог предпочесть ее учению конгрегационализма, или греческой православной церкви, или чему бы то ни было другому. Скорее "сущность" христианства можно сравнить с залом, из которого двери открываются в несколько комнат. Если мне удастся привести кого-нибудь в этот зал, моя цель будет достигнута. Но зажженные камины, стулья и пища находятся в комнатах, а не в зале. Этот зал — место ожидания, место, из которого можно пройти в ту или иную дверь, а не место обитания. …Когда вы войдете в вашу комнату, будьте добры к тем, кто вошел в другие двери, и к тем, кто еще ожидает в зале».
Наверное, этим трактат Льюиса и дорог всем христианам, несмотря на их конфессиональные различия, так как предлагает найти некие общие точки соприкосновения, лежащие где-то в глубинных пониманиях Евангелия и того, как оно должно воплощаться в нашей жизни. Несмотря на это, Льюис не предлагает какую-то новую форму бесцветной экуменической унии, которой следовало бы заменить реально существующее христианство.
Богословское наследие
Теперь — немного о каждом из значимых богословских трактатов Льюиса и их судьбе.
«Страдание» — первый христианский трактат Льюиса. Написан он в самом начале Второй мировой войны. Церкви тогда неожиданно стали полны, и Льюиса все чаще приглашали то к военным летчикам, то на радио — но не как филолога, а как проповедника. Этот трактат как и в те страшные военные годы, так и сейчас остается актуальным для всех поколений людей. Ведь, наверное, каждый из нас задавался тяжелым вопросом о том, что если Бог добр, то почему он допускает страдание. Именно этот неудобный вопрос и послужил поводом к написанию этой книги. Проникновенное сочинение Клайва Льюиса является вдумчивым и серьезным трактатом о боли, ее причинах и смысле.
Однако помимо основной темы глубокого осмысления страдания, в книге обсуждается множество других не менее важных вопросов, таких как Божье всемогущество и благость, зло и грехопадение, рай и ад. Вдумчивое исследование «Страдания» Льюиса, как нам думается, является хорошим поводом выйти из анабиоза вседовольства, в который нас погружает современный мир потребления, и задуматься о смысле своей жизни.
Вскоре Льюису пришло в голову описать природу возникновения искушения. Причем сделал он это самым необычайным образом, описав его от имени… беса. Так родились знаменитые «Письма Баламута» (сперва они назывались «Как бес бесу»). Он читал их друзьям, а в 1941 году опубликовал в газете. К 1943 году эта работа Льюиса стала очень популярной. Хотя, по признанию самого писателя, «Письма» он не любил и очень огорчался, что больше всего его читателям понравилась такая опасная книга. Несмотря на весь критицизм автора к своей книге, надо сказать, что та точность, с которой Льюис описал все тонкости природы греха, вполне соответствуют в основных своих моментах святоотеческому аскетическому наследию Церкви. Простота изложения и образный язык делает книгу Клайва Льюиса особенно ценной для современного христианского читателя.
В том же 1943 году Льюис прочитал друзьям «Расторжение брака» (первоначальное название — «Кто собрался домой»). Эта книга поистине является одним из шедевров Льюиса. Написанная в стиле аллегорической повести об аде и рае, «Расторжение брака» развеивает многие современные предрассудки о христианском понимании посмертной жизни. В этой книге Льюис с присущими ему лучшими качествами английского писателя смог раскрыть непростые для понимания глубины богословия, изложив их в доступной по содержанию форме.
Тогда же, в 1943 году, рождается трактат «Человек отменяется», ставший апологией морали и традиционных нравственных ценностей перед лицом всеобщего духовного падения современного общества.
Плодотворнейший богословско-апологетический период, начавшийся книгой о страдании, кончился книгой о «Чуде». Льюис в этом трактате пытается прояснить понятие чуда, взвесить все аргументы за и против. На публичном диспуте в университете апология чуда, предложенная Льюисом, как уже было сказано выше, провалилась. Но, во всяком случае, этот трактат Льюиса является ценной попыткой разумно осмыслить само понятие чуда.
Пожалуй, одной из самых ценных и важных работ в богословском наследии Льюиса является трактат о любви. Прежде чем стать книгой, «Любовь» появилась в виде радиобесед. Тогда Льюис уже был женат, а брак его был так удивителен, что о нем написали пьесу, которая и сейчас идет в Англии.
Будущая жена писателя — американская журналистка Джой Дэвидмен — стала христианкой, читая его книги (больше всего потрясли ее «Письма Баламута» и «Расторжение брака»). В начале 50-х годов она стала ему писать, потом приехала в Англию и полюбила его. События развивались медленно, Льюис привязывался к ней, но совсем не хотел жениться и даже, видимо, не влюблялся, но тут она заболела — и он обвенчался с ней в больнице. Джой выздоровела. Они были очень счастливы целых три года, поехали вместе в Грецию, а когда вернулись, она заболела опять и летом 1960 года умерла. Еще через три года умер Льюис.
Беседы о любви были созданы, когда начинался их брак, изданы — когда он кончался, тем же летом, что умерла Джой. В «Любви» Клайв Льюис последовательно исследует разные степени любви, а именно: любовь к тому, что ниже человека, привязанность, дружбу, влюбленность, милосердие. Все эти виды человеческой любви рассматриваются в свете Той Любви, Которая создала все, и которая Сама является Творцом всего. Таким образом, «Любовь» стала своеобразным итогом жизни и духовного пути Льюиса, главным трактатом о Боге, Который есть Любовь.
«Космическая трилогия»
Многим известны знаменитые «Хроники Нарнии» Льюиса, кто-то немного знаком и с богословским наследием писателя. Но далеко не каждому Льюис известен как писатель-фантаст. Речь пойдет о «Космической трилогии».
Для начала скажем, что два величайших мастера фэнтези, два друга и два христианина — Толкин и Льюис — были недовольны современной им научной фантастикой. Они решили реабилитировать жанр. Толкин взял на себя путешествия во времени (к роману «Утраченный путь» писатель успел создать лишь четыре главы, затем решил их дополнить и, к сожалению, бросил работу над романом). Льюис за основу своих фантастических произведений взял космические путешествия. Так был создан роман «За пределы безмолвной планеты». По сюжету доктор Рэнсом попадает на Марс и с удивлением узнает, что Вселенная полна жизни, а самое главное, что его родная планета, Земля, считается у жителей Марса «безмолвной», не участвующей в общем хоре космоса. «За пределами безмолвной планеты» — увлекательный роман, обманчиво «легкий», но, как всегда у Льюиса, полный глубоких прозрений о мире и людях.
«Переландра» — второй роман Космической трилогии Клайва С. Льюиса, может быть лучший. По масштабу замысла «Переландру» можно сравнить с романом «Лев, Колдунья и платяной шкаф». Здесь Льюис дает аллегорию ни больше ни меньше как творения мира. Рэнсом попадает в прекрасный мир Венеры (собственно, Переландры), не тронутый грехом, и встречает венерианскую Еву. Третий герой романа — само зло, искуситель... Герою предстоит узнать, повторится ли на Венере история грехопадения. «Мерзейшая мощь» — третий том «Космической трилогии» Клайва Льюиса. Пожалуй, «Мерзейшую мощь» можно назвать аллегорией борьбы Церкви воинствующей, сражающейся за правду. На этот раз действие романа разворачивается на Земле. В нем раскрывается апокалипсический пафос финальной битвы добра и зла.
Волшебный мир «Нарнии»
 Теперь, наверное, настало время перейти к самой знаменитой и поистине неповторимо глубокой книге Льюиса — его знаменитому циклу «Хроники Нарнии», объединившему в себя семь волшебных сказок. Но чтобы погрузиться во всю глубину христианских смыслов, пронизывающих истории о мире Нарнии, вероятно, не хватит формата одной статьи. Поэтому попытаемся прикоснуться хотя бы к основным моментам этого произведения Льюиса.
Вообще книги Льюиса сильны и ценны тем, что они, будучи глубоко христианскими по сути, не навязывают себя. Иными словами, они проповедуют, не наставляя. Читатель сначала влюбляется в автора, в мир его мыслей и героев, а лишь затем начинает догадываться, откуда же берет начало тот свет, который наполняет собою весь созданный писателем мир. Разгадка здесь кроется только в одном: все созданное Льюисом литературное наследие пропитано любовью к Книге Любви — Евангелию. И «Хроники Нарнии» здесь не только не являются исключением, а скорее даже служат самой непосредственной иллюстрацией этой черты творчества Льюиса. По сути, эта книга является Евангелием, переложенным на язык детской сказки.
Например, у мира Нарнии есть Создатель, который имеет образ говорящего льва по имени Аслан. В первой хронике («Племянник чародея») Аслан, являющийся детям в облике золотого сияющего льва, творит мир. Причем творит его своей песней. Льюис так представляет себе создание вселенной: «Далеко во тьме кто-то запел. Слов не было. Не было и мелодии. Был просто звук, невыразимо прекрасный. И тут случилось два чуда сразу. Во-первых, голосу стало вторить несметное множество голосов — уже не густых, а звонких, серебристых, высоких. Во-вторых, темноту испещрили бесчисленные звезды… Лев ходил взад и вперед по новому миру и пел новую песню. Она была мягче и торжественней той, которой он создал звезды и солнце, она струилась, и из-под лап его словно струились зеленые потоки. Это росла трава. За несколько минут она покрыла подножье далеких гор, и только что созданный мир стал приветливей. Теперь в траве шелестел ветер. Вскоре на холмах появились пятна вереска, в долине — какие-то зеленые точки, поярче и потемней. Когда точки эти — нет, уже палочки — возникли у ног Дигори, он разглядел на них короткие шипы, которые росли очень быстро. Сами палочки тоже тянулись вверх, и через минуту-другую Дигори узнал их — это были деревья».
Знакомому со святоотеческой литературой этот эпизод наверняка напомнил бы труд святого Василия Великого «Шестоднев» о создании мира: «Представь себе, что по малому речению холодная и бесплодная земля вдруг приближается ко времени рождения, и как бы сбросив с себя печальную и грустную одежду, облекается в светлую ризу, веселится своим убранством и производит на свет тысячи растений».
А уже в следующей сказке «Хроник» речь пойдет об Искуплении: Аслан отдает себя на смерть «по законам древней магии». Но по законам «еще более древней» магии — воскресает и уничтожает проклятие злой Колдуньи.
Евангельская основа «Хроник Нарнии» очевидна. Например, в повести «Конь и его мальчик» есть замечательное разъяснение того, как познаются тайны Промысла. Девочка хочет узнать, что за судьба у ее знакомой. «Я рассказываю каждому только его историю», — слышит она от мудрого Аслана. И, как тут не вспомнить о святом Антонии Великом и его вопрошании к Богу: «Господи! почему одни живут немного, а другие до глубокой старости? Почему одни бедны, а другие богаты?». Ответ, который получил Антоний, был прост: «Антоний! Себе внимай!» А ответ, который раз и навсегда получили мы все, был дан на Голгофе: Творец не стал объяснять зло или оправдывать его неизбежность, Он просто взошел на Крест… и Его жертвенная любовь превзошла собой все знания и откровения…
 Седьмая книга «Хроник Нарнии» — «Последняя битва» — уже непосредственно отсылает нас к Апокалипсису. Не зная этого, сложно понять того, что вкладывал Льюис в свою книгу. Скажем больше, нельзя рассматривать этот сборник в качестве обычных сказок. Они таковыми не являются по определению. Читателю, не знакомому с Библейской историей, мира Нарнии не понять. Поэтому, как мне кажется, обращение к сказочному наследию Льюиса должно стать неким трудом по изучению чего-то большего, а именно Книги Книг, духовный шифр которой он вкладывал в свои произведения.
Писатель, столь близкий православному сердцу
Творчество Льюиса, несмотря на то, что он являлся англиканином, стало очень близким православным христианам. Об этом феномене более подробно можно почитать в статье митрополита Каллиста (Уэра) «Можно ли считать Клайва Льюиса "анонимным православным"?»
Не будем подробно останавливаться на всех особенностях и тонкостях богословствования писателя. Скажем лишь, что, открывая для себя творческое наследие Льюиса, мы нередко убеждаемся, что он видит и выражает христианскую истину так, как мог бы видеть и выразить ее православный христианин. Конечно, зачастую он исходит из западнохристианских или же мифических предпосылок, но, как ни странно, снова и снова приходит к православным выводам. Но самое интересное заключается в том, что чувство сокровенности Бога, учение о Христе и о Троице, взгляд на тварный мир и на человеческую личность выражены Клайвом Льюисом в таких понятиях, которые, несомненно, близки Православию. Поэтому он вполне имеет право на имя «анонимного православного».
Денис Михалев
|
