 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№8 (149) август |
|
|
Митрополит Иларион (Алфеев) СВЯТЫЕ ОТЦЫ НЕ МУЗЕЙНЫЙ ЭКСПОНАТ
Интервью журналу «Нескучный сад»
(Продолжение. Начало в № 5 (146) май 2016 г.)
 О преподобном Исааке Сирине я начал писать потому, что до конца XX века о нем вообще не было монографий — не только на русском, но и на европейских языках (если не считать небольшую книгу аббата Шабо на латинском языке, изданную в конце XIX века). Кроме того, Исаак Сирин мне особенно дорог, потому что он сыграл важную роль в моей собственной монашеской биографии.
В 1987 году я поступил послушником в Виленский Свято-Духов монастырь. В монастыре ежедневно совершались длинные службы, за трапезой читались жития святых — иными словами, имелись все атрибуты монашеской жизни, за исключением одного: не было духовного руководителя, который занимался бы воспитанием монахов и послушников. Приходилось поэтому искать руководство в книгах святых отцов и подвижников древней Церкви. Именно тогда я начал ежедневно читать сочинения Исаака Сирина, и слова этого святого ложились мне на сердце. Несколько изречений, особенно поразивших меня, я решил написать на стене своей кельи, чтобы всегда иметь их перед глазами. Постепенно к этим изречениям добавлялись другие. В течение одного года все стены кельи оказались исписаны отрывками из творений Исаака. Его слова были тем насущным хлебом, без которого я не мог прожить ни дня.
Важность Исаака Сирина для современного читателя заключается прежде всего в том, что он постоянно говорит о любви Божией к человеку — о любви, не имеющей границ, не признающей воздаяния за грехи, о любви жертвенной, которая возвела Иисуса на Крест, о любви всепобеждающей, для которой не существует смерти и ада.
Напоминать об этой любви необходимо в каждую эпоху христианской истории, ибо образ Бога-Любви нередко затемняется в глазах верующих, и на его месте оказывается образ Бога-Судии, Бога-Карателя, «справедливого» Бога, воздающего каждому по заслугам. Все Евангелие говорит о том, что спасение — от Бога милующего, а не от человеческих усилий, что Бог спасает грешников вместе с праведниками, что Бог хочет, чтобы все люди спаслись. Тем не менее, в христианстве всегда оставалось и остается искушение подменить религию любви религией рабства, когда исполнение заповедей Божиих рассматривается не как прямое следствие любви человека к Богу, но как необходимость, вытекающая из страха перед возмездием или надежды на воздаяние. Книгу о преподобном Исааке Сирине я начал в Оксфорде, а закончил по возвращении в Москву.
В Оксфорде мне посчастливилось работать под руководством замечательного сиролога Себастиана Брока. Вместе с ним мы прочли изданные им Беседы 4—41 из так называемого «второго тома» творений Исаака Сирина: он терпеливо разъяснял мне все темные места, которых там оказалось не меньше, чем в известном «первом томе». Впоследствии я перевел беседы 1—2 и 4—41 из «второго тома» на русский язык (беседы 1 и 2 я переводил по рукописи, так как их текст до сих пор не издан). Это была очень интересная и сложная работа. Когда перевод был издан, некоторые наши отечественные богословы усомнились в подлинности «второго тома», поскольку его заключительные беседы содержат учение о всеобщем спасении (подобное учение в IV веке защищал Григорий Нисский). Однако сомнения исходили исключительно от лиц, не владеющих сирийским языком и не знакомых с историей творений Исаака в сирийской рукописной традиции. Если когда-нибудь появится перевод «первого тома» творений Исаака Сирина не с греческого (как он переводился у нас до революции), а с сирийского языка, тождественность авторов обоих томов станет очевидной.
И, наконец, преподобный Симеон Новый Богослов. Его творения я впервые прочитал на русском языке в юности, а потом — уже в годы учебы в духовной академии — стал читать в оригинале. Большим счастьем было для меня работать над переводом его «Глав» на русский язык, а также над стихотворным переводом некоторых его «Божественных гимнов». Будучи в Оксфорде, параллельно с работой над докторской диссертацией о Симеоне, я начал готовить критическое издание «Слова аскетического», принадлежащего перу его духовного отца — преподобного Симеона Студита (известного также под именем Симеона Благоговейного). Это издание, основанное на всех рукописях, которые мне удалось найти, вышло в серии «Христианские источники» (Sources Chrériennes).
В своей диссертации о преподобном (она была написана на английском языке и предназначена для западного читателя) я стремился доказать, что все его основные идеи коренятся в православном Предании и что его учение соответствует учению предшествующих Отцов, таких как Григорий Богослов, Максим Исповедник, Иоанн Лествичник, Феодор Студит, Исаак Сирин. Огромное влияние оказал на Симеона Нового Богослова Симеон Студит: многие темы, ставшие основными в богословии Симеона-младшего, уже намечены в «Слове аскетическом» Симеона-старшего. Можно говорить о том, что богословие преподобного Симеона было не чем иным, как продолжением и развитием богословия его предшественников.
И, тем не менее, Симеон остается глубоко оригинальным автором, внесшим свой неповторимый вклад в развитие восточно-христианской традиции. Отличительной чертой Симеона в сравнении с прочими Отцами Церкви является его автобиографический подход к мистическим темам и та необычайная открытость, с которой он говорит о своих видениях Божественного света, о своем опыте присутствия Божия. Все элементы богословского и мистического учения Симеона глубоко укоренены в Предании, но само Предание он пропускает через себя, интегрирует в свой собственный опыт. Некоторым вполне традиционным мистическим темам (слезы, экстаз, бесстрастие, обожение) он придает особый, глубоко личный характер. Добавлю к этому, что Симеон первым среди восточно-христианских аскетических писателей поставил Евхаристию в центр духовной и мистической жизни человека, отвел ей ключевую роль в деле спасения и приближения человека к Богу; он первым указал на видение Божественного света как на главную цель аскетического трудничества; он довел до совершенства святоотеческое учение об обожении. Богословие Симеона вполне гармонично вплетается в общую ткань святоотеческого Предания, и вместе с тем он остается одним из самых оригинальных писателей, которых когда-либо знала Православная Церковь.
|
