 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№5 (158) май |
|
|
Создать вектор, направленный к Богу
В декабре прошлого года ключарем Калининградского собора Христа Спасителя был назначен протоиерей Михаил Селезнев, чье священническое служение с самого начала было связано с главным храмом Калининградской епархии. Три месяца — вполне достаточный срок, чтобы вникнуть в тонкости новой должности, составить представление, как в дальнейшем организовать богослужения в главном храме Калининграда. Кроме того, в беседе мы коснулись основных этапов жизненного пути священника, его жизненных ступеней к воцерковлению и становлению как человека, посвятившего всю жизнь служению Господу.
(Окончание. Начало в № 4 (157), апрель 2017)
 — Отец Михаил, а как вы сами, пришли к вере в Бога, учитывая, что ваша молодость проходила в достаточно бурные для нашей страны перестроечные и постперестроечные годы? Многим вообще не до веры в Бога было, решали насущные проблемы, которые ставила стремительно менявшаяся жизнь. Вы ведь, наверное, тоже не избежали этого процесса?
— К Богу нет какого-то одного пути, каждый к Нему приходит по-разному. Это бывает трудно описать словами. Вкратце так можно сказать: вначале я нашел Христа, а потом уже пришел в Его Церковь.
— Это требует расшифровки…
— Духовный мир меня начал интересовать примерно с 9-го класса средней школы…
— А что подтолкнуло к этому? 16-летние юноши, по себе помню, в этом возрасте особенно начинают интересоваться чем-то иным, совершенно противоположным вопросам духовности.
— Нельзя сказать, чтобы что-то конкретное подтолкнуло. Какие-то знакомые, друзья, помню, рассказывали разные истории, выходящие за рамки обыденного понимания жизни подростка. Для того времени, естественно. Ведь начиная со школы нас учили, что материя первична. То есть все, что нельзя объяснить с чисто научной точки зрения, как бы не существует. Меня это озадачивало. В старших классах, когда я болел и лечился дома, то любил читать прямо в кровати журнал «Наука и жизнь». Мы его дома выписывали, он мне нравился, практически от корки до корки все номера прочитывал. В этом журнале был цикл статей о хатха-йоге. Помню, меня заинтриговало слово «прана»…
— То есть к вере православной вы, батюшка, через опыты индийских йогов пришли?
— Нет, конечно. Это был один из побудительных стимулов, которые заставляли задуматься: как это так, почему такие вещи существуют, «прана» какая-то, но никак не объясняются с научной, логической точки зрения? Мой мозг фиксировал: что-то тут такое непонятное. Но в то время — конец 1980-х годов — у меня не было знакомых верующих православных людей, и литературы никакой не было, чтобы самому прочитать о Боге, приблизиться к Истине. Тут подошло время поступать в вуз, и я промыслом Божиим оказался в Военном инженерно-космическом институте имени А. Можайского в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде.
— То есть пошли по военной стезе, и уж, наверное, в первые год-два про духовные искания пришлось забыть, учитывая напряженный график учебы в военном вузе, да еще такого высокого уровня.
— Конечно, свободного времени стало меньше, однако духовные искания, наоборот, усилились. Трудности армейской жизни подталкивали к этому, да и отрыв от дома к тому располагал. Время моего обучения совпало со временем перестройки. В страну потоком хлынула литература оккультного толка — Рерихи, Блаватская и тому подобное. Естественно, все это не прошло мимо меня, перечитал, что было возможно. Меня очень притягивали разного рода восточные практики. Некоторое время занимался китайской гимнастикой цигун. К концу обучения практически стал себя считать буддистом…
— Даже так!?
— Я не практиковал буддизм в жизненном обиходе, но по духу это мне тогда было наиболее близко. Если в начале обучения я надеялся найти ответы на свои вопросы в науке — изучал литературу по квантовой физике и астрофизике, пытался разобраться в теории относительности Эйнштейна, — то со временем я понял, что вопросов не становится меньше, а даже больше. Иными словами, эти попытки привели к ясному осознанию того, что наука на поставленные мной вопросы не отвечает. Вот тогда я обратился к восточной литературе. Попытался найти ответы, как тогда казалось, в «религиозных учениях». Так продолжалось примерно до 24-х лет. В итоге я осознал, что одним изучением теории обойтись невозможно, учение должно предполагать соответствующую практику. Само собой появилось понимание, что из всех этих разных практик духовной жизни, которые иногда явно противоречат друг другу, только одна может быть наиболее правильной, нести в себе полноту Истины. Но я не мог найти это правильное. Что-то внутри сигнализировало о том, что все это не то. А что есть то? И в один прекрасный момент я подумал: а почему до этого я ни разу не прочитал Новый Завет?
— Наверное, тогда еще были трудности в его приобретении. Это сейчас богатый выбор, как говорится, на любой вкус…
— В том-то и дело, что Библия в моей личной библиотеке уже имелась, но она была мне неинтересна. Я ее пытался читать, но разум требовал какой-то особо захватывающей информации об иных мирах, устройстве духовного мира и другой конкретной информации. В Новом Завете ничего этого нет, в отличие, к примеру, от произведений Е. Блаватской.
Хорошо помню, как меня поразил фрагмент из Первого послания апостола Павла к Коринфянам, из главы 13-й, как его еще называют, «Гимн любви»: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…» (1 Кор 13:1—7). И я тут отчетливо понял, что это про меня написано. Ведь я много чего знал в то время. А любви-то и не имел. Я пытался найти Бога разумом, а Он открывается в Любви! То есть я в буквальном смысле осознал себя «кимвалом звучащим», то есть колоколом, с виду красивым, а внутри пустым…
— Не слишком ли самокритично, батюшка, учитывая ваше сегодняшнее положение…
— Главное, что я на тот момент понял, что Истина состоит не в том, чтобы много знать, но в том, чтобы любить в высшем смысле этого слова. То есть Истина без Любви невозможна, Она именно в Любви и состоит. Другими словами, привычными уху православного человека, Бог есть Любовь!
И тогда я понял: вот то, что я искал! Все это, оказывается, находится в Евангелии. Этому учил Иисус Христос. Я внимательно стал перечитывать Новый Завет, стал молиться, «Отче наш» читать перед сном. Хотя в храм еще не ходил…
— Это уже в Калининграде было?
— Нет, в Москве. Когда еще учился в институте им. А. Можайского, я понял, что это не тот путь, которому могу посвятить всю жизнь. После окончания почти сразу уволился в запас. Некоторое время жил и учился в Москве, в финансово-экономическом институте. Часто проводил время в библиотеке им. В.И. Ленина. Я понимал, что и это не мое призвание, но какое оно, я еще не знал. Постепенно возникло желание начать хоть понемногу ходить в храм. Стал ходить в Елоховский собор, а когда в 1995 году вернулся в Калининград, начал посещать Свято-Никольский храм. А с осени 1996 года, когда был построен тогда еще деревянный храм Христа Спасителя на площади Победы, стал его постоянным прихожанином. Хорошо помню один летний вечер, когда еще на месте деревянного храма стоял крест. Я тогда подошел к нему и о чем-то размышлял. О чем — уже не помню.
— И спустя 20 лет вы становитесь ключарем этого храма. Уже не маленького деревянного, но замечательного белокаменного собора, ставшего архитектурным украшением нашего города. Но к этому был еще долгий путь, который невозможен без первого шага. Как получилось, что вы выбрали стезю священника?
— Как-то после службы меня подозвал настоятель храма игумен Меркурий (Иванов), ныне митрополит Ростовский и Новочеркасский, и пригласил на беседу, по итогам которой он пригласил меня помогать в алтаре. Не знаю, возможно, он что-то увидел во мне такое, чего я сам еще не осознавал.
— И вы поступили в семинарию.
— Честно говоря, я об этом совсем не думал. Просто приходил в храм на службы и был по-настоящему счастлив. Я тогда ведь еще работал в одной финансово-кредитной организации. Отец Меркурий тогда мне предложил подумать об увольнении и переходе на постоянное место работы в собор. Мне было нелегко принять такое решение, так как на работе все было хорошо, хотя душой я был в храме. Там была определенность, а про церковную жизнь я практически ничего не знал. Тем не менее, вскоре я действительно уволился и стал штатным алтарником собора. А потом о. Меркурий отправил меня в семинарию в Смоленск. Я не возражал, усматривая в этом промысел Божий.
— Трудно было учиться?
— Нелегко, хотя я уже имел за плечами большой опыт учебы. Но там было все по-другому, своя специфика и атмосфера. Проучившись примерно полтора года, был рукоположен в дьяконы митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, ныне Патриархом Московским и всея Руси. А через месяц уже им же был рукоположен в священнический сан. Это была обычная практика для того времени. Если владыка Кирилл решил кого-то рукоположить в священника, то больше месяца в дьяконах не задерживались. Потом перевелся на заочное отделение и был направлен на служение в соборе Христа Спасителя в Калининграде.
— Как правило, если говорить о белом духовенстве, священниками становятся уже женатые люди. Вы с будущей матушкой Ларисой тогда уже были знакомы?
— Познакомился с ней в Смоленске, она пела в архиерейском хоре в Успенском соборе. Но венчались в Калининграде, в соборе Христа Спасителя.
— Таким образом, была создана еще одна православная семья, как я всегда говорю, образец для подражания всем желающим создать крепкую «ячейку общества», олицетворяющую любовь и чадолюбие. Кстати, по возвращении в Калининград, наверное, пришлось столкнуться с некоторыми трудностями (так, из-за дефолта 1998 года начатое было строительство собора пришлось приостановить из-за нехватки средств)? Не возникало ли тогда чувство уныния из-за такой неопределенности?
— Не знаю, может быть, подобное чувство и возникало у тех, кто непосредственно занимался строительством. Я же, как уже говорил, был счастлив только от того, что прихожу в храм. Сначала как прихожанин, а теперь как священник. Что касается уныния, то это чувство связано с чрезмерной самонадеянностью человека. А если полагаться на волю Божию, молиться, то постепенно все трудности можно преодолеть.
Беседовал Дмитрий Осипов
|
