 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№12 (33) декабрь |
|
|
"БРИТЬ ИЛИ НЕ БРИТЬ" - ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС...
Как это ни покажется странным, но именно вопрос о бороде и волосах, об их культурном, символическом и даже мистическом значении в течение всей истории человечества никогда не терял своей актуальности. Об этом писали книги Ветхого Завета, размышляли античные авторы, свой ответ на вопрос давали языческие культы и даже христианские соборы.
 Традиции античности
Внешний вид бороды и волос во все времена был определенной метой, символом, сознательным или бессознательным "заявлением". Историки, в отличие от этнографов, уделяли бороде и волосам мало внимания. И даже сегодня "анатомия" бородоношения малоизучена. Но, рассматривая различные культурные и религиозные контексты, мы можем видеть, что решение вопроса о бородах и волосах часто оказывалось втянутым в спор между догматом и просто модой.
В книгах Ветхого Завета мы находим множество религиозных предписаний относительно волос и бород. Пророки полагали важным напоминать народу Израилеву о запрете постригать бороду и волосы, чтобы не быть подобным жрецам Изиды и Сераписа (Лев 19:27;
2 Царств 10).
В греко-римском мире обычай брить бороду и стричь волосы господствовал со времени Александра Македонского. Однако единства в этом не было и там. Древние греки времен Перикла, Сократа, Платона, Эсхила, Софокла - то есть наивысшего подъема классической культуры в Афинах и расцвета эллинской цивилизации - запечатлены в статуях и на монетах с бородами. А вот римляне Поздней Республики и Ранней Империи бреют лица и коротко стригут волосы, считая это отличительным признаком своей цивилизации, в про-тивоположность бородатым варварам - всяким парфянам, персам, евреям и прочим. Бритое лицо свободного римлянина эпохи Юлиев-Клавдиев (первых двенадцати императоров) - такой же признак принадлежности к народу-повелителю мира, как римская тога.
Колкий намек
| Внешний вид бороды и волос во все времена был определенным символом |
Но во II веке по Р.Х. римляне, позабыв традиции великих квиритов, вновь отпускают бороды. И мы видим бородатые статуи императоров династии Антонинов. Только с Константина Великого, первого христиан-ского императора, бороды вновь стали брить, что явилось отличительной чертой новой христианской власти.
Кстати, когда в IV веке на престол взошел враг христианства император Юлиан Отступник, он тут же не преминул отрастить длинную бороду и даже посвятил ей антихристианский памфлет "Брадоненавистник". Борода императора Юлиана была колким намеком на то, что после правления поколений гладковыбритых христианских генералов трон сейчас занимает интеллектуал поздней античности. Язычники последующих времен специально отпускали бороды, чтобы отличаться от христиан и подражать внешнему виду своих идолов - богам Олимпа, Зевсу-Юпитеру, Серапису и проч.
Последующие монеты и печати христианских басилевсов свидетельствуют о том, что до VII века на Востоке не было обычая носить бороду. То же самое происходило и в западной части империи в последующую эпоху. Иконография подтверждает, что большинство королей раннего средневековья брились или, в крайнем случае, носили короткую бородку и усы. Окладистая борода вошла в моду лишь на рубеже тысячелетий.
Англия и Франция
Но и эта мода продержалась, видимо, не очень долго, и к середине XI века в среде знати и даже клира снова распространился обычай сбривать бороду начисто, особенно во Франции и Англии. Это не могло не вызвать протеста со стороны консервативно настроенного духовенства. Так, до нас дошло письмо, в котором аббат одного западного монастыря в письме своему другу сожалел о пренебрежении былыми благородными манерами и сетовал на распространение "отвратительного для скромных глаз постыдного обычая пошлых французов стричь бороду". В житиях западных святых появляются сюжеты о чудесном наказании мирян, которых тот или иной святой порицает за бритье. В одном рукописном Евангелии того времени есть замечательная миниатюра. На лестнице добродетелей помещен отшельник с длинными волосами и длинной бородой, за ним следуют затворник с менее длинной бородой, церковнослужитель с коротенькой бородкой, и совершенно в стороне помещен безбородый священник. Эта была настоящая битва за бороду. А в 1031 году в Лиможе даже собирается целый собор для обсуждения вопроса о бритье церковнослужителей.
Но у бород были и противники, которые, подобно древним израильским пророкам, полагали, что внешний вид Божьих служителей должен отличаться от языческих жрецов, которые в античную эпоху, в отличие от жрецов Изиды и Сераписа, уже были бородатыми. Следовательно, христианский пастор должен быть выбрит. Практически все французские и норманнские моралисты XI и XII веков сетовали уже не на бритье, а как раз на бороды, а особенно - на длинные волосы.
Нешуточные страсти
В "Церковной истории" английского автора XII века Ордерика Виталия бородачи ассоциировались с козлами и грешниками. "Сейчас почти все наши соотечественники посходили с ума, - пишет Ордерик, - и носят маленькие бородки, признавая тем самым, что, подобно козлищам смердящим, они погрязли в мерзких вожделениях". Другой западный автор, монах Серлон из Сееза, также проповедует, что "длинные бороды придают людям вид козлов, чьей мерзкой порочности постыдно подражают своими грехами прелюбодеи и содомиты". Одновременно подвергался критике и обычай носить длинные волосы, мода на которые шла в паре с модой на бороды.
Страсти разгорались нешуточные. Руанский собор 1096 года постановляет, что, в соответствии с заповедью от апостола Павла, "ни один мужчина не должен отращивать длинных волос". Епископ города Амьен Гофрит отказался в 1106 году принять пожертвования от че-ловека, "который явился неподстриженным, полагая, что не стоит принимать да-ры от того, кто, подобно женщинам, распустил кудри по плечам". Предубеждение против длинных волос было тогда настолько сильным, что авторы того века считали просто необходимым подчеркнуть, что "Христос и Его апостолы изображаются с длинными волосами не потому, что они носили их в действительности, но из соображений святости".
В последующем западном религиозном искусстве ХIV-ХV веков борода была отличительной чертой евреев, а типичный христианин изображался безбородым.
| Не нужно путать вещи преходящие с настоящим Откровением Божьим о человеке и мире |
А как на Руси?
Как мы видим, история бород и волос в восточно- и западнохристианском мире претерпела множество изменений. И именно духовно-нравственный аспект, толкуемый в ту или иную сторону, оказывал влияние на окончательное решение вопроса "брить или не брить". Это была часть религиозной культуры, ментальности и даже просто моды, в пылу споров часто приобретавшая форму религиозного догмата и чуть ли не символа веры.
Те же процессы происходили и на Руси. На заре ее христианской истории существовало как бы два полюса: Киевская Русь и северные Новгородские земли. По свидетельству византийского автора Льва Дьякона, а также целого ряда арабских путешественников, южные славяне брили свои головы и ощипывали бороды. Первые киевские князья-христиане мало чем отличались от внешнего вида типичного запорожского казака. Вот как описывал одного из них Лев Дьякон: "Безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос - признак знатности рода".
На холодном же севере возобладала иная мода. Бритая голова была признаком полного падения и обнищания, унизительным и постыдным зрелищем, а слово "безбородый" - поводом для кровной мести. Не только обритие бороды, но даже прикосновение к ней было смертельным оскорблением. Под влиянием викингов и датчан, которые были крещены раньше Руси, на Северо-западе, в Новгороде, имевшем особо тесные связи со Скандинавией, и сохранилась мода на длинные волосы, особенно популярная в боярской среде.
"И святыни всякой лишать:"
По-видимому, какое-то время обе эти традиции соседствовали без особых проблем. Так, например, великий князь Владимирский и Московский Василий III, отец Иоанна Грозного, бороды вовсе не носил. Но, к сожалению, Русь, подобно своим соседям на Западе и Востоке христианского мира, не избежала столкновений по вопросу о бородах и длине волос. Настоящая битва началась в конце XVII века, в эпоху патриарха Адриана. Он выпустил специальное "Окружное послание ко всем православным о небритии бороды и усов". Хотя свои аргументы Адриан и строил на каноническом и догматическом фундаменте, причиной такой ненависти к вопросу о бородах была его полемика с католиками, чье духовенство брилось и стриглось.
Патриарх повелевал по всей стране, невзирая на лица, отлучать "гордых и упорных брадобрийц от Церкви, при встрече с ними благословения им не подавать, в церковь не пускать и святыни всякой лишать". Именно тогда, как "вершина" подобного богословия, и появилось утверждение, что "образ Божий в бороде, а подобие в усах".
Можно много критиковать эпоху Петровских реформ, которые последовали сразу же за вышеизложенными событиями, но в одном они точно имели положительное значение. В послепетровскую эпоху Русская Церковь навсегда избавилась от подобной богословской узости и нетерпимости к чисто культурным явлениям.
Эпилог
Как мы увидели, в одни времена борода и длинные волосы воспринимались как символ языческой культуры, в другие становились синонимом христианского благочестия. Но ни язычество, ни христианство человека не определяется тем, что у него растет на лице или на голове. Это всё были процессы моды и культурной риторики.
Сегодня православные христиане спокойно могут бриться, а католики вольны отпускать бороды. Усы, бакенбарды, гладковыбритые щеки или прическа под полубокс не являются более препятствием на пути в храм Божий. Ведь Бог, которого Священное Писание называет Богом Любви, нелицеприятным и зрящим в сердце человеческое, будет судить нас не по волосяному покрову, а по нашему умению любить и понимать. И настоящее христианское понимание исторических и культурных контекстов заключается в том, чтобы не путать вещи преходящие, временные с подлинной догматикой, с настоящим Откровением Божьим о человеке и мире. Как говорится, "Божие - Богу, а Кесарево - Кесарю" (Мф 22:21). Из этой формулы и проистекает христиан-ская оценка всего: культуры, истории и моды. Где всему полагается свое место - достойное, правильное и без фальшивого преувеличения.
Игорь Петровский
|
