"Церковь по природе своей не может быть ни в оппозиции, ни во власти"
Одному из виднейших деятелей Русской Православной Церкви, председателю Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу 20 ноября 2006 года исполнилось 60 лет. Однако и накануне юбилея владыку Кирилла беспокоили не столько вопросы личной биографии, сколько судьбы Церкви, о чем он и рассказал в интервью "Московским Новостям" (№ 45 за 2006 год, публикуется с сокращениями).
- Каковы сегодня взаимоотношения между Церковью и государством? - На протяжении всей истории Церкви ее отношения с государством были одним из самых важных, если не сказать самым важным, вопросом. Разумеется, основное для Церкви — дело человеческого спасения. Ничем другим она не занимается. Поэтому все проблемы, что ей приходится решать, должны рассматриваться с этой точки зрения. Отношения Церкви и государства в любую эпоху были отмечены своими особенностями, даже драматизмом. С самого своего возникновения Церковь оказалась в подполье, была притесняемой властью по одной причине: христиане не были готовы почитать культ императора. Римская империя по своей природе была очень терпимой, иначе она не могла бы и состояться, она была… - … толерантной, как говорят сегодня. - Да. Эта терпимость требовалась, чтобы присоединять новые земли, не отталкивать людей от метрополии. Поэтому поощрялась любая религиозная деятельность, разрешались любые культы. Но было одно общее правило: все принадлежавшие к Римской империи должны были почитать императора как божество. Христиане не стали этого делать, встав на позицию, если воспользоваться языком Основ социальной концепции Русской Православной Церкви, гражданского неповиновения. Кстати, когда наша Церковь сформулировала Основы социальной концепции, со стороны некоторых политиков и представителей власти стали раздаваться голоса, что это опасная по отношению к государству доктрина. И в некоем высоком кабинете мне даже пришлось держать ответ по этому поводу. Я успокоил своего собеседника, сказав, что Русская Церковь ничего нового не изобрела, лишь повторила то, что было принято с первых дней существования христианства. Отказываясь воскуривать ладан перед статуей императора, первые христиане совершали акт гражданского неповиновения, хотя и не выступали против правителя и не были его политическими противниками.
Основное для Церкви — дело человеческого спасения
Когда исчезла некогда могучая и огромная империя, на ее бывшем пространстве осталась всего одна организация - христианская Церковь. Примерно так, как на постсоветском пространстве со-хранилась Русская Православная Церковь. Удивительно, но Римская Церковь стала брать на себя функции ушедшей империи. Римского епископа в какой-то момент воспринимали как императора. Папа даже принял императорский титул pontifex maxi-mus. Католическая церковь начала собирать налоги, у нее появились вооруженные силы. Она пошла во власть, и это явление получило название "папоцезаризм". - Но на Востоке шли по другому пути — построения симфонических отношений между Церковью и государством? - Да, сферы влияния и области озабоченности у Церкви и власти на Востоке были разделены, но при этом они призывались гармонично взаимодействовать во имя решения общих задач. В полной мере симфония никогда не была реализована, ибо попытки ее осуществить наталкивались на противодействие со стороны византийских императоров, которые порой вмешивались и в сугубо духовную сферу. И хотя все они были людьми религиозными, очень многое зависело от личности правителя. - Как развивались отношения Церкви и государства в России? - Это особый вопрос. О нашей средневековой истории говорят менее всего. А именно тогда, точнее, в допетров-ский период, Церковь играла важную роль. Патриарх был постоянно рядом с царем, как с царем была и боярская Дума, и это в определенном смысле уравновешивало царскую власть. Когда западному человеку говоришь, что в средневековой России не было абсолютизма, для многих это звучит откровением. В России Церковь действительно уравновешивала власть царя, и потому до определенного времени эта власть не была абсолютистской. Петр ликвидировал патриаршество, подчинил Церковь государству, лишил ее свободы и установил абсолютизм. Что касается Церкви, то она стала привилегированной частью государственного аппарата. Духовенство во многих случаях стало получать содержание от государства, хотя жило и от приходов. Кадровые вопросы, говоря современным языком, решались обер-прокурором Священного синода — светским чиновником, который и стал руководить Церковью. Церковь потеряла возможность оценивать происходящее в обществе вне рамок, которые ей предоставляло государство. Когда в XIX веке начались сложнейшие революционные процессы, Церковь реагировала на них так, как могла реагировать структура, возглавляемая государем-императором. Управляемая назначенным им чиновником, она говорила от имени власти и в силу этого не смогла предотвратить страшные события начала ХХ века, в результате которых сама оказалась на грани уничтожения. - Но после войны положение Церкви несколько изменилось? - Изменилось, сдвинувшись в сторону социального гетто. Церковная жизнь строго контролировалась, и вплоть до 1988 года главной установкой было не давать Церкви расширяться, не от-крывать новые приходы. Так что идеальной модели взаимоотношений Церкви и государства и в России не было, за исключением средневекового периода, когда Церковь была независима и не контролировалась государ-ством. В 1991 году, перед распадом СССР Церковь оказалась в гуще событий… - Как она вела себя во время августовского путча? - Как надо было себя вести? Сейчас уже не тайна, что тогда на Церковь оказывалось сильнейшее давление с обеих сторон. И вот, если в такой ситуации дрогнуть и занять позицию, не следуя богословскому взгляду, а исходя из некоего прагматизма, то возникает риск совершить ошибку. Модель церковно-государственных отношений новейшего времени закладывалась с 1991 года, когда Святейший патриарх в дни известных событий не благословил поминать власть. - Это и случилось, как известно, в особый день — на Преображение, 19 августа. - Совершенно верно. А потом был 1993 год, и снова нужно было определяться, как действовать дальше. Потому что Церковь по природе своей не может быть ни в оппозиции, ни во власти, ибо призвана быть голосом совести своего народа. Этот голос иногда звучит громко, как сегодня, а иногда тихо, но это всегда — голос совести. - В скором времени будет подписан акт о воссоединении между Русской Православной Церковью и Русской Православной Церковью За рубежом, хотя, кажется, это не всем нравится. Звучат голоса, что не преодолена проблема "сергианства". - Декларация митрополита Сергия сегодня должна рассматриваться лишь как исторический документ, рожденный эпохой и особенностями тогдашней общественно-политической жизни. Она не имеет отношения к сегодняшним реалиям. Некоторые соотечественники за рубежом боятся, что Церковь полагает в основу своей жизни этот документ. Однако в Основах социальной концепции Церкви сказано, что она живет, следуя нормам церковного предания. Но не-удовлетворенные будут всегда, и это, по-моему, нормально.
Церковь призвана быть голосом совести своего народа
- Не считаете ли Вы, что пора подумать и об объединении со старообрядцами? - Это трагическое разделение существовало на протяжении веков, рана уже поддерживается своим преданием, своей традицией, и в ближайшее время вряд ли ее можно будет уврачевать. Тем не менее следует помнить: мы принадлежим к одному духовно-культурному пространству, мы часть единой традиции. Это должны понимать обе стороны. Мы можем говорить об общем для нас — о молодежи, об интеллигенции, о культуре, о социальной озабоченности, можем найти общий язык для свидетельства о Христе народу. В последнее время на этом пути есть сдвиги. Когда-то самоизоляция воспринималась старообрядцами как добродетель, как неотъемлемая часть самоидентификации. Однако то, что говорили и почивший митрополит Андриан, и нынешний глава Старообрядческой митрополии владыка Корнилий, свидетельствует: сейчас старообрядцы готовы к диалогу не только с Русской Православной Церковью, но и с представителями светского общества. - Не кажется ли Вам, что в наше время болезнью многих, включая и значительную часть православного общества, стал фундаментализм? Что Вы об этом думаете как иерарх, которого принято относить к противоположному направлению — "либералов"? - В Церкви не может быть ни либералов, ни консерваторов. Сегодня некоторые стали радикальными консерваторами не потому, что это заложено в православной доктрине, а потому, что встревожены нынешним развитием человеческой цивилизации, нарастанием греха, забвением норм морали. Это и порождает тревогу, апокалиптические настроения. Если они сопровождаются радикальной самоизоляцией, неприятием и агрессией — это грех, но если таким настроениям сопутствует рост духовной жизни, забота о своей христианской миссии, тогда эти опасения могут оказать и положительное влияние. Системный духовный кризис общества вызван тем, что во главу угла поставлены права и свободы вне нравственной ответственности. Но без нравственности, без совести раскрепощается темное начало. Именно поэтому права и свободы необходимо дополнить нравственными ценностями — одинаковыми как для тех, кого мы называем консерваторами, так и для тех, кого именуем либералами. - Бывает ли у Вас, владыка, свободное время? - Как говорится, больной вопрос. Недавно удалось по-смотреть на DVD фильм "Остров". Когда же выдается свободная минута, хочется пройтись, подышать воздухом или посмотреть телевизор. Наше телевидение сегодня весьма отличается (в положительную сторону) от европейского прежде всего информационно-публицистическими программами. Порой смотришь и в ущерб сну. - Владыка, позвольте поздравить Вас с юбилеем, Вы совсем немного моложе отдела, который успешно возглавляете уже не первый год… И пожелать многая лета!
Борис Режабек
К Богу должно говорить: я потерпел, больше не буду грешить. А чего я не знаю, Ты научи меня; и если я сделал беззаконие, больше не буду.
19:25-27 Иов
НАШ ОПРОС
Если бы Господь пришел в мир сегодня, о чем бы вы Его спросили?
- Каковы сегодня взаимоотношения между Церковью и государством?
