 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№9 (42) сентябрь |
|
|
О Церкви
"Не судите по наружности, но судите судом праведным" (Ин 7:24).
ПРОЛОГ
Почему в Евангелии так мало сказано о Церкви? И на чем основана наша вера в ее святость, непогрешимость, необходимость? Ведь все в ней — ее сложные догматы, иерархические различия, обряды, обычаи — все это создано людьми, возникло в истории. В Евангелии мы находим образ Христа и Его учение — такое простое, чистое, без примеси человеческих умствований и усложнений. И неужели, чтобы быть христианином, недостаточно верить в Христа и стремиться исполнять Его заповеди, а нужно еще соблюдать непонятные древние обряды, постигать трудные богословские формулы, вовлекаться в церковные споры и деления, принимать всю ту человеческую накипь, которая за две тысячи лет облепила небесную чистоту Евангелия?
 Суть проблемы
Вот вопросы и сомнения, возникающие почти ежедневно. Сколько людей, не только "внешних" Церкви, но и таких, кого принято называть церковными, переживают их — одни с мучением, другие почти с враждебностью. Сколько таких, которые, подходя к Церкви ближе, с тоскою думают о днях, когда они издали смотрели на нее, не знали всей ее часто соблазнительной "человечно-сти", сколько любящих Христа, принимающих Евангелие, но находящих все новые и новые причины отвергать Церковь, видеть в ней ненужную человеческую преграду между собою и Христом!
Отвечать на эти сомнения простыми ссылками на учение Церкви о себе самой бессмысленно: ведь сомневаются как раз в источнике этого учения; "оправдывать" Церковь фактами из ее истории, из ее жизни тем, кто не верит в нее, еще бесполезнее: тысяче "положительных" примеров можно легко противопоставить тысячу "отрицательных".
Кто виноват?
Церковные люди давно уже привыкли ответственность за все эти сомнения, за этот разрыв возлагать на "современного" человека: на его индивидуализм, гордость, желание одному быть судьей и мерилом своей религиозной жизни. Церковь для них так привычна, так самоочевидна, что они готовы в каждом, кто в этой самоочевидности сомневается, видеть злую волю, гордыню ума или просто глупость. Им редко приходит на ум, что главной причиной всех сомнений и соблазнов о Церкви являются большей частью они сами: в церковном обществе (а ведь по нему судят о Церкви, о "спасительности" ее учения) не видят Христа, Его духа, Его учения, а видят, напротив, только "человеческое, слишком человече-ское".
Но, опять-таки, в одних ли люд-ских грехах и несовершенствах дело? Не замутнена ли в нас, церковных людях, сама наша вера в Церковь, или, лучше сказать, верим ли мы в нее сами и если верим, то в чем со-стоит наша вера? Ведь не случайно же под словом "Церковь" даже "церковные" люди разумеют обычно прежде всего духовенство, то есть "профессиональных" служителей Церкви, на них возлагают ответственность за все нелады и разделения, за собой же оставляют полное право "выбирать" в церковной жизни то, что им больше по вкусу.
"Церковным" мы называем человека, любящего богослужения, но давно уже исключили из этого понятия сколько-нибудь целостное миросозерцание, определенное понимание жизни. "Церковными" могут быть в равной мере люди, расходящиеся в самых основных вопросах жизни и веры, и, может быть, самое страшное то, что нам это кажется естественным и самоочевидным. Церковь стала "требоисправительницей", она "окормляет религиозные нужды" тех, кто согласен у нее окормляться, но тот самый индивидуализм, в котором — вне Церкви — мы видим источник всех зол, отравляет и само церковное сознание. А это значит, что всякая защита Церкви не может не быть основана для самих членов Церкви на самопроверке, на всегда новом углублении в источники своей веры, своего внутреннего видения.
Возрождение нашего сознания
Современный соблазн о Церкви, проникающий уже изнутри в самую церковную жизнь, не может и не должен быть сведен к простому недоразумению или к "злой воле". Это суд над самой Церковью, он требует не "полемики" и не "ссылок" на тексты, а глубокого внутреннего возрождения нашего собственного сознания. И конечно, нет для тех, кто называет себя христианами, иного пути к этому возрождению и самопроверке, кроме Евангелия — образа Самого Христа, Его Слова, Его учения.
Евангелием часто пользовались как сборником оправдательных ссылок на тексты. Им доказывали правоту своих мыслей, своих оценок. И, надо прямо сказать, при таком подходе им действительно можно доказать все что угодно. Но Евангелие должно снова стать не столько "оправданием", сколько источником самой нашей мысли, светом нашей жизни; в нем нужно искать не подтверждений того, что я сам думаю, а только того, что думал, чего хотел и что заповедал нам Христос. К Слову Божию нужно обратиться не потому только, что для тех, кто отвергает  Церковь, оно одно может послужить "доказательством" ее, но и потому, что оно в себе самом и для самой Церкви есть источник истины, света, свободы и жизни. Во избежание же недоразумений прибавлю только, что старый спор о соотношении Писания и Предания, то есть спор о том, Церковь ли "проверяется" Писанием или же Писание должно толковать в свете Церкви, имеет смысл, только если в Предании и в Церкви заведомо признавать что-то иное и новое по отношению к Слову Божьему. Если же верить, что сама Церковь есть не что другое, как жизнь и рост Слова в нас, как и сказано в Деяниях Апостольских: "Слово же Божие росло и распространялось" (Деян 12:24), то углубление и вживание в него есть основной церковный акт, которым познаем мы истину о самой Церкви и о себе в ней.
И потому в предлагаемой статье я хотел бы не столько "защищать" или "оправдывать" Церковь, сколько попытаться хотя бы намекнуть на ту перспективу, в которой "проблема Церкви", по моему разумению, ставится и разрешается самим Евангелием. Может быть, даже эти отрывочные размышления помогут тем, кто сомневается и осуждает, по-новому задуматься о Церкви, людям же церковным — углубить свое к ней отношение.
Христианское благовестие
"…Пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие" (Мк 1:14-15). "И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам" (Мф 24:14). Царство Божие — вот основное содержание Евангелия. И мы все помним, что, по учению Христа, его нужно искать прежде всего, в него нужно войти, его нужно иметь внутри себя, ради него быть готовым отдать все, в нем полагать предел веры, надежды и любви.
Сущность Царствия Божия раскрывается в Евангелии как новая жизнь, основанная на любви к Богу и ближнему, на прощении грехов, милосердии, чистоте, единстве, искании во всем совершенства: "Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". Эту новую жизнь открывает и дарует людям Христос: в Нем мы имеем образ ее и только через веру в Него и соединение с Ним можем получить ее и исполнить Его заповеди — "без Меня не можете делать ничего". Сама новая жизнь начинается и состоит прежде всего в соединении с Ним, а через Него — с Богом и миром, в любви к Нему и в вере в Него как Сына Божьего, как Царя мира и Его Спасителя.
Зло против Христа
Но наряду с этим "положительным" учением Евангелия о Царстве Божием и о Христе как образе и содержании новой жизни в нем рассказано также и об отвержении Христа людьми. На Его учение, любовь, чудеса люди отвечают неверием, злобой, гонением и, наконец, отдают Его на позорную смерть. Борьба злых сил против Христа, отвержение Его учения о Царстве составляет вторую тему Евангелия. Зло торжествует в мире, люди больше возлюбили тьму, нежели свет, и потому и жизнь Самого Христа проходит в страданиях, и для всех, кто примет Его учение, путь к Царству не может не быть узким и исполненным страдания и борьбы.
И наконец, третьей темой Евангелия, не отрываемой от учения о Царствии Божием и об отвержении его миром, является победа Христова и конечное торжество принесенного Им Царства. Он принимает смерть, предел злобы и восстания против Него, но в третий день воскресает. Жизнь, которою Он живет, являет себя сильнее смерти. Эту новую, вечную и бессмертную жизнь Он обещает всем верующим в Него. Он вернется во славе судить живых и мертвых. Царство Божие восторжествует. И Евангелие завершается обещанием Спасителя пребывать с верующими до этого торжества и вознесением Его на небо.
Двойная перспектива
Уже из одного этого беглого "пере-сказа" Евангелия с очевидностью явствует, что учение о Царстве Божием открывается нам в некоей двойной перспективе. С одной стороны, Царствие Божие есть новая жизнь по заповедям Христовым и в соединении с Ним и ею нужно жить сейчас; оно "приблизилось", вошло в наш мир, уже пребывает "внутри нас". С другой же стороны, не только из-за восстания против него греха и злобы, но и по существу оно провозглашается как  Царство не от мира сего, как Царство "будущего века", и его на-ступление предполагает конец мира. Оно приблизилось для спасения мира, новая жизнь, даруемая Христом, примиряет человека с природой и людьми, обнимает собой все стороны человеческой жизни, по-новому обращает его к миру, но приятие его человеком невозможно без отречения, борьбы и, в конечном итоге, погубления души "Мене ради и Евангелия". Оно заставляет полагать цель и надежду в будущем, в возвращении и конечном воцарении Христа, выносит нашу жизнь за пределы мира.
Не нужно долго доказывать, что эта двойственность, вместо того чтобы быть понятой, обычно просто обходится и упрощается в сознании большинства христиан. Мы давно уже свели все христианство к учению не о новой жизни, а о спасении души в загробном мире. Царство Божие, потому что в Евангелии оно называется также Царством Небесным, мы "хронологически" противопоставили этой жизни, этому миру; оно вне его и наступит только тогда, когда этот мир кончится. Правда, вхождение в Царство Небесное мы ставим в зависимость от исполнения нами христианских заповедей в этой жизни. Но при этом мы обычно забываем, что, по учению Евангелия, само соблюдение заповедей возможно уже только в "новой жизни", то есть требует приобщения к Царствию Божьему, обладанию им "внутри нас".
Противоречие снимается…
На деле же Евангельское учение о Царствии Божием только потому и представляется нам "двойственным", что мы заранее подчинили его тому пониманию религии, в котором всегда настоящая жизнь противополагается будущей "загробной". Но Евангелие раскрывает нам совсем другой религиозный подход: в нем сталкиваются и различаются не только "настоящее" и "будущее", а старая жизнь — греховная, больная, искаженная — с новой — истинной и праведной — "во Христе". Учение о Царстве Божием неотрываемо от Христа не в том одном смысле, что вхождение в него зависит от исполнения Его заповедей, но превыше всего в том, что само Царство Божие в Нем "приблизилось" и явилось и состоит в соединении с Ним. "Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне <…> ибо без Меня не можете делать ничего" (Ин 15:4-5). Но тогда и видимое противоречие между учением о Царстве "внутри нас" и Царством "будущего века" снимается. Только по отношению к миру в его целом, к миру, все еще находящемуся под властью греха и смерти, оно есть Царство будущего века. Но само Царство — потому, что оно жизнь Христа — вечно, не подчинено времени. Оно явилось в мире и может быть принято человеком уже теперь, в "настоящем". Оно не "зависит" ни от конца мира, ни от смерти отдельного человека, но, напротив, конец мира определяется его явлением, ростом и исполнением в мире. Оно для того и "приблизилось", открылось теперь, в мире, чтобы люди могли познать его и в нем — конечную цель самого мира, его спасение.
 "Пребудьте во Мне, и Я в вас"
Но тогда первым и основным вопросом для каждого христианина не может не быть вопрос: что же означает соединение со Христом, как возможно получить Его жизнь, как исполнить слова Христа: "Пребудьте во Мне, и Я в вас" (Ин 15:4)?
Ответ дается в Евангелии: "Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия" (Ин 3:3). Подобно старой, новая жизнь требует своего — нового — рождения. "Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие" (Ин 3:5). Доказывать, что слова эти относятся к крещению и что таким образом хотя бы в одном стихе Евангелия мы, несомненно, имеем установление внешнего, обрядового акта как условия христианства, значило бы ломиться в открытую дверь: этого ни-кто и не отрицает. Гораздо важнее спросить себя: что в свете Евангель-ского учения о Царствии Божием может означать эта Самим Христом установленная зависимость духовной жизни от чего-то внешнего, материального? Историки и экзегеты ссылаются на "символизм" воды: она символ жизни, очищения, омовения. Но в нашем современном понимании символ только изображает, в Евангелии же воде приписывается не изображение, а действие: она рождает, она есть реальное, а не символиче-ское только условие новой жизни. А это не может не заставить нас по-глубже вдуматься в смысл соотношения "материального" и "духовного" в Евангелии и им проверить наше обычное понимание христианства как спасения души.
Спасение души и тела
Перечитывая в свете этого вопроса Евангелие, мы убеждаемся, что учение Христа совсем не ограничивается "душой" и что, напротив, в Своей жизни Он уделяет много внимания человеческому телу: Он "исцеляет всякую болезнь и всякую язву в людях", возвращает зрение слепому, исцеляет хромых, расслабленных, кровоточащих и, наконец, воскрешает умерших. Он насыщает голодных и как знамение Своего присутствия среди поверивших в Него обещает им ту же силу врачевать болезни. Он говорит о "светлом теле", Он творит чудеса и исцеления при посредстве Своего тела: прикосновением, плюновением, дыханием — и, наконец, само Его воскресение есть воскресение Его тела. И хотя мы веками ищем и ждем от Христа больше всего именно исцеления, то есть телесной помощи, все же, ослепленные своим, а не евангельским, пониманием спасения души, мы к одной душе относим спасение и ограничиваем его загробной жизнью души.
Между тем мало-мальски внимательное чтение Евангелия не может не убедить нас, что под "душой" разумеет Христос всю жизнь человека, или, еще лучше, "всего человека" — то есть именно то соединение в нем духовного и телесного, которое одно и можно назвать человеком. А если только в этом соединении духовного и телесного живет человек и вне его перестает быть человеком, то не развоплотить его пришел Христос, а всю его жизнь исцелить и сделать новой жизнью. "На Меня ли негодуете за то, что Я всего человека исцелил?.." (Ин 7:23).
Исцеление всей жизни
Исцелить всю жизнь. Но тогда мы должны пойти еще глубже и спросить, что говорит нам Евангелие о самой жизни. Когда мы думаем о ней, не ощущаем ли мы ее прежде всего как зависимость от внешнего? Мы рождаемся от тела, а чтобы жить, мы должны питаться. Все живущее получает жизнь извне и сохраняет ее только зависимостью от пищи, то есть от мира и природы. Но если такова сама природа жизни, то в чем ее болезнь и как можно исцелить ее?
 В ответ на эти вопросы Евангелие открывает нам прежде всего, что Сам Христос не только не отрицал этой "зависимости" жизни, но, став Человеком, Себя включил в нее. Он родился от Духа Святого и от тела Марии, и Его жизнь, как всякая жизнь, нуждалась в пище: "и напоследок взалкал". И когда Он учит нас не заботиться о еде и об одежде, то не отрицает нашей в них нужды, а напротив, самую эту нужду возводит к Богу: "Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом" (Мф 6:32). В Евангелии раскрывается, что человек имеет мир как пищу, подаваемую Ему Богом для жизни, так что зависимость ее от телесного, сама телесность жизни есть воля Божия о человеке и мире.
Искаженная реальность
Но Евангелие говорит о жизни и новое. Оно раскрывает нам, что эта зависимость, сама по себе благая, на деле искажена. В том ее искажение, что в "материальном" или телесном человек признал единственное условие своей жизни, всецело подчинил себя пище. Мы не можем касаться здесь бесконечно важного для христианства вопроса о происхождении зла и о "порче" им мира. Но ясно, что в Евангелии эта "порча" показана прежде всего как порабощенность человеческой жизни телом, а через него миром. То, что нам кажется "естественным" — эта зависимость даже душевной и духовной жизни от пищи и от нее одной, — Евангелие утвер-ждает как глубочайшее извращение и падение самого мира. "Не одним хлебом жив будет человек" — но вот на деле живет в конце концов одним хлебом и всю свою жизнь превратил в "борьбу за существование". Даже от Бога он просит и хочет только пищи телесной: "вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились". И как бы ни решал человек "проблему хлеба", как бы ни пытался установить на земле справедливое распределение его, это не меняет основной зависимости всей жизни его от пищи.
Но тогда это уже и не вся жизнь, не та, которой хотел для человека и дал ему Бог. Если "не одним хлебом" должен жить он, но живет им одним, то и живет он искаженно и неполно, и вот, по Евангелию, эта "болезнь жизни" выражается в том, что в ней действительно воцаряется смерть и умирание становится таким же "законом природы", как и питание. Сколько бы ни ел человек, он все равно рано или поздно умирает. Один хлеб не способен поддержать его жизни, спасти от распада, от возвращения в ту "материю", которой он себя всецело подчинил. "Дух животворит; плоть не пользует нимало" (Ин 6:63). Человек не может жить без "материи", но если материя не одухотворяется его духом, если, напротив, торжествует над духовным, то становится сама источником неустойчивости, распада и тления человека.
Продолжение следует.
Протопресвитер Александр Шмеман
|
