ГАЗЕТА "СПАС"   <Все> Январь Февраль Март Апрель Май Июнь Июль Август Сентябрь Октябрь Ноябрь Декабрь   2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020     №11 (56) ноябрь

ПРИХОДЫ ОБЛАСТИ 

Православный человек — это не профессия

Откровенный разговор со священником

— Наверное, все произошло по молитвам бабушки, ныне покойной. Она умерла, когда мне было четыре года. Я помню, что у нее всегда стояли иконы, хотя дед мой был убежденным атеистом.

Может, повлиял на мою дальнейшую судьбу и один случай в детстве. Когда мне было примерно два годика, чуть не утонул в пруду — решил погоняться за утками. Меня достали со дна, когда я уже почти не дышал. Бабушка усиленно молилась, и Пресвятая Богородица не отвернулась от меня, грешного. Удивительно, но дома у меня есть редкая икона — образ Богородицы «Спасительница утопающих». Ею меня благословил тесть перед венчанием, хотя совершенно ничего не знал о том случае из моего детства.

Нас в жизни все время сопровождают такие случаи, поэтому, считаю, просто глупо отрицать присутствие Господа. Родом же я из Полоцка, и первое сознательное посещение монастыря было именно здесь еще в советское время. Свято-Ефросиньевский монастырь тогда был почти полностью разрушен, но даже эти развалины произвели на меня неизгладимое впечатление. В 10 лет меня крестили в Кибартае.

А первым православным храмом нашей области, который я сознательно посетил, была церковь в Нестерове, располагавшаяся в бывшей немецкой кирхе. И, кстати, когда люди почему-то начинают говорить, мол, в эту церковь не пойду — это бывшая кирха, я считаю это детским лепетом. Первое впечатление, отчетливо врезавшееся в память: было очень трудно отстоять всю службу.

Внутреннее убранство было бедноватым. Иконостас из ДВП, на котором наклеены бумажные иконочки. В храм ходило несколько старушек, две из которых пели как могли. Но я всего этого не замечал, поражало само богослужение, слова, которые ложились на душу. До сих пор не понимаю людей, которые придумывают разные причины, чтобы не ходить на службы по воскресеньям. Она должна быть необходима, как еда, как одежда. Пасхальная служба, Рождество, Крещение, Вознесение! Литургия — вот главное богословие, больше ничего и не надо. Достаточно прийти в церковь, вслушаться в то, что читается и поется, и жить этим богослужебным ритмом.

Но поначалу все давалось не так-то просто. Постоянно в храм я начал ходить только в старших классах школы. Хотя еще до того часто спорил с учителем биологии, не соглашался, что человек произошел от обезьяны — разве что Дарвин. И по литературе специально выбирал тему сочинения по поэме «Двенадцать» Александра Блока. Помните? Чтобы спорить с автором о Христе. Тогда я уже понимал, что жизнь идет куда-то не туда, становлюсь злым, постоянно грубил родителям…

— Возможно. Но этот возраст меня очень не устраивал. И я не мог с собой ничего поделать. Понимал, что такое нервное состояние — моя слабость и я никуда не могу от этого спрятаться.

А когда стал заходить в храм, стоять на службе, мне это действительно помогло справиться с собой. Еще тогда на глаза попалась книжка, где было написано: если посещают приступы злости, надо почаще пить святую воду. И я стал набирать в храме воду и полтора-два литра в неделю выпивал…

— При переходном возрасте говорить подростку о каком-то смирении, конечно, можно, но будет ли большая польза? А тут я сам просто чувствовал, что меняюсь. Стал ровно реагировать, когда сверстники меня старались поддеть: мол, ходишь в церковь, молишься там с бабками. Раньше это меня сильно выводило из себя, а как стал постоянно пить святую воду, просто перестал обращать внимание на это.

— Думаю, да. Нервы, по большому счету, это душевная распущенность, и с этим нужно бороться.

— Сколько себя помню, я всегда любил читать, школьником был постоянным посетителем местной библиотеки. Дома начал читать Закон Божий, Евангелие. Но давались эти тексты довольно тяжело, эти книги были еще трудны для понимания. Поэтому серьезное знакомство с Библией откладывал до большого праздника.

Все поменялось на Рождество Христово 1994 года. Пришел в храм, чтобы узнать, когда мне можно причаститься, подошел к священнику — о. Вадиму Неткачеву, нынешнему настоятелю храма Покрова Пресвятой Богородицы в Калининграде. Он попросил меня прийти на следующее богослужение, оно было в субботу вечером. А сейчас, сказал он, мы идем поздравлять детей в больницу, приходи — посмотришь. А на меня какой-то страх напал ни с того ни с сего. Для храбрости взял с собой своего знакомого. Когда пришел в субботу, паренек алтарник (сейчас он служит священником в Смоленской области) пригласил меня в алтарь. Так буквально сразу я сам стал алтарником. Огромная благодарность отцу Вадиму, что он обратил на меня внимание и таким образом привлек в лоно Церкви. И у него как будущий священник я многому научился.

— Хотя все в церкви нравилось, однако поначалу желания стать священнослужителем особо не возникало. Но как-то вечером сижу дома, читаю Псалтырь. Тогда с богослужебными книгами было трудно, и для меня была большая честь, что батюшка разрешал мне брать их читать на дом и таким образом изучать церковнославянский язык. И вдруг отец и заводит разговор о моем будущем. Тогда я, казалось, для себя уже твердо решил поступать на юридический факультет в КГУ. А он говорит: может, ты подойдешь к о. Вадиму, спросишь его о поступлении в семинарию?

Батюшка очень обрадовался, что у меня возникло такое желание. Быстро оформили документы, нужные для поступления. В том году еще двое алтарников нестеровского храма решили поступать в Смоленскую духовную семинарию.

Три человека — для небольшого прихода это казалось явным перебором, но мы поехали и поступили, несмотря на серьезный конкурс. Батюшка, помню, был просто счастлив, потому что и сам не рассчитывал, что мы все поступим. Каждому подарил молитвослов, благословил нас на успешную учебу.

— Самый важный момент, я считаю, — возможность очного обучения в семинарии. Много дает уже осознание того, что вокруг тебя древняя русская земля. Каждый вторник приходил на акафист Богородицы Одигитрии в Успенский кафедральный собор, а каждую среду мы бегали в «Окопную» церковь, где был чудотворный образ Божией Матери «Умиление». С ним смоляне стояли еще против французов в 1812 году.

Учеба давалась трудно. Поначалу в буквальном смысле приходилось просто зубрить. На первом курсе Катехизис заучивал наизусть. Хотя в школе у меня таких проблем не возникало, я ее хорошо закончил.

— Наоборот, появлялась какая-то «спортивная злость». Я смотрел на тех, кто рядом, и спрашивал себя: «Почему они могут, а я нет?» Садился и дальше зубрил. В конце концов преодолел себя.

Я помню, поначалу всегда смертельно боялся, что на занятии по Катехизису меня поднимет и спросит по предмету преподаватель о. Георгий Урбанович, ныне ректор духовной семинарии. Зубрил каждый урок, а когда появилась легкая тема, сам потянул руку. Естественно, ответил на «5». Перед следующим занятием, успокоившись, что, скорее всего, не спросят, открыл конспект, почитал. Однако о. Георгий вновь меня вызвал. Надеясь на свежую память, ответил — снова «5». После этого он всех предупредил, что это не общеобразовательная школа, где можно вычислять, когда могут спросить. И так подряд раз 15 он меня спрашивал. Я отвечал на одни «пятерки». Это был очень хороший урок для меня. После этого и Катехизис, и догматика, и основное богословие я сдавал только на «отлично».

Именно в семинарии ко мне пришло понимание, что призвание пастыря — вести за собой людей, быть их духовным наставником. Уже тогда я понял, что священство — это очень ответственное служение. За каждым твоим шагом очень внимательно наблюдают. Образно говоря, ты уже стоишь на подсвечнике и горишь.

Еще что дала учеба и что очень пригодилось потом в служении — это многочисленные паломнические поездки. С друзьями-семинаристами исколесили пол-России, Украину, Белоруссию. Во время них происходило много встреч, особенно в Троице-Сергиевой лавре.

— Во время учебы на втором курсе я познакомился со своей будущей матушкой Алевтиной. Она училась на регентском отделении. Уже более десяти лет мы в браке, и я очень благодарен Господу за это.

На жизненном пути мне она постоянно помогает. После знакомства мы уже довольно долго знали друг друга, но все-таки не было уверенности, те ли это чувства. Может, это только наше желание, а не Божья воля. Я долго молился Пресвятой Богородице: если угодно монашество, значит, пусть будет монашество, если женитьба, то женитьба. А на венчание нас благословил отец Николай Гурьянов. В конце учебы в семинарии, ранней весной 1997 года, мы с Алевтиной поехали на остров Залита к о. Николаю, который являлся непререкаемым духовным авторитетом. Тогда и средств не было, и «знающие» люди говорили, что к батюшке очень сложно попасть.

И вдруг на Пасхальной вечерне в Успенском соборе подходит священник и говорит: «Слышал, ты на остров собираешься? Помолись за меня там». И дает мне деньги. Выхожу после службы, ждет меня преподаватель регентского отделения Анна Алексеевна Крюкова и тоже протягивает 100 долларов — забытый долг, который ей только что вернули.

— Да, но до острова надо еще было добраться. Приезжаем, на озере ни льдинки, хотя нас «пугали» ледоходом. И на острове вообще никого, поэтому с батюшкой смогли беседовать полчаса. Он нас благословил на венчание. Оттуда летели как на крыльях.

Я бесконечно благодарен Господу, что у меня есть супруга Алевтина. Я человек сложный, и зачастую эмоции выливаются дома, но ее мудрость и рассудительность не по годам меня просто выручает. Матушка часто просто подсказывает, о чем говорить людям на проповеди. Во время службы обычно стоишь спиной к прихожанам, многого не замечаешь, а она со своего регентского места все видит и потом мне подсказывает об улучшении порядка в храме. Убранство церкви, благоустройство территории — на ней. Ну, и главное — она подарила мне четверых замечательных мальчишек, воспитание которых опять же лежит на ней.

— Рукоположен я был осенью 1998 года, сразу после окончания семинарии, стал служить в смоленском Успенском кафедральном соборе. За четыре месяца я очень привык к нему. Для священника это очень хорошая школа — сам собор, икона Одигитрии, каждодневные службы. Именно с тех пор служба для меня — самое основное, время каждодневного служения — самое замечательное. Нельзя бояться службы, священник должен жить ею, молитвой во славу Господа. И тогда все остальные вопросы с Божьей помощью обязательно разрешатся.

Для меня всегда тягостно, когда бывает длительный перерыв между службами. Забегая вперед, скажу, что самым благодатным временем был Балтийск, когда за год служил не менее 300 служб, не считая крещения, отпевания. На мне не висели какие-то административные вопросы, настоятель Свято-Георгиевского собора о. Софроний успешно решал все сам. И я ему благодарен за возможность служить в храме рядом с мощами св. Феодора Ушакова.

— Нет, особого желания не изъявлял. Более того, очень нравилось в Успенском соборе, я был включен в штатное расписание. Ни о чем другом мечтать не хотелось. Там я получал колоссальный опыт священнического служения, ведь за плечами некоторых смоленских священников более 30 лет службы. В Калининградской области таких практически нет. Хотя с бытовой точки зрения там, конечно, было тяжелее. Уезжать мы с матушкой не хотели. Но на все воля Божья.

4 декабря, на Введение во храм Пресвятой Богородицы, меня вызвал владыка Кирилл и благословил ехать в Гусев настоятелем местной Успенской церкви. Там до меня было три священника — о. Димитрий Пташинский, потом о. Николай Нещецский, потом о. Александр Пеньков.

Церковь была в здании старой лютеранской Кройц-кирхи — церкви Креста. Покопавшись в архивах, я обнаружил, что ее прихожанами в немецком Гумбиннене были всего 25—30 человек. Именно на средства этих людей она была построена. А если это произошло, значит, этот храм действительно был нужен людям. Для нас, современных людей, это хороший пример отношения к вере.

— В советское время там располагался школьный спортзал, а после закрытия школы, которая находилась напротив, здание передали Смоленской и Калининградской епархии. Самое главное — в храме был установлен иконостас. Хотя отопления вообще никакого не было. Сразу же пришлось покупать электрообогреватели, чтобы зимой можно было молиться, не боясь, что руки замерзнут. Много времени занимала организация приходской общины, прежде всего создание церковно-приходского дома. В Гусеве довольно активно действовала евангелическо-лютеранская церковь, у них был свой дьяконический центр, хотя их всего с десяток человек было. Это давало мне право резонно спрашивать у властей: почему у нас такого нет?

Рядом с нашей церковью пустовало обветшавшее здание общепита. В 1999 году обратился в городскую администрацию с просьбой передать нам это здание. Надо вспомнить, что это было за время: только-только кое-как удалось оправиться от дефолта, разруха полная, городские предприятия практически не работают. Мне сразу сказали, что на восстановление здания денег не дадут ни копейки. А я и не просил. Спустя некоторое время его нам передали, и все время, что я служил в Гусеве, пришлось им заниматься. Хотя там и сейчас еще предстоит много работы, но при мне уже появилась трапезная, были приведены в порядок помещения для церковно-приходской школы, квартира священника. Обустроили церковный двор со своей детской площадкой.

Много внимания уделялось и такой стороне жизни прихода, как паломнические поездки по святым местам России, они еще больше сплачивают людей.

Потом была Польша. Самое запоминающееся — крестный ход на Грабарку. Неделю шли 120 километров, от Супрасля под Белостоком, через Дойлиды до Грабарки. Потом мы принимали православных поляков — по 40—50 человек. Размещали в квартирах прихожан, в церковно-приходском доме. Совместно молились в калининградских храмах.

— И для гусевцев это поначалу тоже было откровением. А для меня в таких контактах важно, что человек начинает видеть, так сказать, вселенскость Православия, что это не только русская национальная религия, а православные есть по всему миру.

— Это тоже не моя заслуга, а прихожан. В свое время именно гусевцы вместе с православной общиной Гвардейска организовали первый молодежный православный лагерь на Балтийской косе. Сейчас там ежегодно епархия устраивает лагерь св. прав. адмирала Феодора Ушакова. Также с воскресной школой летом выезжали на Виштынецкое озеро. На турбазе арендовали домик. И это очень хорошо сплачивает приход.

— Здесь, во Взморье, для меня важно, чтобы на приходе была трапезная. Как минимум. Это место внебогослужебного общения для прихожан. Помолиться во время службы и уйти — этого, я считаю, мало. А здесь люди свободно общаются между собой, делятся впечатлениями. Может быть, у кого-то какие-то проблемы. Их тоже сообща можно решить. Плюс общение со священником — непосредственно.

И еще один момент. Очень важно, чтобы православные храмы были открыты каждый день, чтобы люди могли всегда зайти в них, помолиться, получить ответы на волнующие их вопросы, разрешить свои сомнения.

— Какой-то определенной технологии здесь нет и быть не может. Для того, чтобы община существовала, нужна каждодневная работа с людьми. Непрерывное общение буквально с каждым прихожанином. Ты должен знать их горести и радости, их семьи.

Если праздник, да и просто Божественная литургия в воскресенье, я откладываю все, даже очень срочные, дела на потом и после службы обязательно остаюсь с прихожанами. Ведь в наше время даже просто выслушать человека — дорогого стоит. Если от человека и в храме будут отмахиваться, все быстро-быстро, на ходу, тогда и не поймешь: то ли священник благословил тебя, то ли просто мух отогнал от головы — о чем можно говорить…

— Может быть, это мое субъективное мнение, но меня само понятие «социальная работа» не совсем устраивает. Это не главная функция Церкви. Христос не для того пришел, не для того воплощался, чтобы накормить пять тысяч людей. Такое обмирщенное понимание роли Церкви сейчас очень сильно в западном христианстве. Церковь прежде всего должна вести людей к спасению души. А Православие должно делать человека твердым в вере и сильным духом. Мы должны показывать людям, что от проблем не надо бежать, а надо смотреть им в лицо и пытаться их преодолевать с Божией помощью, не забывая о молитве. Вот это будет православный подход. А если человека просто пожалеть, то ничего в его жизни не поменяется. Поэтому такая «социальная деятельность», на мой взгляд, не совсем церковное явление.

— Могу сказать, что такое мнение более всего возникает у неофитов, когда о принадлежности к конфессии спрашивают прежде, чем вступить в разговор. В данном случае я стараюсь предостеречь: хороший, в данном случае православный, человек — это не профессия. В Евангелии ведь все сказано: помогать надо ближнему, тому, кто в твоей помощи больше всего именно сейчас нуждается, а не выбирать, православный это человек или нет.

— По великим праздникам бывает и до двухсот. По воскресеньям собирается не менее ста человек. Сюда ведь приезжают из разных мест: из Калининграда, из Светлого, из Балтийска, иногда даже бывают из Гусева, где я прежде служил.

Этот приход, приход обыкновенного поселка, мне особенно дорог тем, что здесь совершенно другой ритм жизни. Все по-настоящему. Сюда просто приехать, побыть немного, и уже совершенно по-другому, гораздо лучше себя чувствуешь. Я давно понял, что самая лучшая скорость, которая от Бога, — 5 км/час.

Поэтому не спеша стали строить храм. Зимой возвели крышу и вывели колокольню под строительство купольной части. Весной перед Пасхой поставили сначала центральный купол, а потом пригласили бригаду из Смоленска, которые сделали шатер с куполом над колокольней и алтарный купол.

— Важнее не то, чтобы ты что-то дал, а чтобы Господь принял эту жертву. Есть такие люди. Но я не думаю, что они сами захотят, чтобы их упоминали. Благодарить надо всех и каждого, кто внес посильную лепту. Я уже говорил, что здесь хороший, настоящий приход. Старцев, правда нет, но, помимо молодежи, есть удивительные старушки, по молитвам и благодаря пенсии которых здесь много чего делается.

Дмитрий Осипов