 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№2 (59) февраль |
|
|
«И восстанут дети на родителей»
Пролог
В Калининград приехала пара из Гамбурга — красивые молодые люди, успешные, благополучные, уверенные в себе. Были такими. До того дня, когда у них отобрали троих детей. Татьяна и Михаил не пьяницы, не наркоманы и не тунеядцы. Каждый из них в свое время уехал из Казахстана в Германию, там они волей судеб встретились, создали семью, встали на ноги. Живи да радуйся! Но Германия — страна победившей юстиции. Ювенальной юстиции.
 Что это такое
Мало кто может объяснить смысл понятия «ювенальная юстиция», хотя в целом большинство воспринимает его позитивно, к тому же аргументы защитников слишком неконкретны. Согласно определению, ювенальная юстиция — «правосудие по делам несовершеннолетних, включающее в себя особый порядок судопроизводства, отдельную систему судов для несовершеннолетних (ювенальных судов), а также совокупность идей, концепций социальной защиты и реабилитации несовершеннолетних правонарушителей».
Суды для несовершеннолетних были и прежде: первый в мире был учрежден в 1899 г. в Чикаго, а первый в России существовал в Санкт-Петербурге в 1910—1918 гг. На принятие решений, определяя форму наказания, влияли обстоятельства жизни детей-преступников и осознанность их действий: исправительные заведения для несовершеннолетних или монастыри, приходские общины, приюты.
Предлагаемая ныне ювенальная юстиция — система, нацеленная, с одной стороны, на максимальное смягчение отношения к малолетним правонарушителям, а с другой — на внедрение технологии узаконенного изъятия из семьи любого (!) ребенка под предлогом защиты его интересов. При этом семья вовсе не обязательно должна являться асоциальной или такой, где ребенку действительно что-то угрожает. Семья может быть любой.
Аргументы сторонников
Озабоченные нарушением прав в «несовершенном государстве», «друзья детей» видят решение всех проблем в уменьшении и даже отмене наказаний малолетних преступников, видя в этом волшебное средство моментального исправления их жизненных путей. Но ребенок, лишенный правил и, главное, санкций за их нарушение, становится социально дезориентированным, инстинктивно пытается определить границы дозволенного, и его поведение приобретает хаотичный провоцирующий характер — его, что называется, «несет».
Изъятие детей из семьи предлагается как одна из главных мер защиты прав ребенка. А о каком праве идет речь — праве жить без семьи? Где оно прописано? И кто спросил детей, хотят ли они вместо отчего дома, где есть своя единственная мама, пусть и не самая идеальная, переселиться к чужим людям в дом казенный — приют или интернат? Юридическая норма об изъятии детей и наказании родителей существует в России достаточно давно, но применялась оправданно редко — при совсем уж вопиющих случаях пренебрежения родителей своими обязанностями. И почему из обширного арсенала средств помощи ребенку предлагается лишь одно — превращение его в социальную сироту?
Действующие лица
Несколько лет назад учебные планы гуманитарных вузов резко изменились: там появилась специальность, которая прежде в общественном сознании прочно связывалась с уже немолодой, но еще крепкой женщиной, покупающей лекарства и хлеб для одиноких старушек. Университеты стали готовить… социальных работников. Многие недоумевали: зачем это, какая тут хитрость — старикам помогать? Мало что понимали и преподаватели, и сами студенты новоиспеченных факультетов. Не видя конечной цели, они слабо мотивировались, что и определяло подбор учащихся — «по остаточному принципу». Но все тайны когда-то умирают, и вот уже «социальная работа» открывает завесу: теперь это называется «ювенальные технологии», которые и совершат превращение «тетеньки с авоськой» в «помощника судьи с функциями социального работника».
 В полномочия социального работника будет входить неограниченная полнота власти распоряжаться судьбами детей — его станут бояться, его будут ненавидеть, перед ним будут трепетать. Он сможет в любое время, без всякого ордера, беспрепятственно войти в любой дом, открыть шкаф, заглянуть в холодильник, задать вопросы, не отвечать на которые хозяевам будет нельзя. И основанием для этого будет любая информация или даже подозрение о том, что ребенку в данной семье «угрожает опасность». А также информирование его «сознательными гражданами» — очно или по «телефону доверия». Или, что совсем уж катастрофично, заявление самого ребенка — к чему детей будут постоянно приучать. Критерием для принятия решения послужит понятие «недостаток ухода», и каждый социальный работник будет сам, в зависимости от собственного воспитания или настроения, определять, что туда входит: грязная одежда ребенка или отсутствие тапочек на его ногах, ограниченный или неподходящий по калорийности набор продуктов в холодильнике, слишком юный или чрезмерно солидный возраст родителей, небольшая их зарплата или их неспособность предоставить ребенку столько карманных денег, сколько ему хочется. Мало ли чем может заинтересоваться не очень уверенный в себе и, возможно, не очень грамотный человек в условиях неожиданно свалившейся на него никем и ничем не ограниченной власти!
«Защита от родительского произвола»
Вместе с социальным работником в нашей жизни появится «омбудсмен». Воспроизвести хитрое название с первой попытки мало кому удается, и смущенное хихиканье, призванное спрятать неловкость, настраивает на шутливый лад. Но если разобраться, что это за фигура, то всякая охота «шутки шутить» отпадет.
Омбудсмен — это чиновник «по защите прав ребенка», местом его дислокации станет школа, а защищать детей он будет от… родителей и педагогов. Омбудсмены будут прикреплены к каждой школе, и в свои отдельные кабинеты они станут приглашать школьников для доверительных бесед на тему насилия, учиненного в отношении них родителями и педагогами; особо будет поощряться «гражданская активность» (то есть наушничество). Этот «друг детей» в школе получит власть инициировать судебное разбирательство в отношении любого взрослого (от родителей до директора школы), а также осуществлять изъятие ребенка из семьи, А главное в том, что как решения ювенальных судов во всем мире отменить может только Страсбургский суд, так и омбудсмен будет подчиняться напрямую только Организации Объединенных Наций и там же получать зарплату. Никому не подотчетный человек с неограниченными полномочиями — тут уже не до смеха…
В странах «победившей ювенальной юстиции» учителя не осмеливаются просить ученика принести журнал из учительской, вытереть измазанную мелом доску, хотя бы на минуту задержать школьников после звонка, задать задание на дом — это может «нарушить права ребенка» и лишить педагога не только работы, но и даже свободы. А обученные на уроках какого-нибудь «граждановедениях» ученики быстро усваивают новый принцип — «права без обязанностей» — и поднимают шум при малейшем намеке на опасность их лишения.
В Америке дети, подающие в суд на своих родителей, — обычное дело, но география этого явления расширяется, и уже бронируется место для России. Почву для этого готовят такие «грантоедские» проекты, как «Детский адвокат» — «правозащитная приемная в защиту прав ребенка от родительского произвола» (!); «Детский вклад в демократию» — «участие самих детей в правозащитной работе», формирование «постоянных правозащитных детских сообществ в школах» (для грамотной борьбы с учителями?); «Детские службы примирения» (для склонения ребенка к прощению обидевшего его взрослого, реально используется в случаях… сексуального насилия).
Продвижение закона
Внедрение ювенальной юстиции в России началось в 1995 г. Лоббировали ее продвижение бывший депутат Госдумы, апологет программ полового просвещения школьников Е. Лахова, сторонник «легализации легких наркотиков», по странной иронии возглавляющий фонд «НАН» («Нет алкоголизму и наркомании»), О. Зыков, а также член Комиссии по правам человека при Президенте РФ Э. Памфилова.
В 2002 г. Закон о ювенальной юстиции был принят Госдумой в первом чтении. Информационную поддержку закона, помимо СМИ, осуществляют школьные программы по правам ребенка, а также общественные организации с западным финансированием. Среди финансовых доноров — ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО, ЮВЕНТА, TACIS, фонд Сороса и др. Пилотные проекты реализуются в четырех регионах — Москве, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Саратове; кроме них в работу вовлечены Волгоград, Воронеж, Ангарск, республики Саха (Якутия), Марий-Эл, Хакасия.
В нашей стране «обкатывается» канадская модель: в Таганроге создан скопированный с монреальского «первый в России» ювенальный модельный суд; разрабатываются программы примирения, восстановительное правосудие. Подготовительная работа идет по нескольким направлениям: Ростовский «Ювенальный Центр» ведет переподготовку специалистов, а на базе Научно-педагогического института ювенальной юстиции РГСУ создана «кузница кадров» для всей страны. Строится система общественных приемных для детей и подростков, активистам на тренингах «Программ участия» внушают, что «любой ребенок, независимо от его возраста, состояния физического здоровья и умственного развития, имеет право на участие в принятии решений». Согласно Молодежной Международной хартии, странам-участникам настоятельно рекомендуют «расширять возможности участия детей и подростков в управлении страной», и Россия послушно создает молодежные правительства и парламенты, избирает детских министров-дублеров и т.д. Детей приучают к тому, что они, оказывается, прекрасно могут обойтись без взрослых!
 Подготовка общественного мнения
Но просто так взять и внедрить систему изъятия детей в стране, где все еще принято их любить, а также уважать родителей, пока еще, к счастью, не удастся.. Поэтому мощнейшая информационная кампания нагнетает напряжение примерами жестокости родителей и педагогов, убеждая всех нас, что процессы, происходящие в обществе, столь чудовищны, что вмешательство государства в лице ювенальной юстиции жизненно необходимо. Народ должен сам захотеть, чтобы его опутали колючей проволокой!
В 2007 г. много шума наделало так называемое «новгородское дело»: 22-летняя Антонина Федорова была обвинена в покушении на убийство своей трехлетней дочери Алисы, которая по недосмотру матери упала с третьего этажа в лестничный пролет. Девочка получила незначительные травмы, мама чуть не сошла с ума от ужаса, а через два месяца ее вдруг заключили под стражу. Местные СМИ безумствовали: «Мать хотела убить своего ребенка, чтобы он не мешал ей жить». В камере Антонина получила сердечную патологию, седые волосы и похудела до 36 кг — из опасения, что она не доживет до суда, ее выпустили из тюрьмы. После обвинительного приговора присяжных она потеряла голос и, не желая отправлять дочку в детдом, сбежала с ней — без вещей и денег. Привлечь внимание к судьбе Антонины муж-журналист смог лишь после опубликования подробностей дела в своем личном электронном дневнике.
Как это уже происходит в России
Помимо новгородского, широкую известность приобрели и другие:
«Тамбовское дело»: органы опеки пытались изъять ребенка на основании того, что первые два месяца, пока мать кормила его грудью, он недобирал веса, и поместили его в больницу.
«Ясеневское дело»: не дождавшись своей восьмилетней дочери после уроков, мать изумленно узнала от педагогов, что девочка «обнаружена» в школе «безнадзорной» и «беспризорной» органами опеки и попечительства, в связи с чем отправлена в приют. Вернуть ее смогли лишь через несколько месяцев; суды идут до сих пор.
«Питерское дело»: шестилетнюю девочку забрали в детдом по «свидетельству» опеки, что в день их визита девочка была грязная и неухоженная (хотя в этот день она вообще была с отцом на море) и «свидетельству» с работы матери, что та пьет, хотя ее начальница категорически утверждает обратное.
А в этом деле уже читается другой акцент. Супруги, переехавшие в 1980-х в Москву из Молдавии, честным и нелегким трудом заслужили трехкомнатную квартиру. Жили, работали и воспитывали троих ребятишек. Однажды к ним из школы наведался социальный работник с просьбой показать, как живут дети, — мол, ничего особенного, мы всех сейчас обходим. Мать, простая женщина, привыкшая доверять власти в целом и школе в частности, впустила даму в квартиру, провела по комнатам, предъявила детей, которые, скинув тапочки, возили машинки по паласу в детской, и даже распахнула холодильник (молоко, масло, пельмени), а на просьбу подписать акт освидетельствования — «так, для проформы», — не читая, поставила подпись. Совсем скоро она, работающая женщина без вредных привычек, предстала перед судом, лишившим ее родительских прав. Решение было принято на основании того самого акта, из которого следовало, что на момент обследования дети «находились без постоянного присмотра», они «были недостаточно одеты», а рацион питания вопиюще «скуден и однообразен», что ярко свидетельствует о «недостаточной заботе», а следовательно, о «наличии опасности для нормального развития и жизни детей» в этих условиях. Детей изъяли из семьи и отправили в интернат, маму — сочли опасной для общества и присудили два года исправительных работ. Из социального жилья ее выписали, а муж, прописанный по другому адресу, и вовсе остался при своих интересах. Но, к счастью, не сдался, что и сделало всю историю достоянием общественности.
Франция
История актрисы Натальи Захаровой, вышедшей замуж за богатого парижского врача-ортодонта и ожидавшей продолжения праздника — любовь, стихи и розы на фоне Лувра и Монмартра, — уже известна всем. Сказка быстро закончилась: после рождения дочери неожиданно выяснилось, что муж — давний наркоман с патологическим типом личности, истязавший в прежнем браке, о котором «забыл» сообщить, жену и пятерых детей и не помогавший им. Наталья после развода добилась алиментов, но его это не устраивало. Однажды в их с дочкой квартиру ворвались люди из ювенальной полиции, экс-супруг вырвал из рук матери девочку и скрылся с ней. Теперь алиментов он не платит, Маша живет в приюте, а Наталья в течение одиннадцати лет пытается вернуть ее.
Аргументы суда «удушающая материнская любовь» и «слишком тесный душевный контакт» — необоримая преграда для воссоединения матери со своим ребенком. Ей удалось только добиться права на ежеквартальные двухчасовые встречи в присутствии дюжих надзирательниц, бдительно следящих за тем, чтобы не звучала русская речь, за что полагается лишать встреч. Письма, поездки, голодовки, суды, родительская любовь и самоотверженность открыли перед ней многие тщательно охраняемые двери — она смогла встретиться с Ф. Миттераном, В. Путиным, Д. Медведевым, Патриархом Алексием II. С Н. Саркози ей удалось встретиться 17 раз — он-то и ответил ей исчерпывающе ясно: «Это — машина, мы не можем ее остановить, даже если бы хотели!».
 По мнению Натальи, вся эта система работает для того, чтобы, изымая детей у одних людей, давать работу другим людям. Причем стать приемным родителем максимально легко: никаких справок, осмотров, контроля, только желание. Между тем, по словам Натальи, ее дочь Машу часто привозили на свидания из приемной семьи в синяках и ссадинах, девочка стала запуганной и нервной. Попутно девочке постоянно внушают службы опеки, что она не нужна маме, что мама от нее отказалась. Через четыре года дочь получит право самой решать, где и с кем ей жить. Они, конечно, встретятся с мамой, но вот только узнают ли они друг друга?!
Германия
Югендамт, немецкая служба по делам защиты детей, не подконтрольна никому, и даже криминальная полиция старается обходить ее стороной. С 1 июня 2008 г. детским врачам в Германии позволено осматривать детей на предмет следов насилия, оказываемого в отношении них родителями. Социальные работники, приняв решение о том, что ребенку в семье угрожает опасность, вызывают полицию, которая безо всяких ордеров изымает ребенка и перевозит в указанный чиновниками приют или приемную семью. По немецкой статистике, количество изъятых детей за прошедший год выросло на 60 %, 28,2 тыс. детей и подростков были уже вывезены из семей, а еще 125—250 тыс. детей являются кандидатами на перемещение. Все это привело Германию к тому, что там уже не находится семей для временного содержания детей.
Возвращение детей в семью крайне проблематично. Невзирая на мнение Международного суда, что «изъятый однажды ребенок должен иметь пожизненное право на возвращение в родную семью», чиновник волен отказать ему, руководствуясь доводом, что там ему «в будущем может снова угрожать опасность». А возвращения младенцев в 99 % случаев не происходит вовсе, даже если родители смогли доказать, что изъятие было ошибочным. В случаях же, когда чиновник решил, что у женщин «отсутствуют знания о материнстве», у них забирают детей даже из родильных отделений.
Не может быть!
У всех, кто узнает историю этой семьи, в первую минуту вырывается одинаковая фраза: «Не может быть!» Михаил и Татьяна из Гамбурга планировали выбираться обратно в Россию, но жизнь внесла коррективы. В последние месяцы поведение их семилетней дочери Юли стало доставлять много хлопот, а когда она однажды одна побила восьмерых мальчиков, учительница потребовала: «Делайте что-нибудь!» С Юлей серьезно поговорили дома, а назавтра все повторилось в усиленном виде. Родители Юли родились в России и вечером ее приводили в чувство дедовским способом — отстегали прутиком.
Но воспитанием Юли и других их детей уже давно занималась новая отчизна, внушавшая: если тебя бьют родители, срочно заяви об этом «куда надо». Юля заявила. Учительница отреагировала сразу: сотрудники Югендамт тут же приехали в школу и пообещали назавтра забрать ее из семьи, в которой ее «истязают». Ничего не рассказав дома, девочка мирно поужинала и назавтра снова отправилась в школу, куда за ней и приехала ювенальная полиция. В этот же день, «чтобы не разлучать», детсадовца Сашу забрали с экскурсии в зоопарке, а двенадцатилетнюю Лену — с занятий в школе. А родителей поставили перед фактом.
Через 12 дней, в субботу ночью, дети сбежали домой. Законопослушные родители, опасаясь шестилетнего тюремного наказания за похищение детей и все еще надеясь на мирный исход, тут же сообщили в Югендамт, что дети находятся дома и что в понедельник они сами вернут их в приют. Их внимательно выслушали, а в воскресенье вечером в дом позвонили. Увидев полицию, старшая дочь захлопнула дверь и куда-то забросила ключ от нее. Полицейские принялись выламывать дверь, а дети в маечках и трусиках (они уже готовились ко сну) выскочили на балкон и стали кричать по-русски: «Помогите!»
Семью «брали» 15 здоровых полицейских: выбив дверь, они заломили руки отцу, мать в наручниках кинули на пол, Лену за то, что пнула полицейского, также заковали в наручники, Юлю придавили к стене, Сашу волоком тащили по полу. Отобрав у всех мобильники, закинули их глубоко в сервант, и как потом оказалось, все они были в этот день на нескольких часов переключены на какие-то чужие номера.
Пытавшиеся заступиться соседи стали снимать происходящее на камеру, их избили, а камеру просто разбили о стену — после этого свидетелей не осталось. Поняв, что сейчас с ними смогут сделать что угодно, родители приказали детям встать поближе к ним и, плотно обхватив друг друга, стали продвигаться к выходу. На улице их растащили по машинам, детей увезли в разные детские дома — адвокат три дня не мог ничего узнать об их судьбе. Теперь родители посещают многочисленные собеседования с психологом и социальным работником, отвечают на разные хитрые вопросы, ходят на суды, но все это — безо всякой надежды увидеть детей снова. «Они забрали наше сердце и играют с ним», — не может скрыть своего отчаяния Михаил. Голубые глаза Татьяны постоянно полны слез: «Я не знаю, зачем жить, если детей не отдадут», — говорит она глухим голосом.
Даже если детей вернут, процедура возвращения может занять от трех лет, первую встречу могут разрешить через год. Но сначала нужно доказать свое раскаяние, свою лояльность Югендамт и свое самое горячее стремление выполнять любое распоряжение ее чиновников. К сожалению, родителям трудно сохранять спокойствие, когда все дни и ночи мысли только об одном — как вернуть детей.
 Что нас всех ждет
В июне 2008 г. в Госдуме предпринималась очередная попытка принять во втором чтении закон о ювенальной юстиции — на этот раз главным лоббистом законопроекта выступил депутат П. Крашенинников. Смысл его предложений заключался в переводе процедуры изъятия детей из сферы административного права в судебное и ее упрощении — в закрытом судебном заседании в трехдневный срок. Информация о слушаниях по какой-то причине утаивалась и увидела свет лишь благодаря усилиям неравнодушных людей. И только благодаря тому, что другие неравнодушные люди стали отправлять в Госдуму письма и телеграммы с требованием отменить разрушительный закон, второе чтение отложено. Но не отменено.
Что делать?
Позиции лоббистов не так прочны, как им хотелось бы, и еще можно остановить грядущее безумие — даже сотня писем смогла удержать проведение слушаний законопроекта в Госдуме. И именно в Госдуму (103265, г. Москва, Охотный ряд, 1), а также в Общественную палату РФ (125993, г. Москва, ГСП-3, Миусская пл., 7, стр. 1) нужно направлять свои протесты, написанные, как велит сердце. Понадеявшись на кого-то другого, можно потерять в своей жизни все. Чтобы понять это, вовсе незачем ждать появления «калининградского дела»…
Открыть глаза
Пришла пора понять: все дети скоро будут особо посчитаны, а специальные службы станут зорко следить за тем, чтобы «не нарушались их права». Особенно внутри семьи. И если кто-то однажды возьмет нашего ребенка «на заметку», то рано или поздно у него найдется основание для того, чтобы разлука с родителями стала неизбежной.
Опасность заключается не только в перспективе изъятия детей у родителей. Получив право на то, чтобы подавать заявления в суд на педагогов и родителей, дети очень быстро изменят все мироустройство нашей жизни. Удар нацелен на Пятую заповедь — «Чти отца своего…» — и отменяет уважение к родителям и послушание им. Отказавшись от пути, указанного Господом, мы все сами откажемся от блага и сократим свои дни. Воистину, «и будут наказаны народы тем, что дети начнут учить родителей своих»…
История России полна примеров, когда в годину тяжелых испытаний народ, сплотившись, всем миром, отстаивал Отечество. Наши времена снова стали такими, брань идет жестокая. Пришла пора всем миром защитить тех, кто идет следом, укрыть от хищного топора молодую поросль, которая когда-то должна вернуть свой долг заботы и любви, как было всегда. И наш долг — не допустить, чтобы когда-то стало по-другому…
Людмила Рябиченко
|
