 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№10 (67) октябрь |
|
|
От слов оправдаешься
Русский язык. Как он красив, благозвучен и светел! Наша речь напрямую связана еще и с нашей духовной жизнью. Об этом — беседа с игуменом Серафимом Героевым, Благочинным Прибалтийского округа Калининградской епархии, настоятелем храма Новомучеников и исповедников российских города Немана.
 — Отец Серафим, почему слово станет главным свидетелем о нас на Суде Божием: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься» (Мф 12:37)?
— Вспомним начало Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь и свет человеков…» (Ин 1:1—4).
Богом Словом названа вторая ипостась Божественной Троицы — Бог Сын. Воплощение Христа, описанное в Евангелии от Иоанна, — это воплощенное Слово. И «Слово» написано у евангелиста Иоанна с большой буквы. Как известно, с греческого «Логос» в том числе переводится и как «Слово», «речь», «высказывание», «предложение». О чем это говорит? О том, что слово является для нас одновременно предметом и спасения, и погибели. Поэтому нашу речь мы должны воспринимать не иначе как божественный дар и великую ценность и никогда не забывать, что пользование словом — великая ответственность.
Давайте проведем параллель с божественным даром жизни. К нему человек тоже может относиться по-разному: кто-то этим даром утверждает добро, кто-то им пренебрегает, а кто-то его просто швыряет.
Мы с Вами как раз попали в струю разговора о языке, который ведется в нашей стране. Да, я согласен с филологами, что язык — это живое естество, что он пластичен. Но я не разделяю их убежденность в том, что происходящие в нем изменения — это норма, что это естественно и русский язык все переживет безболезненно. И что вообще все замечательно и ни о чем не стоит беспокоиться. Наоборот, я воспринимаю происходящее с нашим языком сегодня как трагедию.
Я не филолог и не могу затрагивать все глубины языка, но разве улучшают его новые слова вроде «читабельный» и «смотрибельный» или вот эти: «драйв», «креатив», «шопинг», «дистрибьютор», «фифти-фифти»?.. Насколько оправданно употребление этих слов? Масштабы изменений таковы, что разнится язык не то что дедов и внуков, но отцов и детей. Огромная разница всего лишь за жизнь одного поколения! Это означает, что распад межличностных связей происходит на наших глазах, и происходит угрожающими темпами.
— Новое время с его ритмами и новое поколение с его деловой практикой пытаются даже упростить язык.
— Упростить не значит улучшить, согласны? В русском языке как реальность присутствует некая троичность. Первое — высокий церковнославянский язык, на котором мы общаемся с Богом. Второе — литературный язык, который все-таки является нормой, красивым горизонтом, к которому мы все должны стремиться. И третье — это тот язык, который мы встречаем повседневно. В нем, в третьем, масса неологизмов, жаргонизмов, профессиональная лексика, там говорят не «компас», а «компас», не «рапорт», а «рапорт». В разговорном языке, к сожалению, встречается даже нецензурная брань — и это тоже реальность нашей жизни.
Так вот, упростим церковнославянский язык до литературного, затем литературный до разговорного. И что потом? Какое еще искушение нас ждет?
— Нападок на церковнославянский язык даже больше, чем на литературный. Его называют «устаревшим», «старомодным», «консервативным», «мертвым» языком. Одни жалуются, что во время богослужений не разбирают слова песнопений, молитв и апостольских посланий, поэтому им удобнее ходить в храм между службами и молиться самостоятельно. Другие активно призывают вести богослужение на более понятном современном русском языке.
— Да, все понятно в магазине или на вокзале — там все предельно просто, от конструкции зданий и ярких вывесок до языка. В самом деле, даже словарный запас может быть минимальным. Все создано для того, чтобы человек провел в этом месте минимум времени, затратил минимум интеллектуальных и физических сил и быстро решил свои насущные житейские проблемы.
Но разве можно так же упрощенно смотреть на святыню своего народа, разве здесь можно затрачивать минимум усилий? Разве уместно сравнивать общение с Богом — и бытовые задачи? Обязательно должен существовать высокий язык, чтобы донести суть богослужений, пения Псалтири, язык Евангелия, проповеди и научения Божественному Откровению…
Согласен, в храме все непросто, но всегда есть выход, а решение задачи не значит упрощение самой задачи и форм подачи информации. Кто действительно хочет понять, что происходит в Церкви, разве пожалеет усилий? И когда хор поет «Господи, помилуй» или «Подай, Господи», это разве непонятно новоначальному или даже случайному человеку? Конечно, если приходить в церковь только два раза в год, на Рождество или на Пасху, трудно разобраться, что говорит священник, о чем поет хор…
— Как связаны между собой понятия «язык» и «нация, народ»?
| Пользование словом — великая ответственность |
— Что такое Россия? Это многие и многие поколения в веках, жизнь нации в языке. А теперь взглянем на сам русский язык — сложный, неоднозначный, имеющий такую непростую форму, например, грамматики. Язык, которым можно не только описать ситуацию, но и одновременно, строя предложение, выразить свое отношение к ситуации: так переставить слова, что высказывание получает эмоциональную, личностную окраску. А удивительная сила, глубина и красота суффиксов, падежей и даже приставок?
Язык учит нас и помогает нам видеть отношение к жизни, друг к другу, всю полноту и сложность нашей цивилизации. А если еще учесть, что без православной веры ничего толком не понять ни в русском языке, ни в русском национальном характере, вот вам и триединство: вера — народ — язык. И упростить язык веры — значит, затронуть саму веру. Что тогда будет с нацией?
Реформа языка, совершенная святыми братьями равноапостольными Кириллом и Мефодием, помогла России и всем православным славянам укрепить веру православную — а что могут предложить современные реформаторы, как правило атеисты, кроме личных амбиций? И каким богатством они владеют, чтобы поделиться с нами?
— Жизнь в красоте веры и красоте языка может стать настолько привычной, что сыграет плохую службу — может довести до пренебрежения богатством языка.
— Это часто и происходит с русским человеком: богач расточает свои богатства. Или вот яркий пример: в храме во время помазания никто не слышит Канон. Простите за откровенность, быстрей бы помазаться и — домой, успеть вечером сделать свои дела. А ведь на самом деле читается уникальный текст! Даже мне, священнику, трудно понять всю его красоту, но стремиться понять очень нужно, и это очень важно для осознания космоса гармонии.
Для православного человека космос — антиномия хаоса, где космос — это порядок. И церковное слово — это нередко иконография, описание Небесного мира. Иногда на иконе как раз изображено то, что буквально написано в церковном тексте.
— Жизнь в красоте веры и красоте языка рождает, с другой стороны, много поэтов.
— Православный человек, питаясь этой красотой, естественно, хочет и сам творить. Потому что Господь изначально задумал человека как творца. Я понимаю, иногда человек хочет написать нечто похожее на то прекрасное, что он постоянно слышит. И вот тут мы сталкиваемся с современной православной поэзией, где все… неоднозначно. Несмотря на мои не всегда лестные отзывы в адрес православных поэтов, меня часто приглашают на заседания поэтических клубов. Вы знаете, что у нас в области более трехсот поэтов? Мы сейчас затрагиваем с Вами один из самых главных для них вопросов: писать или не писать?
— А если у них душа поет, как быть?
— Я не могу сказать ни да ни нет, ни белое ни черное…
— Почему?
| Россия — это многие поколения в веках, жизнь нации в языке |
— Замечу, я выражаю только свою позицию, не претендуя на обобщения. Пусть пишут! И тут же хочу процитировать слова одного хорошего писателя: «Если можешь не писать, не пиши».
— Здесь нет противоречия?
— Нет. Раньше я категорично оценивал их творчество, пока не познакомился с инвалидом, уже немолодым человеком, и не понял, что его сочинительство — это его поддержка. Увидел, что слово и сам процесс написания стихов спасают его от сложнейших жизненных обстоятельств, в которые он попал.
— Как же быть остальным?
— Поэтический дар — редкий дар. Чтобы стать Александром Сергеевичем Пушкиным, им надо родиться, надо получить благословение Божие — поэтом невозможно стать. Поэзия — такой же опасный жанр, как разминирование. Малейшая ошибка стоит жизни целого произведения, оставляет след в душе читателя. Нелепое сочетание слов, скудность внутреннего мира приводят к тому, что даже религиозный опыт и самые высокие и чистые переживания могут лечь на бумагу нелепостью и даже глупостью.
Наш гениальный поэт Федор Иванович Тютчев в своем знаменитом «Silentium!» написал: «Мысль изреченная есть ложь». Я очень хочу, чтобы православные поэты всегда помнили: их творчество должно быть не насилием над языком, ведь язык — это святыня, а сотворчеством Богу. Помнили, что их слова останутся в вечности. Поразительно, но именно слово станет главным свидетелем о нас на Суде Божием: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься».
— С этого мы и начали нашу с Вами беседу…
— Есть нечто, что очень сложно, практически невозможно выразить, что является тайной души. Великая удача, когда человеку все-таки удается эту тайну выразить. Вот почему меня так тронули простые строчки Кати Хромовой, послушницы женского монастыря в Изобильном: «Я до пречистой дорасту любви, // Как вербы доживут до воскресения…»
Представляю, как тяжело православным поэтам, если даже святые отцы иногда впадали в гордыню и тщеславие… Выносить на суд свои религиозные чувства я бы никому не рекомендовал. Конечно, это очень сложная тема… Во всяком случае, надо очень крепко помолиться.
— «Блаженны нищие духом»… Вернемся к нашей основной теме, и я задам свой последний, извечный русский вопрос: что делать?
— Мы радуемся природным богатствам необъятной Родины, но я лично считаю, что наше богатство не углеводороды и не мировые запасы питьевой воды, а «язык матери нашей, Церкви», как писал праведный Иоанн Кронштадтский, и литературный русский язык. Грех нам, выучившим языки иностранные, не знать язык Матери-Церкви и свой родной язык.
Людмила Козельцева
|
