 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№5 (74) май |
|
|
Конкурс на свято место
Готова ли современная молодежь сменить модный iPhone на кадило в руке, а джинсы и свитер — на подрясник и епитрахиль? Кто сегодня хочет стать священником, каков конкурс в духовные академии и как изменился студент-семинарист с советских времен? На эти вопросы отвечает профессор Санкт-Петербургской духовной академии, церковный историк протоиерей Георгий Митрофанов.
 — Отец Георгий, патриарх Кирилл активно привлекает в Церковь молодежь, поэтому создается ощущение, что профессия священника очень востребована. Так ли это?
— Студентов к нам поступает все меньше и меньше. С одной стороны, сказывается «демографическая яма», которая образовалась в России в 1990-х годах, когда детей физически рождалось очень мало, с другой — падает общий интерес к Православной Церкви. Конкурса нет никакого, в основном приходят люди после школы или какого-нибудь технического колледжа, которым некуда поступать. Так, социальный и образовательный уровень абитуриентов оставляет желать лучшего.
— Странно, вроде бы за последнее время открылось много новых семинарий.
— Это так. Если в советское время у нас было всего три духовные семинарии — в Москве, Ленинграде и Одессе, — то сегодня их открыто уже сорок. Но уровень в провинциальных семинариях в подавляющем большинстве очень низкий. Наряду с Московской и Санкт-Петербургской семинариями современным требованиям духовного образования соответствуют лишь пять-семь школ. В некоторых семинариях на курсе учится по пять-шесть человек. У нас в Санкт-Петербургской семинарии сейчас в двух классах учатся по 20 человек в каждом, 10 лет назад было в два раза больше.
— Откуда тогда берутся настоятели для новых храмов, которые регулярно открываются по всей стране?
— Чтобы стать священником, у нас не обязательно иметь не только богословское, но и вообще какое-либо иное образование. Такой парадокс. Этот процесс был запущен в конце 1980-х годов, когда государство перестало вмешиваться в кадровую политику церковных властей и архиереи получили возможность рукополагать всех желающих. С тех пор священнослужителем может стать любой, кто хоть как-то ориентируется в богослужении и имеет рекомендацию от священника. В результате у нас по сей день чуть больше трети священников имеют семинарское или академическое образование, а большая часть обходится вообще без всякого богословского образования. Это привело к катастрофическому падению общего богословского, духовного и культурного уровня церковной жизни. А синодального решения, которое бы запрещало рукополагать без образования, до сих пор нет.
— Правильно ли я понимаю, что большая часть современных священников — из «призыва» 1990-х годов?
— Духовенства постсоветского периода сейчас в Церкви количественно больше, но качественно оно часто хуже, чем духовенство советского времени. В перестроечные годы в Церковь массово хлынул поток людей. Часть из них пришла благодаря обдуманному и прочувствованному выбору, но большинство — случайно. Именно из их среды и рукополагались священнослужители. Интересно, что среди них фактически не было потомственных священников — большинство священнических семей было физически уничтожено в советские годы. Поищите сейчас среди духовенства людей с фамилиями Крестовоздвиженский или Предтеченский. Пришли неофиты-самоучки, не знающие церковной традиции, которые духовно сформировались в лучшем случае на книгах самиздата. Они принесли в церковную жизнь такой специфический конгломерат идей, от которого впору хвататься за голову.
— Что это за идеи? Можете как-то охарактеризовать этот тип священников?
| Из нашей современной культуры уходит правильное отношение к святыне |
— По большому счету, значительная часть из них — это дезориентированные, перепуганные постсоветские обыватели, которые мечтали обрести привычную систему тоталитарной идеологии и организации. Давайте подумаем, что мог читать православный богоискатель 80-х годов. С одной стороны, в «классический набор» входил «Отечник» святителя Игнатия Брянчанинова, с другой — «Протоколы сионских мудрецов», книга о мировом еврейском заговоре, с третьей — широко распространенная тогда книга протопресвитера Михаила Польского «Новые мученики российские» с огромным количеством ошибок. Эта смесь мистической литературы и политизированной идеологии и формировала мировоззрение неофитов, которые, в одночасье став священниками, начали демонстрировать свои собственные идеи под видом Православия. Они принесли в Церковь тот дух нетерпимости, подозрительности, который характерен для многих наших священников. Постоянно ведется поиск врагов — жидомасонов, экуменистов, филокатоликов, протестантствующих, как будто все проблемы церковной жизни связаны с какими-то внешними, разумеется «темными», силами.
Впрочем, в это же время приходили и люди с настоящим внутренним духовным порывом. Многие были очень интересные и образованные, чего среди современных студентов практически нет.
— Вы уже более 20 лет преподаете, поэтому можете сравнить эти два поколения студентов с теми, кто учился в советское время.
— Отличительная черта священников советского периода в том, что, во-первых, рукоположиться было очень трудно и человек должен был действительно этого очень захотеть. Во-вторых, почти каждый священник обязательно оканчивал духовную школу. В этом была заинтересована не только сама Церковь, желающая получить образованные кадры, но и государство, которое таким образом могло полностью контролировать вроде бы легальную и свободную РПЦ. Пока человек учился в духовной школе, к нему можно было присмотреться, познакомиться и даже его завербовать. Окончательное решение, поступит человек в семинарию или нет, принимал специальный человек из органов — уполномоченный Совета по делам религий при Совете Министров СССР. При этом его задачей было ставить препятствия всем городским и образованным абитуриентам, отдавая предпочтение низшим социальным слоям: чем ниже, тем лучше. В первую очередь в семинарии поступали выходцы из сельской местности Западной Украины.
— Почему оттуда?
| Современным людям нужно заново проповедовать Христа |
— У Церкви тогда было 6 тысяч храмов, более половины которых находилось в Западной Украине. Поэтому кадров туда требовалось больше всего, к тому же религиозная жизнь там оставалась на уровне обрядоверия, что полностью устраивало власть. Но вместе с тем выходцы оттуда несли то народное благоговение и трепетное отношение к службе, которого сегодня нет. Сегодня, становясь священником, многие молодые люди вообще не осознают значимости того, что с ними произошло. Из нашей современной культуры уходит адекватное отношение к святыне — профанировать можно все. Облегченная возможность принять духовный сан породила тенденцию, когда люди считают возможным прийти, послужить и посмотреть, понравится ли, а если нет — уйти искать другую работу.
— За последние десять лет у нас строилось и реставрировалось много храмов. Можно ли сказать, что тогда ценились священники-хозяйственники, а сейчас Церковь ждет какой-то новый образ священнослужителя?
— Восстановление храмов стало для Церкви большим искушением, ведь этим занялись даже не вчерашние, а еще сегодняшние советские люди. Коммунисты во всем обманули, кроме одного: они создали новый тип человека — завистливого бедняка, человека, выросшего с убеждением, что главные ценности — материальные. А так как он этих ценностей был лишен, то он гораздо более корыстен и утилитарен, чем западный обыватель. Для современного поколения священников зачастую Церковь — это не Тело Христово и не община людей, объединенных Христом, а прежде всего храм, в котором можно активно вступать в деловые отношения с коммерсантами и построив который нужно наладить процесс ритуально-бытовых услуг. Здесь любой человек за свои деньги вправе требовать, чтобы ему освятили машину, окрестили младенца, отпели умершего. И вроде бы ничего больше от священника никто не требует. И когда к этому деловому человеку, зачастую очень молодому, приходят люди со своей болью и страхами, ему нечего сказать.
— Каких священников ждет Церковь сегодня?
— В 1980-е годы мы жили в иллюзии, что у нас есть православный народ, которому некуда пойти — нет храмов. Но вот храмы открылись, а их постоянные прихожане составляют лишь малую часть нашего народа. Нам надо понять, что сегодня мы представляем собой общество крещеных безбожников с большим количеством магических и языческих предрассудков, к которым надо заново идти проповедовать Христа. А для этого современному священнику нужно разговаривать с людьми, в том числе с интеллигенцией, на их уровне, иметь значительный жизненный опыт, понимать язык искусства и самому быть носителем той высочайшей православной культуры, которую мы, увы, зачастую не знаем. Тогда, возможно, нам удастся выполнить самую большую заповедь — пойти и научить все народы.
Елена Кудрявцева
|
