 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№7 (160) июль |
|
|
«Революция и Церковный Собор 1917—1918 гг.»
Пролог. События 1917 года, произошедшие в России, всегда привлекали внимание историков и всех интересующихся отечественной историей. Нынешний 2017 год, когда мы отмечаем столетие двух русских революций, этот интерес усиливает. Для верующих православных христиан особое место занимает вопрос о роли Русской Православной Церкви, ее месте в той трагической истории. Среди участников и очевидцев тех во многом судьбоносных событий особое место занимает известный церковный и общественный деятель Антон Владимирович Карташев, последний обер-прокурор Святейшего Синода, который подготовил самоликвидацию института обер-прокуратуры и передачу полноты церковной власти Поместному Собору 1917—1918 годов. Мы продолжаем публикацию материалов из исторической работы А.В. Карташева «Революция и Церковный Собор 1917—1918 гг.».
(Продолжение. Начало в № 6 (159) июнь 2017 г.)
Роспуск старого и созыв нового Св. Синода
В апреле В.Н. Львов пришел к мысли, что с данным составом Синода он не может дружно подготовить соборную реформу церковного управления, и он вынужден был воспользоваться старым обер-прокурорским правом: вызвать новый состав Синода. Из прежнего состава В.Н. Львов оставил только архиеп. Сергия Владимирского (многолетнего и опытного администратора учебного отдела при Св. Синоде) и экзарха Платона в качестве председателя. Вновь вызваны: Агафангел, архиепископ Ярославский (спокойный и рассудительный администратор), Андрей, епископ Уфимский (князь Ухтомский, человек молодой, пылкий и идеалист-реформатор, но не умудренный ни наукой, ни жизненным опытом), Михаил, епископ Самарский (добрый пастырь). Гораздо солиднее был состав протоиереев, в большом сравнительно количестве введенных в состав этого экстраординарного Синода. Это были: А.В. Смирнов, проф. Казанского университета, о. А.П. Рождественский, проф. Санкт-Петербургской духовной академии, о. Н.А. Любимов, протопресвитер Кремлевских соборов, о. Ф.Д. Филоненко, из среды депутатов Государственной Думы. Этому Синоду была дана задача как можно скорее организовать созыв Собора. А в помощь себе в этом деле Синод созвал «Предсоборный совет» — обширную (свыше 60 лиц) совещательную коллегию из епископов, клириков и мирян, в большом числе профессоров. Правительство ассигновало 1 миллион рублей в качестве своей субсидии на дело Собора. И Св. Синод решил, со своей стороны, затратить на это великое дело свои церковные капиталы — в первую очередь 2,5 миллиона рублей, а если понадобится, то и все 4 миллиона.
Новый состав Синода сразу изменил неприятную атмосферу на верхах церковного управления. Сразу кончились трения между Синодом и обер-прокурором, кончился саботаж. Синод с увлечением стал готовиться к Собору и спешно утверждать необходимые предварительные изменения в церковной администрации. Символом этого примирения власти церковной и власти правительственной было перенесение самих заседаний Синода из насиженной вековой залы в другую и изменение символики сидений иерархии и светской власти. Прежде иерархи сидели за одним продолговатым столом, а обер-прокурор со своими товарищами — за другим, маленьким и в стороне. На деле же эти «скромные наблюдатели» властвовали над решениями иерархов. Теперь все сели «дружно» за одним полукругом загибающимся столом. На внешней стороне иерархи, а внутри, против них — обер-прокурор и его товарищи. Идея этого символа и нового Синода была та, что, как Временное правительство являлось только передаточным органом, доводящим страну до Учредительного собрания, так и этот Синод — только Временная комиссия, доводящая Церковь до Собора. Задачи аналогичны и природа двух властей — временная. Особым посланием от 29 апреля новый Синод объявлял о созыве Собора и своей задаче — ввести предварительные реформы, которые бы дали возможность создать самый Собор не из лиц, свыше назначенных, а выбранных, для чего и нужно внести сначала выборное начало в систему церковного управления.
Брожение в Церкви
Страна в это время бурлила. Бурлила и церковная среда. Недовольства подчиненных на свои начальства искали выхода. Кое-где прихожане восстали на своих священников; чаще всего — псаломщики и диаконы против священников, священники — против архиереев. Экстренные епархиальные съезды дезавуировали своих епископов и обращались к обер-прокурору, прося его о смещении епископа. В этих случаях В.Н. Львов вводил приносящих жалобы епархиальных делегатов, священников, псаломщиков и мирян в самые заседания обновленного Синода и заставлял Синод выслушивать эти часто грубые и революционно-бестактные филиппики бунтующих низов Церкви.
Брожение церковного общественного мнения искало своего выражения во множестве группировок и партий. В Петрограде оживила свою деятельность либерально-прогрессивная так называемая «Группа 32-х священников». Заново образовался «Союз прогрессивного петроградского духовенства», призывавший пастырей идти к рабочим на фабрики и вместе с ними переживать политические и социальные реформы. Левее этих групп по инициативе священника А.И. Введенского (будущего вождя «живой церкви»), сформировался «Всероссийский Союз демократического православного духовенства» с прямой проповедью республики и социализма. Пыл к поддержанию реформ и опасение срыва их старым епископатом были так велики, что еще в марте из членов Государственной Думы, духовных и мирян, и некоторых общественных деятелей сложился «Совет по делам Православной Церкви», но он вскоре прекратил свою деятельность, так как открыл свои занятия мощный и полновластный «Предсоборный совет».
Реформирующая деятельность нового Синода
 Чтобы избегнуть беспорядочного восстания низших слоев в церкви против высших, нужно было «канализировать» революцию в церкви, дать правильные законные формы для выражения общественного мнения. Нужно было ввести выборное и представительное начало, почти отсутствовавшее в церковной практике. Бюрократическая система государственности со времени Петра Великого упразднила элементарную самоуправляющуюся единицу церковного союза, то есть приход <…>
Правильного статута прихода ждали от Собора. Но новый временный Синод, как и Временное правительство, должен был торопиться издавать декреты-законы, открывающие путь к реформам Собора. И Синод действительно опубликовал ряд «Временных положений»: о приходе, о епархиальном управлении, выборах духовенства и епископов. На основе этих «Положений» вся жизнь епархий перестраивалась снизу доверху в духе самоуправления.
Самоуправляющийся приход, самоуправляющаяся епархия. Начались генеральные выборы всех епископов. В большинстве епархий были выбраны уже сидевшие на этих кафедрах епископы. Таким образом водворился мир церковный. Но некоторые выбраны не были, например, Антоний (Храповицкий) в Харькове, Серафим (Чичагов) в Твери, Агапит в Екатеринославе. Новый Синод был в затруднении перед этими фактами и всячески оттягивал вопрос об этих епархиях до высшего авторитета Собора. На Собор впоследствии эти епископы были приглашены по принципу кооптации. Довольно неожиданный результат дали выборы в двух столицах. В Петрограде был избран молодой викарий Вениамин, любимец простого народа, человек выдающейся доброты и смирения. В 1922 году, 12 августа, он был расстрелян советской властью по ложному обвинению в сопротивлении изъятию церковных драгоценностей. Митр. Вениамин, без сомнения, будет канонизирован Русской Церковью как святой и мученик (канонизирован в 1992 году. — Ред.). В Москве митрополитом был избран живший там гостем и беженцем из Вильны (от немецкого наступления) архиепископ Тихон, впоследствии Патриарх, тоже сравнительно молодой и вызывавший симпатии народных масс.
Всероссийский Съезд духовенства и мирян
Тем временем успешно работал «Предсоборный совет», имевший в своем распоряжении богатый материал предшествовавших ему «Предсоборного присутствия» и «Предсоборного совещания». Но с самого начала революции в более левых кругах духовенства держалось подозрительное отношение к высшей церковной власти. Боялись, что епископская реакция задержит реформы. Поэтому по инициативе вновь образовавшихся прогрессивных союзов духовенства задумано было организованное демонстрирование левого церковного общественного мнения, требующего реформ. В Москве в конце мая созван был «Всероссийский Съезд духовенства и мирян», на который собралось до 1200 делегатов. Туда же поехали В.Н. Львов и экзарх Платон, чтобы показать свое покровительство реформирующему течению. За 10 дней своих работ Съезд разработал и сформулировал свои desiderata (лат. «пожелание». — Ред.) по всем основным пунктам церковной реформы. И это было поддержкой и побуждением для официального «Предсоборного совета» смело подготовлять проекты реформ для Собора. Съезд провозгласил идеал народоправства в политике, передачу земель землевладельцам и социальную справедливость в сфере труда и капитала, свободу совести и культа. Таков был диапазон левизны съезда. Но на нем характерно выявились совершенно свободно и консервативные опасения духовенства. Съезд отверг идею отделения церкви от государства. Высказал пожелание, чтобы Православная Церковь осталась на положении «первенствующей», чтобы церкви получали от государства правовую и материальную поддержку, чтобы Закон Божий был обязателен в школах и чтобы в руках Православной Церкви остались руководимые ею народные школы. Таким образом, Съезд, в качестве репетиции к Собору, на опыте показал, что в массе духовенство, при всей левизне, в общей ревности об интересах пастырского служения не разойдется с епископатом. Так оно и оказалось действительно на Соборе.
Перемены во взаимоотношениях государства и Церкви
Мирской дух революции, светская природа Временного правительства и руководившая им идея внеконфессионального правового государства влекли за собой последствия, которых духовенство не хотело понять и с которыми не желало мириться. Таков, например, был вопрос о так называемых церковно-приходских школах. Декретом от 20 июня Временное правительство передало эти школы в заведывание Министерства народного просвещения. Это основывалось на давно и твердо установившемся общественном мнении, включая даже правые группировки («октябристов» и некоторых «националистов»). Это ходячее мнение только что в мае было громко предъявлено в виде резолюции Всероссийского Учительского Съезда.
Церковно-приходские школы — детище режима Победоносцева. Из них он создавал государственный орган консервативного воспитания народа. Ко времени революции 37.000 церковно-приходских школ составляли 1/5 всей начальной школьной сети империи. Созданы они были главным образом на счет казенных ассигнований. Лишь постепенно церковное ведомство присоединяло к ним и свои средства, приближаясь к половинной цифре затрат.
Щекотливость вопроса в том и состояла, что духовенство вкладывало в эти школы не только свои деньги, но и сердце. Притянутое сначала неохотно государством к этой школьной «повинности», оно затем искренне по-пастырски увлеклось своей воспитательной работой. Школьное дело оно, естественно, считало миссионерским делом церкви. При старой системе тесного союза церкви и государства духовенство не чувствовало политической роли церковно-приходских школ. Но вот явилась новая, не связанная с церковью власть, и также заявила свое естественное государственное право на управление народным просвещением.
Даже либеральные круги духовенства увидели в этом посягательство на свободу церкви. Протестовал против этого левый «Всероссийский съезд духовенства и мирян» в Москве. Протестовал и новый Синод. Но Временное правительство разъяснило делегации от Св. Синода, что тут кроется недоразумение. Правительство не запрещает и не мешает церкви сколько угодно создавать свои общеобразовательные христианские школы на собственные средства. Но все субсидируемые государством школы должны быть подчинены министерству. Правительство не берет у церкви то малое количество школ, которое существует на чисто церковные суммы, и выплачивает все суммы, вложенные Св. Синодом в постройку зданий совместно с казной. Государство не может лишь продолжать политического дела старой власти. Но духовенство плохо понимало эту точку зрения светской власти. Вместе с этим вопросом в сознании духовенства тесно связывался вопрос о преподавании Закона Божия в общей школе. Революционно настроенные учителя требовали устранения обязательности этого предмета. Но Временное правительство мыслило, конечно, не воспрещение этого предмета, а только добровольное изучение и добровольное церковное преподавание. С окончанием старого союза церкви с государством только такая постановка и была логична.
Новые проекты
Исходя из идеи светского, внеконфессионального государства, Временное правительство законодательствовало в этом духе. Так, 14 июля 1917 года издан был закон о полной свободе религиозной совести, с юридической регистрацией состояния свободы от какой-либо религии, с признанием гражданского брака для категории безрелигиозных лиц. Одновременно в Министерстве внутренних дел был заготовлен для Учредительного собрания законопроект об отношении государства к церквам и религиозным обществам, построенный не на принципе отделения церкви от государства, а на идее мирного сотрудничества двух независимых самоуправляющихся организмов. Государство не вмешивается во внутреннюю жизнь исповеданий, но только наблюдает за закономерностью тех функций частного и публичного права (как метрикация, браки, разводы), которые государство им доверяет; а потому государство ассигнует исповеданиям и соответствующие денежные дотации. На том же принципе и в том же духе шла работа по этому вопросу и в Предсоборном совете. 15 июля им был принят текст законопроекта о новой форме отношений церкви и государства. Первая статья его гласила: «В Русском Государстве Православная Церковь должна занимать первое среди других религиозных исповеданий, наиболее благоприятствуемое в государстве публично-правовое положение, приличествующее ей как величайшей народной святыне, исключительной исторической и культурной ценности, а также религии большинства населения».
Из других статей законопроекта характерны следующие:
«10. Двунадесятые праздники, воскресные и особо чтимые Православною Церковью дни признаются государственной властью неприсутственными днями.
11. Глава Русского Государства и министр исповеданий должны быть православными.
12. Во всех случаях государственной жизни, в которых государство обращается к религии, преимуществом пользуется Православная Церковь».
Так умеренны, так идеалистичны были мечты церковных реформаторов до большевистской катастрофы!
Министр исповеданий
В связи с большевистским восстанием 3–4 июля произошла личная и партийная перестройка Временного правительства с уклоном влево. Члены правительства правее партии к.-д. (конституционно-демократической) должны были покинуть его. Так, вышел из его состава В.Н. Львов (октябрист), а на место его приглашен был проф. А.В. Карташев, председатель Санкт-Петербургского Религиозно-философского общества, состоявший с 25 марта товарищем обер-прокурора Св. Синода и работавший там и в Предсоборном совете по подготовке Собора. Он внес в правительство законопроект новой формы государственной связи с церковью. Неприлично было, ввиду приближавшегося срока открытия Собора, сохранять старую должность и старое имя «обер-прокурора» — символа 200-летнего «пленения» церкви государством. Всякое правовое конституционное государство должно иметь министра культов или исповеданий. И тяжелое имя «обер-прокурора» исчезло с горизонта церкви.
А.В. Карташев, пробыв всего 10 дней в звании обер-прокурора Св. Синода, с 5 августа 1917 года превратился в «Министра исповеданий», то есть управляющего всеми культами, включая и православную Церковь, лишь временно, до Учредительного Собрания в объеме прежних прав обер-прокурора, дабы избежать анархии. Так государство желало пред Собором символически показать свое признание полной автономности Церкви в ее управлении и реформах. Правда, последний в 200-летней серии обер-прокуроров и первый министр исповеданий все еще ставил под протоколами Синода свое традиционное: «Чит.», то есть читал, что означало цензуру государства. Но это была чистая формальность ради юридической силы самих документов, а не влияние на характер решений.
Св. Синоду А.В. Карташев заявил в день превращения его в министра, что отныне de facto он уже объявляет работу Синода совершенно автономной, что Временное правительство с нетерпением ждет Собора, чтобы снять со своего министра остаток его прокурорских полномочий. Эту мысль Временное правительство выразило в особом постановлении 11 августа, объявляя законодательную работу предстоящего Собора имеющей государственное значение.
Выборная система для Собора
 Предсоборный совет к началу июля разработал выборную систему для Собора и желательный срок его созыва на праздник Успения — 15 августа. Синод 5 июля эти правила утвердил. Спорный вопрос о составе Собора теперь без всяких колебаний был решен в самом широком смысле. Первая статья утвержденного «Положения» гласила: «Собор состоит из епископов, клириков и мирян». До революции консервативные епископы отвергали участие не только мирян, но и пресвитеров. Архиеп. Антоний (Храповицкий) со свойственной ему неумеренной резкостью отозвался очень отрицательно о мирянах. И теперь еще некоторые молодые епископы — ученики и постриженники архиеп. Антония — писали в журналах против участия мирян. Но подавляющее большинство церковной среды и слышать не хотело об узком, епископском Соборе. Синод в своем послании от 5 июля объявил о предстоящем открытии 15 августа в Москве «Поместного Собора Всероссийской Православной Церкви, имеющего состоять из епископов, монашествующих и приходских клириков и мирян». От каждой из 65 епархий кроме самого правящего епископа полагалось выбрать по пять делегатов: 2 из клира и 3 из мирян. Это одно уже с присоединением сюда 10 викарных епископов давало 400 членов Собора. Члены Св. Синода и Предсоборного совета, определением Синода (2 августа) включенные в Собор, прибавляли к этому еще 46 новых лиц. От монастырей — 20; от армии и военного духовенства — 26; от викариатств и единоверцев — 22; от духовных академий — 12; от академии наук и университетов — 15; от Государственной Думы и Государственного Совета — 20. Всего, таким образом, получилось 564 члена Собора. Из них 80 епископов; 149 пресвитеров; 9 диаконов; 15 псаломщиков и 299 мирян. Таким образом, миряне составили около 3/5 всего числа соборян, 314 мирян на 250 лиц духовных.
Выборы от епархий были трехстепенными: приходские собрания избирали выборщиков для благочиннических собраний, а последние посылали выборщиков в епархиальные собрания, где и избирались члены Собора. Выборы происходили в июле и начале августа, после большевистского восстания 3–4 июля, в атмосфере начинавшейся аграрной анархии и разложения армии на фронте. Патриотическая тревога охватила широкие круги населения. Приходское духовенство, увлекшееся в первые месяцы революционной левизной, в июле уже испытало достаточно испугов от страшного духа революции. На выборных собраниях произносились преимущественно речи консервативного характера, и в выборщики и в члены Собора попали люди умеренные и право настроенные. Таким образом первоначальное расхождение настроений между низами и верхами церкви, между белым духовенством и черным ко времени Собора сгладилось, а на самом Соборе это сказалось еще характернее. Правое крыло там непрерывно возрастало, а мода на левизну все убывала <…>
Краеугольный камень внутрисоборного мира
Просмотрев и придав свою редакцию всем работам Предсоборного совета, Св. Синод 12 августа подписал свой доклад, или «Представление Поместному Собору Православной Всероссийской Церкви». В нем предложен был «Устав Собора» и длинный список законченных и незаконченных формулировок реформ по всем сторонам жизни Церкви.
Существенным в Уставе Собора было то, что он, выражаясь языком конституции, разделен был на две палаты: на «Общие собрания» и «Совещание епископов». Все вопросы проходят через общие собрания, в которых решения составляются по большинству голосов, причем все голоса и епископов и мирян имеют равный вес. Но все решения общих собраний поступают затем на ревизию в совещание епископов. Если тремя четвертями епископов они будут отклонены, то вновь поступают на пересмотр в общем собрании. Если и после пересмотра решение вновь отклоняется епископами, оно не получает силы соборного определения. Этим пунктом Устава Собора дана была гарантия, что никакое поспешное и слишком революционное постановление Собора не грозило его авторитету.
Это правило стало краеугольным камнем внутрисоборного мира. Оно не только юридически, но и морально искренне выражало то настроение, которое даже неожиданно для самих участников Собора в нем постепенно возобладало. До Собора епископы очень боялись умаления их авторитета, а низы церковные чувствовали себя наэлектризованными духом реванша и бунта. На Соборе обе стороны почувствовали себя разоруженными, нейтрализованными и, наоборот, объединенными в общих усилиях — противостать разрушительным крайностям революции. И Синод в своем «Представлении» Собору от 12 августа определенно формулировал эту государственную задачу Собора: «От Собора ожидается мощный призыв народу обратиться к Богу и установление нарочитых молебствий к Господу о спасении отечества и вразумлении заблудших, чтобы Господь послал разум истины Своей народам земли и, изгнав вражду и злобу, вселил в души их благоволение». И Собор оказался способным в своей солидарности многократно касаться государственных вопросов и дружно и согласно откликаться на них.
Рубрику подготовил
священник Игорь Дюкарев
Окончание следует
|
