Библейские события праздника

Слово «сретение» значит «встреча». А сам Праздник Сретения Господня возводит нас к евангельским событиям начала земной жизни Христа. Так, на сороковой день по Рождестве Христовом Богородица Мария, исполняя предписание Моисеева Закона, принесла Младенца Иисуса в Иерусалимский храм.

Дело в том, что по законному требованию все дети-первенцы мужского пола богоизбранного народа Израиль, в сороковой день после рождения представлялись в храме и посвящались Богу. Это делалось в воспоминание чудесного события, когда в памятную ночь перед выходом евреев из Египта Ангел смерти, поразив первенцев египетских, оставил невредимыми детей еврейских, — закон Моисеев определил посвящать Богу всех первородных во Израиле. Матерью в этот же день приносилась очистительная жертва: однолетний агнец во всесожжение и молодой голубь или горлица в жертву за грех (Лев 12:6). Следуя ветхозаветному установлению, родители приносили за первенцев узаконенную пророком Моисеем жертву очищения и уплачивали небольшой денежный взнос, освобождающий новорожденных от постоянного пребывания на службе при храме.

Мать ребенка согласно Ветхозаветному Закону могла посещать богослужения только после этого обряда и совершения над ней очистительной молитвы. Поскольку Евангелие — Благая весть о приходе на землю Спасителя мира — Христа еще не была возвещена людям, Его Мать — Дева Мария в сопровождении Иосифа Обручника направилась в Иерусалимский храм. Пресвятая Богородица, не нуждавшаяся в ветхозаветном очищении, Она по смирению готовилась исполнить положенное предписание.

Сопровождающий Богоматерь Иосиф Обручник — опекун Богомладенца — так же, как и обычные родители, принес за Младенца Христа в Иерусалимский храм установленную денежную плату, а так как Святое Семейство жило очень бедно, то в жертву очищения вместо агнца они несли в храм Господень двух птенцов голубиных, которых затем выпускали на волю.

Во дворе храма было определенное место, на котором собирались все требующие очищения; здесь священники принимали жертвы и возносили их на жертвенник. Сюда и направились юная Мать и Ее нареченный муж.

В это же время в Иерусалиме жил «человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева, и Дух Святой был на нем. Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня» (Лк 2:25—26).

По церковному преданию, праведный Симеон был ученым человеком, бывшим в числе семидесяти переводчиков-толковников, которые в III веке до Рождества Христова при египетском царе Птоломее переводили Священное Писание Ветхого Завета с древнееврейского на греческий язык, составив так называемую Септуагинту. В книге пророка Исаии, при переводе фразы «Се Дева во чреве примет и родит Сына...», Симеон хотел исправить слово «Дева» на «молодая женщина», потому что не поверил тому, «как может Дева родить?» В этот же самый момент Ангел Божий предстал пред ним и запретил исправлять слова Писания, предсказав, что он сам станет свидетелем этого чуда и убедится в истинности слов пророка.

И вот этот долгожданный день наступил. Когда Иосиф и Мария принесли в храм Младенца Христа, Симеон по вдохновению Святого Духа пришел в храм. В это же время в храме служила пророчица Анна. Никто из обычных посетителей храма не увидел в принесенном Младенце Спасителя мира, однако «род человеческий, — говорит архиепископ Херсонский Иннокентий, — успел выслать на сретение Его двух ангелов во плоти: Симеона и Анну, престарелых летами, но юных духом».

Пророческий взор Симеона остановился на Деве Марии, державшей на руках Божественного Младенца. Старец увидел в Нем «Утешение Израилево», обетованного Мессию и в священном трепете и восторге воскликнул: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему с миром, так как видели очи мои спасение Твое, свет во откровение народам и славу людей твоих».

«Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем», — замечает евангелист и продолжает: «И благословил их Симеон и сказал Марии, Матери Его: вот лежит на падение и на восстание многих в Израиле...» (Лк 2:33—35). В этих словах Симеон, названный позже Богоприимцем, провидит то время, когда покоящийся на его руках Младенец Иисус выйдет на проповедь и как различно воспримут Его люди — от небесной радости до лютой ненависти и желания погубить.

В Иерусалимской Церкви праздник Сретения был известен уже в IV столетии по Рождестве Христовом.

Однако особенная торжественность празднику Сретения Господня была придана при святом императоре Юстиниане (527—565). Дело в том, что в VI веке Константинополь и его окрестности поразила эпидемия моровой язвы, принявшая угрожающие размеры. Затем произошло грозное и опустошительное землетрясение в Антиохии, от которого город был сильно разрушен и погибло много людей. Видя многочисленные бедствия, посетившие Византийскую империю, люди возложили все свое упование на Спасителя, прося Его избавить страну от смертельного опустошения. Так, в праздник Сретения Господня в Константинополе было совершено торжественное бдение, сопровождавшееся усердной молитвой об избавлении от постигших Империю бедствий. Господь услышал усердное моление жителей Константинополя, и моровая язва прекратилась.

В VII веке традиция праздновать Сретение переходит из Константинополя в Рим. А введенный в Иерусалиме около 450 года обычай носить зажженные свечи во время литургии на Праздник Сретения сохраняется на Западе до сих пор, отсюда и западное название праздника — «Светлая обедня». Традиция встречать Христа зажженными свечами есть также и в Русской Церкви.

Песнопения в день Сретения составлены святыми Константинопольскими Патриархами Германом и Анатолием, святым Андреем, архиепископом Критским, святым Косьмою Маиумским, преподобным Иоанном Дамаскиным и Андреем Пирром.

Поименованные святые авторы на основе евангельской истории Сретения Господня раскрывают догматическое учение о Божественной высоте Богомладенца Христа и величии Богоматери. Составленные ими стихиры объясняют причины очищения Пречистой Девы-Матери по законному обычаю и сравнительно с Евангелием пространнее излагают пророческие слова Симеона Богоприимца о кресте Христовом.

Для связи речи песнопевцы влагают в уста Пресвятой Богородицы обращение к праведному Симеону, неизвестное из Евангелия, но весьма возможное и уместное пред заключением в объятия Богомладенца Симеоном. Стихиры на Сретение также изображают изумление бесплотных ангелов при созерцании Богомладенца на руках Богоматери и старца Симеона.

Если мы обратимся к символическому содержанию праздничных богослужебных текстов, то увидим следующее.

По словам св. Андрея Критского, два голубиных птенца, принесенные Иосифом Обручником и Богородицей в жертву очищения в Иерусалимский храм, в настоящем случае символизировали будущее возглавление Спасителем новозаветной Церкви из Иудеев и язычников.

Христос родился от Девы Марии Богомужно, без скверны, и Пречистая не нуждалась в очищении. Она была чистой Голубицей и нескверной Агницей. Но как смиреннейшая Раба Господня, принесшая Лицу Божию Своего Богомладенца — Агнца и Пастыря, Она Сама благоволила стать внутри церкви вместе с обычными женами.

В связи с этим, воздавая должную честь Богоматери, святой Косьма Маиумский вдохновенно замечает:

«Притечем к Богородице и воззрим на держимого Его Сына Божия. При созерцании Его и бесплотные духи удивленно говорили друг другу: "Ныне мы видим чудное. Создавший Адама, носится как Младенец; Невместимый вмещается на руках; Сущий в неописанных Отчиих недрах описуется плотью"».

Богослужебные тексты Сретения Господня раскрывают перед нами всю глубину священного события. Так, Пресвятая Дева Мария, держа Своими чистыми руками Богомладенца — Создателя всех младенцев, — показала ветхозаветной подзаконной Церкви Того, Кто Сам преподал ей Закон. Высшая святилища храма Сама освятила Своим вхождением церковные чертоги, а в храм в младенческом виде вошел Тот, Кто был выше храма, в честь Кого он и был возведен.

Не только богослужебные тексты, но и иконография, названная великим русским философом Евгением Трубецким «Умозрением в красках», раскрывает нам горнее величие и таинственный божественный смысл праздника Сретения, переходя от слов богослужения к зримым образам иконы.

Первые известные изображения принесения Младенца Христа в храм мы встречаем в мозаике церкви Санта Мария Маджоре (V век) и на эмалевом кресте — реликварии (полый крест, внутри которого хранятся мощи святого) конца V — начала VI века из Лютеранского музея. Иконография праздника Сретения окончательно складывается в период с IX по X век и с тех пор остается почти без изменений. Иногда мы видим Младенца Христа на руках Божией Матери или в тот момент, когда Она передает Его святому Симеону, но чаще всего сам Симеон держит Спасителя на руках. Младенец Христос никогда не изображается в пеленах: обычно Он одет в короткую рубашку, не прикрывающую Его обнаженные ноги. Сидя на простертых руках Симеона, Он благословляет его, как это изображено на православной иконе. Это иконографический тип Христа Эммануила: «Младенца видев Тя, вопияше чудный Симеон: Превечнаго Слова, от Отца объятии, страшуся и боюся руками моими объятии, Владыко, но с миром раба Твоего иский, ныне отпусти, яко Милосерд» (вечерня, стихира на «Господи, воззвах»).

В русской православной иконографической традиции событие Сретения изображается перед престолом, над которым возвышается киворий (сень). На престоле иногда изображают крест, книгу или свиток. По левую сторону от престола стоит Богоматерь, по правую — праведный Симеон. Богоматерь жертвенно простирает руки, покрытые мафорием. Она только что передала Своего Сына праведному Симеону. Святой старец, наклонившись вперед, держит Младенца на обеих руках, также закрытых ризою в знак благоговения. Богоматерь сопровождает Иосиф, неся в складках своего плаща жертву бедных родителей: двух горлиц или двух молодых голубей (Лев 12:8). Эти птицы на иконе являются символами Церкви Израиля и церкви язычников, равно как и символами двух Заветов, единый глава которых — Христос. Святая пророчица Анна, дочь Фануилова, вдова лет восьмидесяти четырех (Лк 2:36), стоит позади Симеона на втором плане, как и праведный Иосиф. Слегка отвернувшись, она поднимает вверх голову, покрытую платом; на ее лице отражается пророческое вдохновение.

На русской иконе ничто не указывает на священный сан Симеона; длинная ниспадающая одежда прикрывает его босые ноги до щиколотки. Как подобает ветхозаветному аскету — назорею, посвятившему себя всецелому служению Богу, у него непокрытая голова и длинные волосы. «Младенец Христос на старческих яко на престоле седит руках». В одном из припевов на 9-й песни канона говорится: «Не старец Мене держит, но Аз держу его: той бо от Мене отпущения просит».

Русская икона — типичный образец Новгородской школы XV века. Она лишена черт аристократического стиля, но зато обладает большей свободой выражения и теплотой, так свойственной народному благочестию.

Прообразовательный, таинственный смысл события Сретения под кажущейся невзрачностью внешности на самом деле величественен и глубок. В Иерусалимском храме произошла не просто частная встреча праведного Симеона и Младенца Христа, не просто свершилось личное обетование Ангела Божия старцу-толкователю, когда-то усомнившемуся в истинности слов Священного Писания о рождении Мессии от Девы, что он узрит подтверждение этих пророческих слов. В тот день в центре религиозной жизни древнего мира свершилась встреча двух эпох, двух частей истории человечества, двух Заветов — Ветхого и Нового. Старец Симеон, возраст которого к тому моменту, по преданию Церкви, насчитывал порядка трехсот пятидесяти лет, как никто другой из богоизбранного народа Израиля не просто чаял рождения Спасителя, не просто соизмерял свою жизнь с этим чаянием — сама жизнь его всецело стала этим ожиданием, он стал, если можно так сказать, воплощением религиозного чувства Ветхого Завета, устремленного к Сретению Мессии Христа.

И вот этот день настает. Праведный Симеон, на котором, по словам Писания, покоился Дух Святой, в Иерусалимском храме произносит слова свидетельства о встрече долгожданного Мессии. Сам Ветхий Завет, по сути, свидетельствует вместе со святым о том, что чаяния Израиля и всего мира истинно свершилось. Настало, наконец, время, когда Ветхий Завет с его прообразами и обрядовыми установлениями должен уйти, уступив место новозаветным свершениям; однако, в лице праведного Симеона, уходя, Ветхий Завет познает свое назначение, смысл своего томительного бытия у закрытых врат рая — и в Боговдохновенном «Ныне отпущаеши» исповедует радость по поводу окончания времени ожидания. «Тут была также Анна пророчица... И она в то время подошедши славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лк 2:36—38), — говорит нам Слово Божие.

Ведь стоит только немного задуматься о том, сколько сил и талантов вложено, сколько жертв принесено, сколько выстрадано — и все это было лишь служение тени, прообразу грядущего спасения и исходу в обетованный Небесный Иерусалим. Весь Ветхий Завет со своими установлениями знаменовал собою только напряженное ожидание и научение грядущему Завету Новому. Все они — ветхозаветные патриархи, праведные отцы и пророки — «умерли в вере, не получивши обетовании, а только издали видели оные и радовались» (Евр 11—13). И каково же величие нового, наступающего за ветхим, уходящим? Какой священный трепет должен был охватить тех, которые, воплотив в себе ожидания предшественников — великих и ушедших, приближались к вожделенному рубежу, к Грядущему Мессии, к Новому Завету Бога с человеком?!

В день Сретения Господня яркий свет озарил древнюю ветхозаветную скинию. Сбылись слова пророка Малахии: «Внезапу приидет в церковь Свою Господь» (Малах 3:1). «Внезапу» — т.е. не так, как Его ожидали иудеи. Он является в необыкновенном виде: Младенцем сорокадневным и в образе жертвы за грех всего человечества Своему Небесному Отцу.

Наши новозаветные псалмопевцы ярко изобразили духовное прозрение праведным Симеоном смысла Сретения им Господа. «Кому зовеши и вопиеши (Симеоне): "ныне свободихся, видех бо Спаса моего?" Сей есть от Девы рождейся, Сей есть от Бога Бог Слово, воплотивыйся нас ради и спасый человека» (1-я стихира на «Господи, воззвах»).

Праведный Симеон, приняв на руки Богомладенца, произнес: «Ныне отпущаеши...». Слова праведного Симеона «Ныне отпущаеши» и «Ныне свободихся» имеют один и тот же смысл: в этих песнопениях звучит торжество по поводу освобождения от ветхого неведения и радость познания великой тайны воплощения Бога-Слова.

События Евангелия не являются чем-то навеки застывшим во времени, неким памятником, к которому можно лишь изредка обратиться, чтобы оживить свои религиозные чувства, ведь Евангелие есть вечно живое Слово, всегда актуальное и непреходящее. И Праздник Сретения есть священное событие, преодолевающее время и проницающее саму вечность. Евангелие обращено ко всем и к каждому, а значит, и непосредственно к нам, а значит, и событие Сретения мы должны воспринимать как в церковной полноте, так и лично между нами и Богом.

Именно радость по поводу свершившегося сретения Божества с человечеством, о чем единогласно вещали многие ветхозаветные прообразы, составляет одну из возвышенных истин богословия, которой нас учит праздник Сретения Господня.

Давайте задумаемся над таким фактом: с перерывом в сорок дней на заре той эры, что мы сейчас называем Новой или, правильнее, Христианской, в древней Иудее, веками чающей пришествия Мессии, свершается ряд долгожданных, предсказанных пророками Ветхого Завета событий: в мир сначала рождается Спаситель, а затем Его по Моисееву Закону приносят в храм. Но ни правитель Иудеи, ни священники, ни фарисеи с саддукеями, ни сам богоизбранный народ в основной своей массе не замечают всего этого. Весть о родившемся Младенце в поле Палестины первыми узнают простые пастухи, увидев в ночном небе славящее Христа ангельское воинство, за Вифлеемской звездой идут иноплеменники — волхвы, а божий народ Израиля словно спит, не замечая вокруг себя ничего из того, к чему было столько времени обращено его религиозное чувство. Когда же спустя время Младенца Христа Божия Матерь и Иосиф Обручник приносят в Иерусалим, то только старец Симеон и Анна пророчица из всей массы верующих иудеев, находящихся тогда в храме, видят в нем Царя Израилева, обетованного много веков назад Богом.

Надо полагать, что Симеон Богоприимец, будучи «праведным и благочестивым», не мог не испытывать нравственных мук, наблюдая в течение своей долгой жизни то духовное заблуждение, в которое все более погружались его соплеменники; он видел, как установления закона, в существе своем полные глубокого смысла и духовных чаяний, погасали в черствых и лицемерных сердцах фарисеев и саддукеев... Истекали пророческие сроки праотца Иакова и «мужа желаний» Даниила; проходили томительные годы и десятилетия; он, Симеон, старел, а вожделенный для всего Израиля и обещанный ему лично «Ангел завета» все еще не вступал в храм Свой. И вот наконец он держит на руках своих долгожданного Избавителя мира. Нужно было иметь душу, исполненную Божественного вдохновения и смиренномудрия, чтобы в этом беспомощном сорокадневном Младенце увидеть славу Израиля.

Старец Симеон и Анна пророчица увидели в Младенце Христе Спасителя мира именно потому, что они были готовы к этой встрече, их сердца не были затуманены ложными представлениями о Боге и той суетой, о которой постоянно предупреждает Екклесиаст. Как часто и мы, скользя по поверхности житейских событий, не успеваем увидеть главного — духовного содержания жизни, а в многочисленных встречах, случающихся в нашей обыденности, которым мы порой и не придаем должного значения — вот так же, с простотой сердца встретить Христа.

Сретение, таким образом, есть праздник встречи трех, если можно так сказать, планов или уровней, неразрывно связанных между собой: во-первых, встречи Ветхого и Нового Заветов, когда свершается вся полнота чаяний о приходе в мир Спасителя; во-вторых, это непосредственная историческая встреча Симеона Богоприимца с Младенцем Христом и свершение его личного ожидания исполнения того обетования, которое ему было дано Ангелом Божиим в момент его усомнения в словах пророка Исаии; в-третьих, это встреча человечества и Бога, к которому призваны все мы.

И пусть в день Сретения Господня горящие свечи, которые мы держим в наших руках, станут символом нашей живой веры и готовности встречи с Младенцем Христом так, как готов был к этой встрече святой Симеон Богоприимец.